— Ты убить меня что ли хочешь? — спрашивает он строго, но мне почему-то кажется, что в его голосе проскальзывают нотки веселья. — Ударила меня своей лыжей по ноге. Больно, между прочим. Если мне придется заняться ее лечением…
Он не договаривает, потому что я дерзко обрываю его на полуслове.
— Тебе не ногу нужно лечить, а голову. Никто тебя убивать не собирался, так же как никто не просил тебя вытаскивать меня из снега. Если бы не демонстрировал свои замашки Альфа-самца, то не лежал бы сейчас подо мной.
Едва последние слова слетают с губ, до меня доходит их двусмысленность. Кровь приливает к щекам, дышать нечем, и я начинаю отчаянно потеть от жара, который разливается по телу.
Осторожно приподнимаюсь на руках и с опаской смотрю на красивое мужское лицо в опасной близости от моего собственного лица. Теперь Благов улыбается, откровенно наслаждаясь моим смущением.
— А знаешь, лежать «под тобой» не так уж и дурно, — очередная дерзость вылетает из его красиво очерченных пухлых губ, пока глаза исследуют мой рот, подрагивающий не то от холода, не то от волнения.
— Иди к черту! — пытаюсь отстраниться от него и встать, но мне мешают мои дурацкие лыжи и сильные руки, которые по непонятной причине обиваются вокруг моей талии.
— Знаешь, в детстве я всегда спал с маленьким вязаным медвежонком. Надо признаться, с тобой гораздо приятнее, — протяжно произносит Благов, дыша мне в лицо едва уловимым ароматом мяты. — Могу только предположить, каково будет, когда мы вдвоем завалимся в постель.
Смотрю на него в немом изумлении. Рот открывается и закрывается, как у рыбы, выброшенной на берег.
Как он сказал? Когда мы вдвоем завалимся в постель. «Когда», а не «если»?
Самовлюбленный нахал! Думает я так просто упаду к его ногам, как все его девицы?
— Я тебе не медвежонок, — раздраженно бросаю я. — И отпусти меня, наконец!
— Если я тебя отпущу, где гарантии, что ты не упадешь снова и на этот раз действительно не покалечишь меня?
— Могу дать тебе только одну гарантию: если ты не прекратишь меня лапать, я действительно покалечу тебя.
Благов весело хмыкает. Его чуть самодовольная улыбка обнажает ряд ровных белых зубов, контрастирующих с тронутой загаром кожей. Очевидно, что он не воспринимает мои угрозы всерьез, но руки убирает.
Перекатываюсь на бок и сажусь, мечтая избавиться от злосчастной пары лыж. Наклоняюсь вперед и отцепляю крепление на одной ноге, потом на другой. Нехитрая инспекция показывает, что одна из лыж треснула посередине, хотя еще не разломилась окончательно.
Превосходно, Громова! Во время затяжного полета над трассами, ты где-то посеяла палку и сломала лыжи, но самое главное, так позорно свалившись, нанесла ощутимый удар своей гордости.
В раздражении отпихнув от себя инвентарь, украдкой наблюдаю, как Благов встает и стряхивает снег со своей куртки.
В этот момент в моем рюкзаке звонит телефон. Достаю его и смотрю на фотку Сашки на экране. Перевожу звонок в беззвучный режим и кидаю телефон обратно. Сейчас точно не самое лучшее время, чтобы трепаться с бойфрендом.
Вскакиваю на ноги, поднимаю лыжи и единственную оставшуюся у меня палку. Закидываю ношу на плечо и делаю несколько шагов вверх по склону.
— И куда ты собралась? — раздается раздражающий голос Благова.
— Не твое дело.
— Боюсь мое, так как если ты собралась идти в гору, то вскоре тебя собьет какой-нибудь горе-лыжник. Так что считай, что я предупреждаю тебя об опасности.
— Ты предупредил. Доволен? — упрямо поджимаю губы и делаю еще несколько шагов вверх.
— Послушай, кататься ты уже все равно не сможешь, — говорит Благов тоном, каким разговаривают с непослушными детьми. — Так зачем идти в гору? Тут за поворотом канатная станция.
Мне очень не хочется слушать Благова, но идти в гору когда внизу канатка просто глупо. Даже мое нежелание находиться с обществе этого типа не позволяет мне поддаться природному упрямству.
