— Как?
— Дралась с охраной, с клиентами. Делала все, чтобы стать непригодным для продажи товаром.
— Но тем не менее, аукцион был… И мы знаем Роберто…
— Там была девочка, тоже русская. Мы сдружились, и, что удивительно, меня на какое-то время оставили в покое. Я расслабилась, перестала каждый день пытаться убегать, зажили синяки. И однажды они схватили эту девочку и сказали, что изнасилуют ее, если я не пойду на этот аукцион добровольно. Она так просила ее спасти, — вспоминаю я крики малышки, что в свои восемнадцать выглядела совсем ребенком. — Я согласилась.
— И был секс с этим Роберто, — допытывается Вика, а я выпиваю еще стакан сока, с отвращением вспоминая, как он раздевал меня. Словно щупальцами хватался за разные части тела.
— Был.
— Понравилось?
Вскидываю взгляд, чтобы опалить Вику негодованием, но отвечаю негромко.
— Для меня секс давно стал причиной ненависти к мужчинам. Они используют его, чтобы управлять женщиной, унижать ее, добиваться своего, дрессировать. Секс управляет миром и, кажется, что не было бы его, мир был бы чище…
— Или его не было бы вовсе… — замечает Вика, и я, думая о своей беременности, могу только согласиться.
— Да, пожалуй.
— Секс — не всегда так ужасно…
— Бесспорно, — хмыкаю и чувствую на себе пронзительный взгляд. Словно Никита может слышать наш разговор, словно тоже вспоминает… Да, секс не так уж и ужасно. Никита показал мне это в ту ночь, когда купил. И позже, когда, несмотря на запрет отца, пользовал, грубо имел в самых разных позах. Он умеет быть нежным, но наши совокупления чаще всего были похожи на животные. Быстро, яростно, словно мы спешили. Словно пытались украсть время у судьбы.
И я бы никогда не продалась ему при первой встрече, но тогда выбора не было. Либо я иду с ним и получаю деньги, чтобы расплатиться с Марсело, который держал бордель, либо становлюсь уличной проституткой.
— А потом. Они оставили эту девочку в покое?
— Да, — киваю, стискивая зубы. — На некоторое время. Но потом нашелся другой покупатель на меня. И тоже сумма была невероятная. И снова шантаж. И я согласилась. А потом не смогла… Сбежала, когда увидела, что клиент увлекается БДСМ. Меня, разумеется, поймали, привели в бордель. И знаешь, кто пришел меня избивать?
— Нет… — неверующе выпучивает свои и без того огромные глаза Вика. — Та девка!?
— Да, — хмыкаю. — Я тогда не смогла сдержать эмоций, ведь я стала шлюхой окончательно именно из-за нее.
— Ты убила ее?
— Не знаю, но крови было много. А потом начались гонки с Марсело, владельцем борделя и онлайн аукциона. И я бы уже стояла на улице красных фонарей, если бы…
— Не Никита…
Вика умная.
Пугающе все понимающая. Но ей не ясно одно.
Сколько бы я не отдавала себя Никите за сумму, которую он за меня выплатил… Сколько бы раз я не брала в рот за то, что он убил Марсело, спасая меня, я никогда не смогу отдать ему этот долг.
Я всегда буду обязанной просто за то, что спустя много лет он не забыл меня настолько, что вывалил деньги за стриптизершу, которой я тогда работала.
Благодарна, что поверил в любовника миллионера и согласился заплатить сумму вдвое больше. Благодарна, что на утро после жаркой ночи он не отправился в Россию, а поехал и нашел меня.
И да, в его отношении больше похоти, мало благородства, но это все не имеет значения.
Потому что Никита спас меня.
Он спас меня от участи спать с мужчинами за деньги. Он подарил мне возможность иметь документы, друзей, работу, квартиру.
Он подарил мне жизнь. Он отец моего ребенка.
Никто и никогда не сможет сделать для меня больше.
— Вик, — привлекаю внимание, пока она смотрит в пустоту, словно задумавшись. — Ты права. Это прошлое. Думать об этом не стоило…
— Просто я надеялась на историю веселой путаны…
— Веселого было мало, конечно, — посмеиваюсь я и встаю.
Надо уходить. Не надо было вообще соглашаться ехать. Этот день должен уже закончиться.
