Его просящий и намекающий взгляд на мне продолжался, пока моя рука не схватилась за ручку двери.
— Иди, — сказала я, беря на руки дочь.
— Уверена? Я уже почти… — договорить он не успел — я закрыла дверь, впервые за всё время провернув ключ с внутренней стороны.
Глава 3
***
Он писал мне все три дня. Каждый чёртов час каждый чёртов день. А также ходил с нами гулять, заносил коляску прямо в коридор и спускал её на первый этаж, стоило только завидеть нас со своего кресла напротив нашей двери.
Я же, каждый раз вспоминала тот его поцелуй в снежную ночь, когда смотрела в его улыбающиеся глаза и видела в них своё отражение. Но неизменно считала себя предательницей. Даже вдвойне — я предавала того, с кем предала его. Отмоется ли моя грязь когда-нибудь? Мне казалось, что никогда, и я на всю жизнь останусь для себя той, кто поступила низко.
Артём не был идиотом или влюблённым дураком. Я видела, что он преследует какую-то цель, о которой мне конечно же не скажет никогда. Это не давало мне покоя, особенно в те дни, когда он сам рассказал, что взял себе выходные, чтобы быть рядом.
Мне хотелось верить ему, как хотелось верить и себе. Но мы оба были лгунами, а это никак не могло помочь ситуации. Выхода не было. Даже если он казался настолько простым и близким. Как мираж.
«Тишина вашей квартиры теперь меня настораживает» — пришло очередное от него.
Сегодня вечером должен был приехать Никита, потому я стояла у плиты, помешивала готовый супчик и в какой-то степени погружалась в апатию.
«Напиши точку, чтобы я знал, что ты жива. А то могла же умереть без своего… мужа» — перед упоминанием Никиты стоял очень хмурый смайлик, так и говорящий об отношении Артёма к нему.
Я закатила глаза и отправила ему точку. А после удалила переписку, будто сделала, и этого и не происходило вовсе.
«Такая послушная сегодня. Может тогда прокатит: иди домой, Вася!»
Глаза закатились второй раз. Я переложила дочь на второе плечо, сменив руку и напечатала:
«Я дома».
И стерла, да.
«Этажом ошиблась, потеряшка» — я даже представила его ехидство, когда он это писал. Улыбка не заставила себя ждать. Словно в ответ ловкие Сонечкины пальчики схватили меня за прядь и потянули, отрезвляя и заставляя улыбаться только ей. Я привычно убрала волосы за спину, припечатала поцелуй на маленьком лобике и пронаблюдала за длинным милым зевком.
«Закинул тебе деньги на телефон, чтобы ты смски отправляла. Соцсетями ты же не пользуешься. Муж не дает?»
Два дзынька. Деньги, видимо пришли. Я растерялась. Не с самого начала, потому что… это показалось мне обычным. Только спустя пять минут осознала, что это неправильно.
«Ты на кресле?» — мой вопрос.
И шаги к ванной, где на одной из полок стоит мой «тайник» с деньгами. Спрятать что-то от Никиты по-другому невозможно — он забирает всё, что найдет. А так я могла оставлять для дочери хоть немного. На смеси и минимум продуктов хватало — всё остальное зависело от мужа и чаще всего вырывалось из его закромов скандалом.
«Спускаюсь» — от Артёма.
Сейчас была другая ситуация — подобные траты на телефон были для нас ммм… существенны. Я бы сказала особо существенны. Но даже так я не собиралась оставаться в долгу, потому что…
Я застыла, даже не закончив мысль в голове. Банка была пуста! Даже мелочи, которую я оставила на всякий случай, не было!
В горле застрял ком, а глаза заслезились. Я выдохнула весь воздух из легких, зажмурила глаза и осталась стоять на месте. Соню пугать точно не следовало, потому я собралась с силами, сделала глубокий вздох и открыла глаза.
«Не стоит спускаться» — напечатала я и сделала шаг из ванной, вытирая всё-таки набежавшие слёзы.
— Почему? — напугал он меня своим вопросом в реальности.
Он стоял в коридоре, облокачиваясь на стену и пристально наблюдая за мной.
— По какому поводу слёзы? — не успела я ответить, как он спросил снова.
Я прошла мимо него до входной двери, открыла её и застыла рядом, чтобы сказать:
— Выйди, пожалуйста, — плотно сжатые губы и просящий взгляд на него.
