Мне он кажется красивым. Правильные черты лица, крупный нос, полные губы. Черные как смоль волосы расчесаны на прямой пробор.
— Елена, иди позови свою сестру, — велит мама.
Я смотрю на Алессандро: он глубоко дышит. Громкие шаги Елены на лестнице кажутся тиканьем огромных часов. Наконец Ассунта появляется в дверях.
— Алессандро! Это моя дочь Ассунта, — громко и торжественно начинает папа, но голос его дрожит.
Мама заплакала. Алессандро смотрит на девушку, с которой его давно сговорили. Видно, что она ему нравится. Наша Ассунта, которая никогда не улыбается, вся сияет. Она смотрит на него так, будто в жизни не видела мужчины красивее, чем он. От этого она и сама становится такой красивой, что даже трудно поверить. От любви люди меняются.
Ассунта Мария Кастеллука и Алессандро Аньелло Паджано поженились 12 апреля 1925 года. Они выбрали этот день в знак уважения к нашим родителям: 12 апреля — годовщина свадьбы мамы и папы.
В своем сияющем платье цвета слоновой кости, с венком из белых роз Ассунта кажется очень красивой.
Ассунта и Алессандро встают на колени перед отцом Импечато, суровым священником с длинным лицом и тонкими губами, а я вспоминаю тот момент, когда они впервые увидели друг друга.
На мне розовое ситцевое платье простого покроя с широким поясом на бедрах. Его сшила мама. Мне уже пятнадцать, и я бы предпочла юбку и блузку с рукавами «летучая мышь», как у других девочек, но маму было не переубедить.
После того как Алессандро и Ассунта дали брачный обет, Ассунта подошла к статуе Богоматери и положила свой букет к ее ногам. Она задержалась на минуту у статуи, орган заиграл «Ave Maria», и тут с хоров раздался чистый мужской голос. Такой прекрасный, что я повернулась посмотреть на певца. И увидела Ренато Ланзару — впервые с ноября. Надеясь встретить Ренато, мы с Четти не раз проходили мимо парикмахерской его отца на Гарибальди-стрит. А с тех пор, как мы с Еленой начали ходить в церковь, я все время высматривала его — но до этого самого момента так ни разу и не увидела.
Может быть, виноват был золотой свет, лившийся на хоры через узкие окна, а может быть, особый тембр голоса Ренато, но я смотрела на него не отрываясь, пока Елена не толкнула меня. Пришлось отвернуться.
Алессандро и Ассунта вышли из церкви и на ступенях поцеловались. Самой восхитительной частью свадебного торжества всегда бывает шествие, во главе которого идут жених и невеста. За ними следуют жители Розето в самых лучших своих нарядах: женщины в платьях пастельных цветов и шляпах с перьями и мужчины в парадных костюмах — все идут в «Пинто Холл» на праздничный ужин.
Под потолком «Пинто Холла» висят гирлянды: они пересекаются в середине комнаты, и из точки их пересечения свисают серебряные колокольчики. Вдоль стен стоят круглые столы, накрытые белыми скатертями. В центре каждого возвышается гора маминых свадебных пирожных. На серебряных блюдах выложены воздушные крастелли, посыпанные сахарной пудрой, шарики из кокосовой стружки и квадратные куски инжирного торта.
Постепенно зал наполняется. Папа выводит маму на середину зала. Они кружатся под колокольчиками и выглядят совершенно счастливыми.
— Нелла, если я не ошибаюсь? — раздается мужской голос за моей спиной.
Я резко оборачиваюсь и оказываюсь нос к носу с Ренато Ланзарой. Он кажется мне еще красивее, чем тогда у нас на ферме. На нем черный костюм и жемчужно-серый жилет.
— Да, это я. Привет. Только я вот не знаю, как тебя зовут, — лгу я.
— Ренато.
— Рада тебя видеть. Ты хорошо пел.
— Спасибо. Правда, я давно не практиковался, потому что уже несколько месяцев не появлялся в церкви.
— Да? — Разумеется, я и сама это знаю. Ради того, чтобы его увидеть, мне пришлось даже выучить катехизис, получить святое причастие и пройти конфирмацию. — А почему?
— Я ездил учиться в Италию. А заодно посмотреть на деревню, в которой вырос мой отец, чтобы написать о ней.
— Ты пишешь?
— Да, стихи.
Ну конечно, он поэт! По его виду можно было догадаться. Он должен быть романтиком, как Китс, и Шелли, и мой любимый Роберт Браунинг.
— Надо, наверное, танцевать… — Он оглядывает девочек в зале. — Ты любишь танцевать?
— Я бы лучше просто поговорила, — признаюсь я.
Он насмешливо смотрит на меня:
— И о чем бы ты хотела поговорить?
— О тебе. Ты говорил, что учишься в колледже?
— Да, в июне заканчиваю.
— А мне не терпится в колледж. Как там?
— Трудно. Надо все время учиться.
— Это ничего. Я все готова сделать, лишь бы стать учительницей. Мне кажется, что учить ребенка читать — это самое благородное занятие на свете.
— Только девочки редко идут в колледж.
— Ну и дуры. — Я кивком указываю на девочек в зале, а он смеется. — А каково это, жить в колледже, где тебя окружают люди с такими же представлениями и идеалами, как у тебя?
Ренато улыбнулся:
— Вот именно этим мне и нравится колледж. Мне нравятся люди, которых я там встречаю, нравится, что они, так же как я, любят учиться. Но зато потом, когда приезжаешь домой, чувствуешь, что никуда не вписываешься.
— Быть не может!
— Сама посмотри. Розето — город шахтеров, фермеров и фабричных рабочих. Кому тут нужен поэт?
— Неправда! Если мы целыми днями трудимся, это еще не значит, что мы не умеем мечтать. Нам нужна поэзия — в ней мы находим отражение своих чувств, нам нужна музыка — она возносит нас над обыденной жизнью. Итальянцы всегда находили прекрасное в повседневном.
Ренато молча смотрит на меня.
— Извини, что так разболталась…
— Да нет, что ты, наоборот… — говорит он, но вид у него какой-то кислый.
Наверное, он считает меня дурой, решаю я и, заметив Четти в другом конце зала, бросаюсь к ней, даже не попрощавшись с Ренато. К чему? Вряд ли ему еще когда-нибудь захочется говорить с всезнайкой из Делабола. И тут кто-то берет меня за руку. Секунду назад я направлялась к своей подруге, но вдруг оказываюсь в руках Ренато Ланзары, который вертит меня в танце. Он ловко танцует, а я это делаю в первый раз. Мы кружимся, и я замечаю Четти, Елену и миссис Риччи — они смотрят на меня и улыбаются.
— Спасибо, — говорит Ренато, когда мелодия заканчивается, оставляет меня на том же месте, откуда увел танцевать, и исчезает в толпе.
Когда снова заиграла музыка и по залу закружились пары, я высматриваю в толпе Ренато, но не нахожу его.
Как и мечтала Ассунта, Алессандро купил полдома на Дьюи-стрит. И, как она и велела, я прихожу к ней помогать по дому. Ассунта легко перенесла переезд в город. Алессандро удалось договориться с крупнейшими магазинами Аллентауна и Истона, и теперь он поставляет им орехи и сладости. Алессандро неплохо зарабатывает, а Ассунта легко находит применение его деньгам: она превратила их дом в настоящий дворец.
