Своими же руками. Я давно уже не вспоминал о ней. Лишь редкие сны бередили старые раны: она во сне была моей, смеялась или кайфовала во время занятий любовью… Но утром я забывал об этих снах или не обращал на них внимания. Это всего лишь сны. Воспоминания. Призраки прошлого. В те моменты я был счастлив, и сознание просто воспроизводит то, что я видел и ощущал — Рыжую и любовь.
На расстоянии не помнить её было гораздо проще. Теперь увидел её — и меня едва не разорвало от гнева — какого чёрта отец притащил сюда эту рыжую стерву, зная, какую глубокую рану она мне нанесла тогда?
Время прошло — да. Боль притупилась — да. Но мозгами-то я помню, как мне было хреново из-за этой дряни, сколько было бессонных ночей и даже, стыдно признаться, слёз. И ведь не мальчик уже был, а всё равно первое время порой сами собой слёзы выступали, когда я тосковал по ней и скулил ночами. Но я не поддавался слабости. Терпел и ждал, когда перестану так умирать по ней каждый день. Нужно было ждать.
Я знал, что назад пути нет. Прощения ей нет. Любви больше нет. Нас больше нет. А теперь эта стерва стоит и смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, словно сама невинность, словно бы ничего не случилось. Но меня не провести — я знаю, кто ты, Романова Екатерина, и знаю, чего ты стоишь. Больше ты меня не проведёшь никогда в жизни. Нам точно не по пути.
— Так, — оборвал меня отец. — Прекрати немедленно цирк. Не смей оскорблять при мне женщину. Сядь. И послушай отца. Сядь, сядь. Тебе надо успокоиться. Воды попей… Это не тебе решать, кто будет работать в компании. Я против увольнения Кати.
— Предлагаешь уволиться мне? — изогнул я одну бровь.
— Зачем? — свел брови вместе отец. — Работай. Она мой секретарь, не твой. Чем она тебе мешает?
— Я уже сказал — мне неприятно её видеть здесь после всего, что было, — отозвался я.
— Оставьте это в прошлом — вы же взрослые люди, — развёл руками он. — Катя, между прочим, узнала о том, что ты прилетаешь и будешь работать в компании, вчера, но ни слова не сказала против.
— Потому что не я её предал, — напомнил ему я. — Она — меня.
— Это вы сами разбирайтесь, — ответил отец. — Что там точно произошло у вас — я не знаю, со свечкой не стоял. Но я не думаю, что Кате было сильно легче после того, как ты всё бросил и улетел к матери. Но просто она умеет не смешивать личное и работу. Ты чего устроил детский сад, Ром? У вас сейчас совсем разная жизнь, вот и не трогайте друг друга. Тебе я дам другого секретаря в любом случае.
— Да уж, пожалуйста, дай другого, — сарказм из меня так и пёр. — Бестолковки мне не нужны. — Она не бестолковка!
— Кому как, папа.
— Ещё раз повторю — я против ухода Кати из компании, — твёрдо говорил отец. — Не смей ей строить козни, ты слышишь меня?
— Я не собирался. Что за глупости, пап? — задал я вопрос.
— Ты можешь, Рома, — внимательно посмотрел он на меня. — Я прекрасно помню твои выкрутасы и в школе, и в университете потом. Поэтому предупреждаю сразу — я против третирования девушки. Ей нужна эта работа, ей ребёнка кормить надо.
— Ребёнка? — переспросил я.
— Да, ребёнка, — повторил отец.
— У неё есть… кхм, ребёнок? — В горле отчего-то резко запершило, как будто эта новость могла быть для меня неприятной.
— Ну есть, раз я это сказал, — снова нахмурился отец. — Чему ты удивляешься? Катя — взрослая девочка, и у таких бывают дети. Вот и у неё родилась дочь.
— Да нет, я не удивляюсь, — ответил я задумчиво. Конечно, логично, что у неё была какая-то жизнь после меня и даже появился ребёнок. Когда-то я сам хотел дочку от неё. Ничего удивительного, что этого же захотел кто-то ещё. Теперь Катя свободна и вольна решать свою судьбу сама. — Она замужем?
— Нет, — сказал отец. — Одна воспитывает дочку. А тебе какая разница, Ром?
— Никакой, — ответил я. — Пытался понять, чего ради ты её так защищаешь.
— Она мне не чужая, — пожал плечами он. — Ты прекрасно сам это понимаешь. Когда Кате понадобилась работа, я предложил ей место в компании. Сначала рядовым секретарем, позже она дошла до места моего личного секретаря — девочка вовсе не бестолковка, как ты её несправедливо назвал, она умница, шустрая, всё помнит. — Ой, пап, ну прекрати её нахваливать, а то я сейчас расплачусь от умиления, — фыркнул я. Ценный кадр, даже если отбросить наши родственные связи.
— Бывшие родственные связи, — поправил я его. Или, скорее, убеждал в этом себя. — Бывшие, папа. Сейчас нас больше ничего с ней не связывает.
— Кто знает, — туманно отозвался отец.
— Ты о чём? — взглянул я на него.
— Ни о чём, — отозвался отец. — Просто так сказал. Давай-ка прекращай, Роман, травлю девчонки, и давай обсудим дела.
Глава 7
Катя
— Катенька, я тут… — в приемную вошёл Виктор с папкой документов.
Мужчина увидел, что я плачу, и замолчал, а я спешно отвернулась, чтобы вытереть слёзы. Не стоит плакать прямо на работе, но что сделать с тем, что мне больно прямо здесь и сейчас?
Виктор подошёл ко мне и развернул за плечи к себе.
— Так, что за слёзы? — задал он вопрос.
— Я… Ничего страшного не случилось, извините, — с трудом выговаривала я слова от переживаемых эмоций.
— Кода ничего страшного не случается, так люди не плачут, — сказал он. — Кто тебя так обидел?
Я в ответ молча хлюпала носом. Не рассказывать же Виктору, из-за чего так болят старые раны.
— Пётр ругался из-за дочки твоей? — предположил он сам. — Так давай я с ним поговорю. Объясню ему.
— Н-нет… Он не ругал меня.
— Тогда почему ты плачешь, Катя?
— Я не хотела бы это обсуждать. — ответила я наконец. — Это