Вика великодушно меня отпускает, и я, спустившись, уже надеваю пальто и выхожу на улицу, но торможу. Часто-часто дышу, стремительно принимая решение, и с лету возвращаюсь в бар.
Никита здесь. Он рядом и, возможно, я больше никогда не смогу сказать ему спасибо.
Я должна сказать человеческое спасибо. Еще хоть раз…
Глава 8. Алена
— Вы не могли бы передать молодому человеку за столиком в углу, — протягиваю записку официанту в фирменном фартуке ресторана. Я смогу понять, если он меня пошлет. Светловолосый парень смотрит на бумажку, потом на меня и застывает на мгновение. И только очнувшись, кивает.
Но я не даю ему уйти.
— У вас есть спокойное место, чтобы поговорить?
— Со мной? — поднимает брови парень, но я с улыбкой качаю головой.
— С тем, кому вы записку отнесете.
— Счастливчик, — вздыхает он и, посмотрев по сторонам, заводит меня в темное помещение. — Сейчас запара, сюда никто не войдет.
Он оставляет меня одну, и темноту разрезает только свет, который просачивается с улицы, что забита фонарями. И я словно перед прыжком замираю, совершенно не знаю, как себя вести, когда Никита сюда войдет.
А может он не войдет, а разозлится и сожжет записку с простым: «Спасибо, Никита».
Но вот не проходит и двух минут, как дверь в помещение для персонала открывается, и меня сразу опаляет запахом виски.
Никита закрывает двери и стоит напротив в призывно мужской позе, засунув руки в карманы брюк.
Просто стоит и смотрит, ничего не предпринимая.
Но дышит так рвано, так часто, что создается впечатление, что сюда он бежал. Действительно хотел меня видеть? А может быть, он собрался рассказать, как хорошо ему живется с Надей? И все мои «спасибо» он видел в одном месте?
Словно в подтверждение пьяная фраза:
— Ну и что тебе надо? Депутатам не до простолюдинов. Я же давал тебе шанс…
Меня словно в грудь. С ноги. И боль острая застилает глаза слезами. Мне на это даже ответить нечего. Тем более, что спасибо я ему уже сказала.
Делаю шаг в сторону, больше видеть его пьяную рожу не могу.
И пусть мне хочется смотреть, как свет падает на острые черты его мужественного лица, как густые волосы отливают синевой в этой обстановке. Слушать дыхание и голос, которым он соблазнял меня в ночи.
Но все это в прошлом.
Кажется, он оскотинился и превратился в отца окончательно.
Прохожу мимо, вдыхая запахи древесного одеколона и виски, чувствуя магнетическую энергетику, с которой борюсь из последних сил. Уже хватаюсь за ручку, чтобы покинуть любовь всей моей жизни, как вдруг он резко меня разворачивает.
Обида внутри меня рвется наружу, и я замахиваюсь, когда он с глухим ударом толкает меня к двери.
— Поверила? — стискивает он запястье и поднимает вверх, второе спустя секунду оказывается там же, пока я пытаюсь справиться с эмоциями и не устроить ему истерику. — Поверила в мои идиотские слова? Поверила, что я могу оставить тебя в покое? Поверила, что смогу без тебя?
Его голос все глуше, губы все ближе, а у меня перед глазами плывет, в ушах звон и горло пересыхает. Там словно пустыня в вечном ожидании дождя. И только Никита может его вызвать как шаман, бьющий в свой там-там.
Мне бы вырваться и бежать, а лучше попытаться ударить его за свои шутки, но тело пылает, и только его губы могут потушить этот пожар.
«Или сделать его настоящей катастрофой…», — шепчет внутренний голос, но я уже не слушаю. Меня манит блестящий взгляд, что как одержимый облизывает мое лицо. Губы, что уже приоткрыты и жаждут напомнить, что такое настоящий поцелуй.
Но я ведь понимаю, что стоит им меня коснуться, как обратного пути не будет. И случится, как тогда в туалете ресторана, когда на ужине объявили дату свадьбы Никиты.
До невозможности сладко, до опустошения порочно и неправильно.
Только воспоминания о том, какой дрянью я себя ощущала после быстрого совокупления, дает мне возможность затормозить процесс расщепления на молекулы, где каждая вопит: «Раздвинь ноги! Дай ощутить Никите, как у тебя там влажно!».
