— Ты такая непослушная чертовка.
— Ты все еще любишь меня.
— О, люблю. — Она вздыхает, потом вздыхаю и я.
Мысль, которая мучает меня каждый момент бодрствования и сна, выходит на передний план, и я делаю паузу, обдумывая свои слова.
— Эй, мам?
— Да, ангелочек?
— Папа рассматривает возможных женихов для меня?
Между ее бровями появляется нежная морщинка.
— Почему ты так думаешь?
— Разве это не моя судьба?
— Ты еще молода. Твой отец не выдаст тебя замуж, когда тебе только исполнилось семнадцать.
— Скоро восемнадцать. И не все ли равно, сделает он это сейчас или через несколько лет?
— О, Анни. Вот почему ты так хотела поступить в колледж? Ты думала, что у тебя есть всего несколько лет до того, как твоя свобода будет конфискована?
— Разве это не так?
— Адриан никогда бы не заставил тебя выйти замуж за кого-то против твоей воли. Неужели ты так мало веришь в своего папу?
— У меня мало веры в его мир. В наш мир. Женщины — всего лишь броский аксессуар и валюта для того, кто больше заплатит. Я знаю, чего от меня ждут, чтобы я укрепила союзы Братвы с любым, кого они сочтут достойным.
— Им придется убить меня, прежде чем я позволю им использовать тебя в качестве пешки.
— Спасибо, мама. Но я не хочу быть причиной несчастья нашей семьи. Когда Пахан прикажет папе выдать меня замуж за одного из сыновей другого лидера или в одну из преступных организаций, единственное, что он может сделать, это согласиться
— Он не согласится.
— Тогда его просто объявят предателем и изгонят.
— Анни...
— Все в порядке, мама. Я уже давно смирилась с этой судьбой. Ну, не совсем смирилась. Понимаю, наверное.
— Нет, это не в порядке. — Она придвигается ближе к телефону, выражение ее лица серьезное. — Да, мир, в котором мы живем, жесток, но это не значит, что мы с твоим папой не будем за тебя заступаться. Кроме того, если ты влюбишься, кто посмеет заставить тебя выйти замуж за незнакомца?
Мои губы разошлись.
Вот оно.
Почему я никогда не думала об этом раньше? Ну, я думала, но не думала, что это что-то изменит.
То есть, пока мама не подтвердила это.
Папа не заставит меня выйти замуж против моей воли, но он будет более убедителен, если у меня действительно будет парень.
У меня его никогда не было. Конечно, я флиртовала и заводила как можно больше друзей, но никогда не делала этого официально. Это означало бы поставить бедного мальчика в прямой конфликт с папой, Джереми и их столь же безжалостными охранниками.
При одной мысли о хмуром лице Коли, старшего папиного охранника, меня бросает в дрожь. Он разорвал бы беднягу на куски еще до того, как тот успел бы представиться папе.
Ой.
Но если это означает, что я выберусь из предначертанной мне жестокой судьбы, то, возможно, стоит попробовать.
— Анни? Ты все еще тут? — мамин голос выводит меня из раздумий.
— Да. Как дела?
— Не говори своему папе то, что ты только что сказала мне, а то он расстроится.
— Я расстроюсь из-за чего?
Мамино лицо озаряется широкой ухмылкой, когда он подходит к ней сзади, наклоняется и целует ее в макушку.
Обморок.
Я хочу такого мужчину, как папа. Да. Он груб со всеми, и не стоит встречаться с ним в темном переулке или даже средь бела дня, но он всегда относился к маме как к королеве.
Ангел его мира.
Человек, который заставляет его тьму уйти.
Он гладит ее по щеке.
— Я искал тебя, Леночка.
— Меня не было всего полчаса.
— Все равно слишком много времени.
— А, привет? Я здесь, ребята. Спасибо, что заметили.
Папа наконец-то смотрит на телефон, который мама держит в руках, и улыбается. Или настолько, насколько это можно назвать улыбкой для крутого главаря мафии.
