Настала моя очередь широко открыть глаза.
— Ты это сделал?
— Да. Он трепал о тебе, о вещах, которые точно должны быть неправдой.
Мой желудок скрутило. Мы никогда ничего не делали. Что, черт возьми, он говорил?
— Я сказал ему, что ты заслуживаешь уважения, и дал ему длинный список имен для легких отношений. Я сказал ему, что если он когда-нибудь причинит тебе боль, мой ответ не заставит себя долго ждать.
Мое лицо недоверчиво сморщилось.
— Ты сказал ему трахаться с другими девушками, но не делать больно мне? В этом нет никакого смысла.
— Сейчас нет, но тогда было. Мама рассказала мне о предъявленных обвинениях в Эванстоне. Я знаю, что дядя Алтон швыряется деньгами направо и налево, но я был не единственным, кто имел репутацию в академии. Из того, что я слышал, Спенсу нравились вещи посерьезнее, чем просто связывание. Я бы нисколько не удивился, если бы он увлекся и избил ту девушку.
В его заявлении было слишком много деталей, чтобы разбирать каждую из них.
— У него была репутация? До того, как он начал встречаться со мной?
— Некоторое время. Маленькая кузина, все эти девочки были моим прикрытием. Ты была его прикрытием. — Он покачал головой. — Я не говорю, что он гей. Я говорю, что его предпочтения не влияют на его репутацию Кармайкла-Спенсера. Если ты спросишь меня, из всего, что ты сказала, это то, что он хочет вернуть. Дело в том, что я никогда не считал тебя избалованной принцессой, возможно, потому что видел твой замок изнутри. Теперь он… — Патрик пожал плечами. — …Я никогда этого не понимал. Спенс ходил вокруг Монтегю, как королевский сын, хотя на самом деле он был всего лишь нищим.
— Кармайклы…
— Это не Монтегю. Черт возьми, они даже не были Фицджеральдами.
Я кивнула.
— По какой-то причине Спенс имел, поправка, имеет, право на совершенство. Если ты спросишь меня, то ты или я должны быть теми, кто имеет на это право. Вместо этого мы подписываем контракт на год, а он возвращается в Саванну, плачась и желая большего.
Я встала и на этот раз отнесла свой бокал на кухню, поставив его в раковину. Когда я вернулась в гостиную, Пат все еще сидел на диване, уставившись в пространство. Я подошла ближе и поцеловала его в лоб.
— Я люблю тебя. Спасибо, что ты рядом. Не только сейчас, но и всегда.
Он потянулся и схватил меня за руку. Перевернув ее, он осторожно провел пальцем по едва заметному синяку на моем запястье.
— Ты доверяешь ему.
Это был не вопрос, но я все равно кивнула.
— Не знаю, что творится в твоей хорошенькой головке, но доверие — это то, что трудно заслужить и слишком легко потерять. Как только оно потеряно, вернуть его трудно. Спенс, может, и заслужил его, когда ему было три года, но кузина, если бы ты знала все, что знаю я, ты бы никогда не отдала его ему снова.
— Но из-за слухов о жене Леннокса… — я почти замолчала. — …ты бы позволил ему забрать его?
Патрик пожал плечами.
— Оно не моё, чтобы отдавать. Но, судя по твоему запястью, ты его отдала. Ты действительно хочешь его забрать?
Хочу ли?
Удав вернулся.
— Спокойной ночи, Пат.
Глава 4
Тридцать лет назад
Орен
— Мистер Деметрий, — сказала Никки, новая секретарша, открывая дверь в мой кабинет. — Вас хочет видеть Дэрил Фрейзер.
Я взглянул на часы на углу моего стола. Он пришел на пять минут раньше, что, по-моему, говорило в его пользу.
— Проводи его и принеси нам кофе.
— Да, сэр.
Я не слушал, как она задавала Дэрилу обязательные вопросы — сливки? сахар? Жизнь была бы намного проще, если бы все пили кофе так, как он был задуман, черным. Какой смысл, если сахар и сливки приглушают сильный, крепкий аромат?
— Мистер Деметрий, — сказал Дэрил, входя в кабинет и протягивая мне руку.
