так же понимала, почему именно общага для сотрудников внутренних органов: условия намного лучше и контингент свой: нет тебе алкашей, бабулек с котами. Никто не продает из-под кровати самогон и прочую хрень. Но блин… до сих пор не могу понять, что подвигло Тарановского на такой шаг.
По приезду в сие «гнездо» законности и морали, и оказавшись в достаточно просторной комнате, мы столкнулись со следующей проблемой – отсутствием презервативов.
— Серёж, ну вот чем ты думал? Секса у него не было неделю. Да с такими сюрпризами его у тебя ещё долго не будет.
Тарановский чесал затылок и зыркал по сторонам, пытаясь вспомнить о заначке на чёрный день. Ох, умора. Так и быть. Потянулась к своей сумочке. Где-то там должен заваляться один, если не ошибаюсь. Так и есть. Завалялся.
Серёжка принялся стаскивать джинсы, забавляя своей поспешностью. Ну что же… Потянула концы блузки и сама. Не хотелось в спешке, как кролики. Решила добавить немного эротики, начав медленно снимать с себя одежду.
Партнер присел на край кровати, отчего металлическая пружина прогнулась под тяжестью его веса.
Чувствовала себя странно. Секса у меня не было с того момента, как начались качели с братом, а это где-то с месяц. Только… смотря в знакомые с детства глаза не испытывала той прежней волнительной тяги.
Тарановский стащил с себя футболку и я увидела, как он возмужал за эти годы. Как гибкое тело налилось мускулами. Он и раньше был в прекрасной форме, а сейчас и подавно. Невольно вспомнила, на что способны его руки и губы.
Блузка отлетела в дальний угол. Тарановский громко сглотнул и подался ко мне, желая снять остальную одежду. Я остановила его движением руки и, повернувшись спиной, потянулась к застежкам лифчика. Послышался рваный вдох.
К ногам упали бежевые чашечки. Руки потянулись к ряду пуговиц на бархатной ткани юбки. Уже и сама почувствовала, как собственный стриптиз довел до нужной кондиции, возбудив, как вдруг, в несвойственной для общежития тишине послышались приглушенные стоны и ритмические поскрипывание кровати. Эти расчудесные звуки доносились через стенку, но всё равно было ощущение, что действия происходили у нас в комнате.
Медленно обернулась к Тарановскому и, увидев его растерянность, громко захохотала. Поскрипывание, как и страстные стоны прекратились. Я зажала рот ладонью, дабы не мешать людям получать наслаждение, и процесс возобновился.
Тарановский с минуту недоуменно глазел на давившуюся со смеху меня, а потом, закинув голову назад, раскатисто засмеялся сам.
— Шафаров, — долбанул кулаком об стенку, — имей совесть, мать твою. Ты тут не один!
За стеной послышался мат и женский смех, однако поскрипывание не прекратилось, а, я бы даже сказала, ускорилось. Дело шло к кульминации.
Я буквально рыдала со смеху, и ничуть не смущаясь оголенной груди, плюхнулась на кровать рядом с Серёжкой. Он зарылся лицом в ладони, гулко прорычав. За стеной, вторя его рыку, послышался аналогичный звук.
— С*ка-а-а, такую тягу наломал, — простонал, убрав руки. — После такого не мешало бы и закурить.
— Только ты не куришь, — вытерла с уголков глаз выступившие слёзы и потянулась к лифчику. — Никогда не забуду, как Овчарюк заставил тебя выкурить почти всю пачку.
— Ага. Я тогда думал, что сдохну. Так х**во было. С того дня ни-ни. До сих пор тошнота накатывает.
Я начала возиться с застежками. Тарановский заботливо помог мне, без какого-либо намека на интим. Прошел этот момент. Перегорели. Оба.
— Чай будешь? — спросил, натягивая обратно футболку.
— А давай!
Пока заваривали чай на общей кухне, из соседней комнаты на умопомрачительных шпильках выпорхнула разрисованная ночная бабочка, а следом, в дверном проеме, показалась довольная физиономия Шафарова.
— Пардоньте, — заулыбался, заметив нас с чашками, — сами понимаете, дело молодое.
Тарановский послал его куда подальше и Шафаров скрылся за дверью, решив не искушать судьбу.
Я проследила за девушкой, прошедшей мимо меня и слегка передернулась. Извечная «дружба» проституток с представителями правопорядка стала уже чем-то привычным. Обыденным.
— Может, снимешь квартиру. Эта экономия не стоит подобного треша. — Потянулась к маковой сушке и принялась уплетать. Проголодалась, не то слово.
— Да дело не в экономии. Я тут толком и не бываю. Смысл снимать квартиру, платить за неё бабло лишь для того, чтобы принять душ да переодеться. Но девчонку сюда не приведешь, в этом я уже убедился. — Заулыбался, вспомнив недавний конфуз.
Хорошо с ним. Реально чувствовала его родным. Практически братом. Но его нежелание пойти мне на встречу в теме с Даней прочертило между нами некую границу. От этого было не по себе. Как-то грустно. Думала, он как никто другой поддержит меня. А он только высмеивал любую попытку прояснить ситуацию.
Мысли о Дане напомнили о запланированной встрече.
— Съездишь завтра со мной к брату? А-то я как-то боюсь. Первый раз всё-таки, — с надеждой подняла глаза на ставшее вмиг сосредоточенным лицо.
— Отвезу, проведу через контрольный стол, но остаться и подождать не смогу. Ты главное паспорт не забудь.
— И на том спасибо.
… По возвращению домой отец уже спал у себя, оглушая комнату храпом. Устал, бедняга. Я так и не призналась, что ушла с работы и что оказалась в полной заднице. Что-то подсказывало: подобному состоянию скоро придет конец.
Долго не могла уснуть, ворочаясь в кровати и прислушиваясь к звукам спящего города. Внутри трепетными волнами разливался страх. Страх перед завтрашним днем, грядущим будущим. Неизвестностью. Надеюсь, что не пожалею о предстоящем шаге, потому что как только его сделаю, пути обратно не будет.
* * *
На следующий день, ровно в десять часов я вошла в просторное помещение для кратковременных свиданий. Оно являло собой ряд кабинок, до половины скрывающих собеседников и было оборудовано телефонными аппаратами. Заключенного и его посетителя разделял стеклопластик, достаточно толстый, и в то же время идеально чистый.
Я была благодарна Тарановскому за моральную поддержку с самого утра, потому что на отца нечего было рассчитывать – он укатил на работу ещё ни свет ни заря, не желая пересекаться со мной. Надеюсь, его вскоре попустит и он, в конце концов, наберется смелости навестить сына, в котором души не чаял.
Присела на неудобный пластиковый стул и принялась гипнотизировать дверь. В помещении кроме меня никого не было. Ещё издали, услышав нечёткие тяжелые шаги, вмиг напряглась всеми группами мышц, безошибочно определив приближение брата. На глаза навернулись слёзы, которые поспешно смахнула рукой. Мне не легко, а ему в сто раз тяжелее. Слезами горю не поможешь.
Дверь с