Плевать, что все говорят. Этим лохам из Нью-Йоркской Братвы конец, если бы не стратегический мозг папы.
— Аннушка, а там не поздно?
— Нет, и ты не даешь мне побыть наедине с мамой, папа. Серьезно, я ранена.
— Ты драматизируешь. Ты разговариваешь с ней уже полчаса.
— Но, папа!
— Спокойной ночи, Аннушка. Мы тебя любим.
Он берет телефон из рук мамы, и она смеется, а потом визжит, когда линия обрывается.
Отлично. Теперь я знаю, чем мои родители занимаются ночью.
Я плюхаюсь на кровать и смотрю на сверкающие фиолетовые предметы, свисающие с потолка.
В голове роятся самые разные мысли. Первая из них заключается в том, что мне нужно найти выход из своей судьбы.
Ладно, может быть, это не первая, потому что я не могу перестать думать о вчерашних словах Крейтона.
Насильственные наклонности.
Извращенные вкусы.
Я до сих пор чувствую его глубокий голос у своего уха и яростную дрожь, которая охватила меня сразу после этого.
Это было определенно не то, что я ожидала услышать от такого человека, как Крейтон. Он мог бы солгать, но у него нет на это причин.
Кроме того, он ужасно упрям.
Я была настолько ошеломлена, что пришла в себя только после того, как он взял приготовленный мной обед и вышел из беседки.
По правде говоря, я все еще ошеломлена.
Очевидно, это было его предупреждение, чтобы заставить меня держаться подальше, так какого черта я теперь еще больше заинтригована им?
Что семнадцатилетняя девушка считает ненормальным и извращенным?
Думаю, есть только один способ выяснить это.
Глава 4
Крейтон
Теперь не существует такого понятия, как слишком юный, чтобы помнить.
Мне было три года, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. Брызнула кровь, показались клыки монстров, и я оказался между ними, получив единственную судьбу — быть раздавленным насмерть.
Мне было три года, а я до сих пор помню каждое злобное слово, каждый полный ненависти взгляд и до сих пор слышу бульканье жизни, покидающей тело. Мне до сих пор снятся кошмары, в которых тело свисает с потолка и смотрит на меня немигающими, выпученными глазами.
С тех пор я не был прежним.
Да, меня усыновила любящая, но нетрадиционная семья, и у меня самые лучшие родители на свете, но это так и не помогло мне забыть прошлое.
Дело в том, что некоторые образы просто невозможно стереть.
Некоторые образы проникают в мое подсознание и пожирают меня изнутри. Каждую ночь.
Каждый день.
Каждую секунду.
Это не просто далекое воспоминание, это часть моей сущности.
Я игнорировал это всю свою жизнь, пытался справиться с этим, примириться с прошлым и влиться в свою нынешнюю жизнь.
Я действительно пытался. Мои честные попытки включали в себя выполнение всех предписаний, следование механизмам преодоления, предложенным терапевтом, и обучение нормальной жизни.
Но я не нормальный.
И справиться с ситуацией никогда не бывает достаточно. Как и убедить себя в том, что время все исправит.
Прошло семнадцать лет, а образы все так же ярки, как и тогда, с их жуткими подробностями и этими выпученными, мать их, глазами.
Я научился не спрашивать родителей о прошлом — мало того, что они избегают этой темы, как чумы, так еще и у мамы появляется этот грустный взгляд. Такое, что кажется, будто я разрываю ее грудь и бью по ее хрупкому сердцу.
К счастью, я уже достаточно взрослая, чтобы дергать за ниточки.
Даже если это означает отказ от всего, что я знал за семнадцать лет, прошедших с момента бойни.
Так я всегда называл это в своей голове, хотя погибло всего два человека. Пусть будет трое — включая трехлетнюю версию меня.
Она пострадала больше всех, несмотря на то, что смерть решила обойти её стороной.
Пришло время наконец-то что-то сделать с этими отвратительными воспоминаниями.
Раньше я не мог проявить инициативу, потому что жил под крышей родителей и находился под их постоянным наблюдением.