— Куда идти? — спрашиваю холодно.
Взмахом руки он задает направление, и я начинаю спускаться с горы.
— Поужинай со мной, — говорит Благов, и я столбенею от этого наглого предложения. С авто не прокатило, теперь я в его глазах доросла до ужина?
— Иди к черту!
— И это твоя благодарность? — судя по веселым ноткам его голоса, его эта ситуация явно забавляет.
— У тебя подружка в номере. С ней ходи на ужины. Я занята.
— Я хочу с тобой, — просто отвечает он.
— Извини, жизнь так устроена, что мы не всегда получаем то, что хотим.
— Я — всегда, — говорит он твердо, закидывает борд на плечо и командует: — Иди за мной.
6
Оказывается, что до ближайшей станции канатной дороги больше километра пути. Сущий пустяк, если топаешь по асфальту в хорошей компании, и настоящий ад, когда плетешься в лыжных ботинках по рыхлому снегу вслед за Даниилом Благовым.
Мы идем по обочине вдоль трассы, и наше уединение лишь изредка нарушают проносящиеся мимо экстремалы, которые решили пощекотать нервы отрывистым спуском. Погода неумолимо портится: ветер усиливается с каждой минутой, небо заволокли тучи и, кажется, вот-вот пойдет снег. А еще у меня сел телефон, который накануне вечером я забыла поставить на зарядку. Хорошо, что хоть Ленке успела написать, чтобы та напрасно не ждала меня на пике.
В этот момент я почти благодарна Благову за то, что он не бросает меня: прекрасно понимаю, что он может встать на свой целенький борд и уехать, но он этого не делает, а я не решаюсь подкинуть ему эту идею. В моей ситуации даже его компания лучше чем гордое одиночество.
— Будь осторожна, — мой спутник нарушает затянувшееся молчание. — Тут поскользнуться можно.
— Обойдусь без твоих подсказок! — рычу я, в раздражении глядя ему в спину.
Я не плакса, но идти действительно тяжело. Ноги увязают в снегу, а поломанные лыжи, которые я тащу закинув на одно плечо, то и дело норовят соскользнуть с гладкой ткани куртки, так что мне приходится постоянно поддерживать их обеими руками.
— Помочь? — спрашивает Благов, оборачиваясь ко мне.
— Нет, — холодно бросаю в ответ. Не настолько уж я отчаялась, чтобы принимать от него подачки.
Он равнодушно пожимает плечами и идет дальше, а я чтобы отвлечься вспоминаю все грязные словечки, которые знаю и которые могу применить к своей ситуации.
— Не споткнись, — сухо произносит Благов, указывая на микроскопический снежный занос впереди.
— Да ты издеваешься надо мной! — кричу я.
Он оборачивается. В глазах смешинки, рот кривится в подобии улыбки, которую он отчаянно старается сдержать.
— Ничто уже давно так не развлекало меня, как твое недовольное бормотание, — признается он.
— Я тебе не клоун! — мое возмущение не знает границ. — Хочешь посмеяться — сходи в цирк! Подарю тебе билет, если перестанешь доставать меня.
— Ты мне нравишься гораздо больше любого клоуна, — тянет он насмешливо.
— Ты отвратителен, — выталкиваю из себя.
— А я-то надеялся на благодарность, — вздыхает Благов. — Похоже, глупо с моей стороны предупреждать тебя об опасности, предполагая, что ты не хочешь повторения эпизода в снегу…
Он внезапно останавливается и разворачивается ко мне всем телом, так что я практически налетаю на него.
— …но если ты не против идеи полежать со мной…
— Да я бы лучше полежала с гадкой змеей!
— Я так и думал, — он уже не пытается сдерживаться, а смеется в голос. — Не злись, мы уже почти пришли.
Действительно, через минуту трасса резко поворачивает вправо, и я вижу цивилизацию и муравейник людей!
В кабинке, спускающейся в долину, вместе с нами едут еще четыре человека, так что я избавлена от разговоров с Благовым. Специально сажусь на противоположную от него скамейку и демонстративно отворачиваюсь к окну, но проплывающая мимо снежная красота оставляет меня равнодушной.
В душе бушует ураган. Если бы мне нужно было дать ему название, пришлось бы именовать Даниилом.