Даже на возмущение сил не осталось. Не то что на другие эмоции.
— Ты звала, Вася, — он подошёл ко мне, закрыл дверь и оглядел прижатую к моему плечу голову дочери, — я могу помочь.
Хотелось зажмурить глаза снова. А ещё закричать, заплакать и выплеснуть эту чёртову безысходность. Но у меня была ответственность и принципы, не позволившие мне даже сдвинуться с места.
— Я не звала, — ответила ему, будто даже с долей лжи, — а тебе следует уйти. Никита должен скоро прийти.
Его щека дернулась, а взгляд стал словно мутным.
— Что случилось, Вась? — стоял на своём он.
Я вмиг поняла бессмысленность того, что я делаю, потому и прикрыла дверь. А после пошла обратно на кухню, где выключила суп, села на табуретку и переложила дочь, усердно машущую руками. В них тотчас оказалась игрушка, мой же взгляд встретился с артёмовским. Воодушевленным и интересующимся. Кажется, он в первый раз видел настолько маленького ребенка, не то что мою дочь без комбинезона.
— Она меньше, чем казалась в коляске, — сообщил он.
Я кивнула, не зная, что ему сказать на это.
— Знаешь, — он задумчиво опустился на второй стул, поставил локоть на стол и прижал кулак к собственному виску, — это я виноват.
Он усмехнулся и снова вперил взгляд в Соню.
— Признаю это, — немного печальное.
Но мне оно казалось самым наигранным из всего, что он когда-либо говорил.
— Смеешься? — в горле застрял тягучий ком.
Губы дрожали.
— Ни капли, — прямой взгляд на меня из-под густых тёмных бровей, — это же я отпустил тебя в тот вечер одну. Не пошёл с тобой, хотя подозревал, что это аукнется.
— К-какие действия? — недоумевала я.
Он хмыкнул и отвернулся.
— Я шёл против Шанхаевой банды, — холодное от него, — пытался копать под Барсика, давил на него его малолетней девушкой. Ещё эта женщина, детдомовская банда Кроликов и стоящий над ними Шалахов — я хотел разобраться со всем этим быстрее, но только сильнее завяз, — он пристально заглянул в мои глаза, — было бы странно если бы этот урод тебя не заметил. Ты удивительная, Вась.
Удивительная я сидела перед ним в растянутой майке с кучей неотстирывающихся пятен в чёрных спортивных штанах Никиты с растрепанным пучком на голове и с почти сошедшей тенью усталости на лице. А ещё с засохшими следами слёз на щеках.
Я сильно отличалась от дорого одетого него с чистым взглядом, выбритой щетиной и с аккуратной причёской на голове.
Мы теперь были с ним из разных слоёв общества. И если я это заслужила, то он играл в благородного принца, желающего принять чужого ребенка и его ветреную мать.
И я должна была поверить ему?
— Тебе всё-таки пора, — ответила с весомой задержкой я.
Он откинулся спиной на стену и усмехнулся, глядя в потолок.
— Ты всегда была упёртой, — смешок и косой взгляд на меня, — хочешь учиться только на своих ошибках?
Я нахмурилась.
— К чему ты ведешь? — не сдержала вопроса.
— К тому, что или этот идиот что-то сделает, или тебя ждет срыв. Одно из двух, — обещающая улыбка, — ну а я буду ждать. Мне же больше ничего не остается.
Я выдохнула.
— У тебя был год, Тём, — я опустила глаза к полу, — и ты его потратил чтобы преследовать меня. Зачем?
Он вдруг хохотнул, затем закатил глаза и сквозь смех произнес:
— Точно зря без шапки ходила, Вась! Я бы сказал — это опасно для твоих мыслей, — почти хрюк, — выветривает их что ли?
Для возмущения у меня не было сил. Но в душе возгорелось что-то… неясное. Но какое-то мягкое и будто щемящее.
— Хотя, знаешь, первые полгода я потратил действительно впустую — пытаясь отомстить тебе, — теперь он усмехнулся над собой, — тупая была идея. Надо было изначально тебя не выпускать из квартиры — так к этому моменту остыла бы и нянчилась с нашей лялькой.
Он сощурился, как очень довольный кот, и немного подался вперед.
