ей не подходит.
— Ева, — фыркает и снова кусает губу. Только на этот раз сильнее.
Мне приходится отпустить одну её руку, чтобы обвести пальцем её рот и оттянуть нижнюю губу с пульсирующими следами от зубов. Сам буду такие оставлять чуть позже. Минуты через две.
Если бы каждый раз мне платили после очередной «Евы», я был бы чуть богаче. Не то чтобы меня не устраивают цифры на счетах, просто это настолько банально, что на секунду я впускаю в себя разочарование.
Но лишь на секунду. Девчонке простительно.
Сможет отработать на коленях, когда я буду вбиваться в ее греховный влажный рот.
— За эту маленькую ложь я украду у тебя поцелуй.
Она что-то мычит мне в губы, начинает брыкаться сильнее. От души впечатывает шпильку мне в ботинок, но тут же отдергивает ногу, понимая, видимо, что могла натворить.
Чувство вины — штука такая. Не делай, если не сможешь справиться с последствиями.
Когда я хочу толкнуть язык в её рот, малышка замирает. Плотно смыкает зубы с губами, напрягается вся, как будто я каленое железо к ней прикладываю, а у неё одна задача — не разрыдаться.
И ведь это не отвращение. Другое что-то.
А потом я вспоминаю её вопрос про облизывание, и как-то складывается всё.
— Тебя целовали раньше? Нормально целовали? — выходит хрипло. Отпускаю вторую руку, но заранее предугадываю попытки девчонки сбежать, уперев ладони в стену позади неё.
— Целовали, — нервно и даже обиженно бурчит эта колючка. — Много раз. Очень много раз.
— Уверена? — потому что я не верю ей. Даже если допустить мысль — девочке точно попадались какие-то сопляки.
Знаю я такую породу. Им лишь бы трусы содрать с девочки и без всякой прелюдии засадить поглубже. Вот после таких малышки и думают, что не могут испытывать удовольствие во время секса. Какой уж там бурный оргазм? Лишь бы боли не было.
Зато как их мир переворачивается при смене партнера…
Там не звезды перед глазами. Атомный взрыв после первого их в жизни оргазма, полученного с мужчиной.
— Да.
— Хочешь, чтобы я отошел? — кивает. — Поцелуй так, чтобы мне понравилось.
Из рук своих я её честно выпущу. Чтобы снова поймать. Девочке только знать об этом совсем не обязательно, я по глазам её вижу, что над предложением она раздумывает.
Я опять резко напираю корпусом на неё, толкаюсь бедрами, давая малышке понять, что лишнее промедление может подстегнуть меня к более решительным действиям, после которых простым поцелуем отделаться будет крайне сложно.
Невозможно.
— Покажи руки, — выдает внезапно, я смотрю на неё с подозрением. Малышка спешит объяснить. — Пальцы. Что ты их не скрестил.
— Всё честно, малыш, — быстро отрываю ладони от стены и даю ей возможность выдохнуть расслабленно искренностью своих намерений. — Поцелуешь — выпущу.
Секунды текут медленно.
Я не трогаю её, когда она несмело прижимается своими губами к моим. Мажет поверхностно, замирает на несколько секунд и тут же отстраняется, окинув хмурым взглядом капкан, который я вновь строю из своих рук.
Она действительно считает это поцелуем, которым можно заслужить свободу?
— Какой мужчина не держит своё слово? — горделиво вскидывает свой взгляд мне в глаза.
Мне нравится, что она перестала испуганно трястись и теперь пытается куснуть меня словесно.
— Это даже на тройку не тянет, солнышко. У меня в садике поцелуи были горячее.
Но я всё-таки отступаю — позволяю крошке почувствовать вкус свободы. Девочка ожидаемо бросается к двери, отчаянно дёргает ручку, а потом выжигает во мне дырку взглядом, когда я достаю ключ-карту из кармана и спрашиваю, не это ли она ищет.
Да, малыш, я успел запереть дверь. А теперь буду учить тебя целоваться.
Пятая глава. Адам
— Ты меня обманул, — крошка нахохлилась вся, смотрит на меня воробьем обиженным.
Карту я из рук не выпускаю — специально пластиком перед ее глазами свечу, потому что мне нравится, как девочка язык слегка высовывает и прикусывает, пытаясь, вероятно, просчитать пути, с помощью которых можно ключ из моих рук цепануть.
Все равно ничего не выйдет, пока я сам не отдам ей эту карту. Хотя я не буду против, если она попытается. Во время этого малышке придется прижиматься ко мне.
— Ни в коем случае. Я тебя и выпустил по доброте душевной — поцелуй монахини никуда не годится. Про открытие двери речи не было, — ухмыляюсь и слежу за ее реакциями, думая о том, что маска хоть и красивая, но без нее малышка будет смотреться лучше. Надо бы снять.
Хочу личико ее увидеть без всей это шелухи, чтобы у меня сложилась цельная картинка. Мне нравятся женщины без лишних оберток.
— Я ведь не знала, что она закрыта!
— На то и был расчет.
Такая она милая, когда губы, будто обиженно, дует, а у самой взгляд то и дело возвращается к моим губам. Неужели по доброй воле девочка пойдет в мои руки? Ловить ее, конечно, интересно, но между «получить по морде за наглые приставания» и подтаявшей от желания малышкой с добровольно открытым ротиком я бы выбрал второе.
Да любой на моем месте выбрал бы второй вариант.
— Ну что, малыш, признаваться будем? Или показания придется «выбивать»? — не могу я поверить, что вот это трепетное создание каким-то чудом других мужиков могло продавливать. Да ее задеть побоишься лишний раз — развеется нежный образ перед глазами, и один останешься в комнате.
У меня до сих пор слова Антохи в голове резонируют с тем, что я вижу. Склоняюсь к тому, что эта Кассандра у него в клубе наверняка есть, но передо мной абсолютно точно сейчас стоит другая девочка.
Та, которой больше подошла бы «нижняя» роль. Она просто создана для нее. Я бы с удовольствием с ней поиграл, пустив в ход весь свой прошлый опыт, хоть и меня давно отрезало от этой темы. Перестало вставлять, взял из нее все, что
