такой заботливости. Тимур проходит в комнату, ставит поднос на столик у окна. Останавливается рядом, нависая надо мной темной тенью.
– Все образуется, Сонь, твой отец был хорошим человеком и очень тебя любил. В память о нем ты не должна сдаваться. Переживи это горе, соберись с мыслями и строй планы на жизнь дальше. Благо у тебя для этого есть все возможности.
– Спасибо, – киваю ему и отвожу взгляд в сторону.
Обстановка в комнате слишком интимна. Полумрак, мужчина, который мне нравится много лет, и я, в одной тонкой шелковой сорочке, что лишь немного прикрывает бедра, так как ростом я выше Насти.
– Я уеду рано утром, если что-то надо будет – не стесняйся. Звони мне или попроси у Насти. Чувствуй себя как дома и ни о чем не переживай. Единственное, не выходи за периметр дома. А лучше всего даже не показывайся на улице. Это все предельно серьезно, не стоит недооценивать противника.
– Я это поняла, еще когда меня затолкали в машину, – невесело усмехаюсь я.
Молчим. Неловкая тишина почти оглушает.
– Ну, я пойду. Спокойной ночи, Софья. Завтра все обсудим. – Тимур прячет руки в карманах, кивает мне и покидает комнату.
Без него становится пусто. Но мне не хватило смелости попросить побыть со мной еще немного. Поговорить, отвлечь от всего. Возможно, даже обнять. Как когда мы сидели на диване.
Уснуть мне удается на рассвете, поэтому просыпаюсь поздно. В доме громко играет музыка. Я с трудом заставляю себя подняться с кровати. Иду в ванную комнату, примыкающую к гостевой спальне, долго привожу себя в порядок, одеваюсь и покидаю комнату.
Я останавливаюсь на нижней ступеньке лестницы. Наблюдаю за тем, как Настя ритмично двигается под музыку с гантелями в руках. Она, в спортивном облегающем костюме и кроссовках, повторяет движения за инструктором по телевизору. Копна ее рыжих волос собрана в высокий хвост, ее лица мне не видно, так как она находится спиной ко мне.
Как же мне хочется, чтобы она исчезла из этого дома! Тогда Тимур, возможно, обратил бы на меня внимание как на женщину. Я ведь тоже ничего. И давно уже взрослая.
Наконец-то Настя замечает меня. Резко останавливается, находит пульт и выключает громкость. Всем своим видом она дает понять, что я отвлекла ее от очень важного дела.
– О, проснулась, – небрежным тоном произносит она. – Завтрак… или лучше сказать обед, в холодильнике.
– Спасибо, – негромко отзываюсь я, делаю несколько шагов и понимаю, что понятия не имею, где здесь находится кухня.
– А ты надолго здесь? – прямо спрашивает девушка. – А то из-за тебя Тимур запретил мне выходить из дома. Пришлось пропустить групповые занятия аэробикой. Ты вляпалась во что-то? Если так, то какого черта в это Тима впутала?
Она сверлит меня гневным взглядом, ожидая ответа. А я лишь пожимаю плечами. Подробностей от меня она точно не услышит.
– Это решение Тимура – помогать мне. Если бы не хотел или не мог, он выставил бы меня за дверь. А кухня где?
Настя недовольно фыркает.
– Дверь справа. Только посуду после себя помой, Тим отстранил на неделю весь персонал.
Значит ли это, что мне придется здесь остаться не на день и даже не на два?
Я не желаю оставаться с Настей в одном помещении, поэтому ухожу в кухню. Аппетита нет, но я заталкиваю в себя сэндвич и лимонад. Мне нужна еще одна таблетка успокоительного. Только вот просить не у кого.
Весь оставшийся день я провожу в ожидании Тимура в комнате, которую мне выделили. Время тянется безумно медленно. Я сижу в мягком кресле и раз за разом прослушиваю голосовые сообщения от папы. Как хорошо, что у меня остался хотя бы его голос.
Я вновь плачу. Невозможно вот так за два дня свыкнуться с потерей любимого и самого близкого человека. Это дезориентирует, съедает изнутри. Сколько времени мне понадобится, чтобы обрести душевный покой?
О прибытии Тимура мне сообщают тяжелые шаги за дверью. Он останавливается у моей комнаты, и я задерживаю дыхание. Жду стука в дверь, но Тимур медлит. Секунда, две, три.
Наконец-то тишину прорезают три негромких удара.
Я поправляю на себе одежду, приглаживаю волосы, сажусь в постели.
– Входите, – мой голос звучит сипло, неуверенно.
На пороге появляется Тимур. Хмурый и задумчивый. Он проходит в комнату, закрывает за собой дверь. Он приносит с улицы морозную свежесть. Огнев все еще в верхней одежде, и это наталкивает меня на мысль, что, придя домой, он сразу же поднялся ко мне.
Я вижу, что он нервничает, и это состояние передается и мне. Неужели все настолько серьезно и ничего нельзя поделать?
– В общем, так, Софья, – он громко выдыхает, трет уставшие глаза.
В комнате душно, поэтому Тимур расстегивает пуговицы пальто, но не снимает его. Пододвигает кресло к моей кровати, садится напротив меня.
– Единственный выход, который я вижу в этой ситуации, – это наш с тобой брак.
Он произносит это и замолкает. Мои глаза расширяются от удивления и неверия. Сердце стучит быстро-быстро, а глупая искра радости предательски разгорается внутри меня диким пламенем. Я на мгновение даже забываю о том, что вчера отца похоронила, и о том, что у меня, судя по всему, большие проблемы. Потому что… Ну, это же Тимур Огнев, и я влюблена в него, сколько себя помню.
– Не совсем поняла, – мой голос дрожит, и Тимур, скорее всего, решил, что это из-за страха. На самом деле я боюсь, что его слова мне всего лишь послышались.
– Все просто, Софья, ты выходишь за меня замуж, мы оформляем на меня генеральные доверенности, и я управляю компанией, приумножая твои активы. Ты сама понимаешь, что в этих делах совершенно не разбираешься, а я с твоим отцом десять лет плечом к плечу работал, фирму поднимал, все знаю. Соколов от тебя не отстанет. Он не раз срывал нам контракты, шантажировал, организовывал рейды и пытался откусить кусок покрупнее от компании. Но при нынешней власти у нас хорошая крыша, и ему просто так не добраться до компани и. Если не брать во внимание слабое звено. То есть тебя. Надавив на тебя сильнее, он получит лакомый кусок. А этого допускать нельзя. Поэтому я предлагаю тебе свою защиту. Если мы оформим брак, он не посмеет сунуться к тебе. Такого поворота он точно не ожидает. Все же за четырнадцать дней ты вряд