— Орен, — поправил я, когда он сел за широкий стол. — Как вы можете себе представить, у меня очень напряженный график. Я рад, что моя девочка смогла втиснуть вас, но, честно говоря, у меня мало времени.
— Да, сэр, я сразу перейду к делу.
Дверь снова открылась. Вошла Никки, ее узкая юбка подчеркивала тонкую талию, высокие каблуки подчеркивали стройные ноги, но именно вырез на шелковой блузке требовал нашего с Дэрилом внимания. Большое углубление опустилось достаточно низко, чтобы намекнуть на ее самые очевидные активы, однако не слишком низко, чтобы открыто демонстрировать их.
— Ваш кофе, — сказала она, наклоняясь и ставя на стол две чашки с дымящейся коричневой жидкостью.
— Спасибо, дорогая, — ответил я. — Не соединяй меня ни с кем.
— Да, мистер Деметрий.
— Вы что-то говорили? — я подбодрил Дэрила, слегка откинувшись назад, раскачиваясь на своем кожаном кресле и отводя взгляд от прелестей Никки.
— Да, есть участок земли к югу от Дэнбери.
— Коннектикут, — уточнил я.
— Да, сэр. Его только что сделали доступным. Как вы, наверное, знаете, население этой области выросло в геометрической прогрессии…
Нахождение на линии получения никогда не устаревало. В течение многих лет, с тех пор как сделал себе имя, я был тем, кто делал подачу, и делал то, что нужно.
Я не родился с деньгами, но чертовски много работал ради них. Рожденный в семье грузчика, я был достойным примером результатов тяжелого труда. Я также видел воочию, кто действительно зарабатывал деньги. Это был не мой отец или другие мужчины, которые надрывали задницы в доках или на лодках. Это были не их начальники, потому что мой отец так далеко продвинулся. Это были люди, которые владели доками.
Это были семьи, которые владели городом.
Это были те, кто рисковал.
Мои родители хотели, чтобы я сделал то, чего не делал ни один Деметрий. Они хотели, чтобы я получил образование. Они верили, что это даст мне билет за пределы мира синих воротничков.
Я так и сделал, но этого не произошло.
О, это помогло. Это открывало двери, но настоящие двери требовали больше, чем лист бумаги или буквы после моего имени.
Я работал в ночную смену в доках, выполняя ту же работу, что и мой отец, а днем ходил на занятия. Я не только узнал о бизнесе, я увидел его. Я наблюдал, кому платят за то, чтобы все шло гладко, слышал истории о маловероятных альянсах и знал правду о профсоюзах.
Я всю жизнь слышал, как они забирали свою часть отцовского жалованья. Он никогда не жаловался, потому что, по его словам, профсоюз и его представители были причиной, почему он зарабатывал хорошие деньги, почему человек с восьмиклассным образованием мог содержать семью. Именно поэтому у него была медицинская страховка и пенсионный план. Он охотно платил взносы, и они заботились о нем. Это было именно так.
На занятиях в Нью-Йоркском университете были мужчины и женщины, семьи которых купались в деньгах, те, у кого была пресловутая серебряная ложка. Я никогда не уступал их первородству. Большинство из них понятия не имели, откуда я родом и что я работаю всю ночь, чтобы сидеть в одном классе с ними. Чем больше я узнавал их, тем больше понимал, что половина из них будет съедена заживо в таких местах, как доки Бруклина или Нью-Йорка.
Бизнесу учили не только в книгах.
Я сделал то, что хотели мои родители, упокой Господь их души, и получил диплом. В конце концов, это сделало для меня то же, что работа в доках, это дало мне связи. Я знал не только мужчин и семьи, которых мне нужно знать, но и перспективных людей в мире бизнеса. Некоторые вещи были слишком хороши, слишком долго. До меня доходили слухи о переменах. С пальцами, погруженными в оба пирога, я был готов двигаться.
Когда я только закончил Нью-Йоркский университет, я играл в эту игру. Я работал на этого человека. Я подал заявление на легальную работу в больших стеклянных зданиях. Я надел лучший костюм, какой только мог себе позволить, и отточил свою подачу. Я знал, что экономический спад сильно ударил по всем, но отказывался сдаваться. Я знал, на какие жертвы пошли ради меня родители, и отказывался их растрачивать.
