Не стоит ради этого подвергать опасности наше партнерство и дружбу. Хотя дружба все еще не совсем точное описание; мы по-прежнему в каком-то смысле соперники — до сих пор соревнуемся, ругаемся и называем друг друга своей головной болью.
Но, как инь и янь, дополняем друг друга. Где он тихий, я громкий. Там, где он холоден, я могу быть вспыльчивым, что делает наше сотрудничество чрезвычайно прибыльным.
Когда мы с Нейтом выполняем задание, ничто не может нас остановить.
По крайней мере, я так думал до сегодняшнего утра.
До того долбаного телефонного звонка, который у меня состоялся не так давно.
Пока не осознал реальную опасность для жизни моей дочери.
Дочь, которую не думал, что хочу, пока она не появилась у моей двери. Но один взгляд в ее невинные радужные глаза заставил меня влюбиться, когда я думал, что не способен на эти эмоции. У меня не было и мысли, чтобы отдать её. Она была частью меня, и я знал, что должен защищать ее. В то время не имело значения то, что я был молод и безрассуден. Не имело значения и то, что я чертовски не разбирался в воспитании детей.
Жизнь со строгим отцом, который выгнал маму, чтобы жениться на любовнице, превратила меня в бесчувственного ублюдка, единственная цель которого — разрушение, включая себя самого. И когда та самая мать покончила с собой, я поклялся никогда не прощать своего отца, его жену или гребаный мир, из-за которого умерла мама.
Вот почему в подростковом возрасте я пошел по безрассудному пути и чуть не испортил всё.
Но это было до того, как этот крохотный ребенок с ручонками и розовым лицом изменил моё гребанное существование. Еще до того, как я сделал тест ДНК, знал, что она была моей плотью и кровью. Знал, что она принадлежит мне.
Это благословение, которого я никогда не был достойным. Вот почему её имя Гвинет.
Ее рождение дало мне новую цель, которая полностью отличалась от того, чтобы разрушить мою жизнь. Я всегда был зависим от власти, но она была причиной того, что я делал все, чтобы ее обрести.
Потому что благодаря власти люди могут защитить свою семью.
И Гвен — моя единственная семья.
Семья, ради которой я буду вырезать всех на своем пути, чтобы она была в безопасности.
Но с моей стороны был просчет.
Я недостаточно внимательно смотрел на то, что меня окружало, и, следовательно, не мог определить человека, который мог ей угрожать. Единственного человека, который мог забрать ее у меня после того, как я растил её двадцать лет.
— Блядь! — я нажимаю на педаль газа и снова звоню Нейту.
Наконец он берет трубку и говорит уставшим тоном.
— Что случилось, Кинг? У меня встреча.
— К черту встречу. Это срочно.
— Что случилось? — его голос протрезвеет.
Я открываю рот, чтобы обрушить на него всё, но рев шин прерывает меня. Передо мной врезается машина, и я резко нажимаю на тормоза, громкий визг эхом разносится в воздухе.
Но это бесполезно.
Мои уши наполняет последующий звук удара металла о металл, и меня отбрасывает назад за подушку безопасности, пока моя шея почти не ломается.
Мои глаза приоткрыты, горячая жидкость течет по лбу и образует красную дымку перед моим взором.
Через долю секунды я отключаюсь, словно душа каким-то образом покинула пределы тела и теперь существую где-то еще.
В ушах долго и сильно гудит, и мое тело больше не похоже на мое. Я где-то плыву, неподвижный, не моргающий, но есть движение.
Не от меня.
Звуки, цвета и ощущения сливаются воедино, когда снаружи медленно проникает волнение, а вместе с ним и голос Нейта.
— Кинг! Кингсли… скажи что-нибудь. Что, черт возьми, случилось?
— Гвен… — хриплю я. — Позаботься о ней…
Я хочу сказать больше.
Я проклинаю его за то, что он привнес в нашу гребаную жизнь. Все катится к черту из-за него и его безопасных и стратегических планов.
Но слова не выходят.
Мое зрение медленно темнеет, и невидимые руки тянут вниз.
Мне очень жаль, мой маленький ангелок.
Глава 3
Гвинет
Стакан с водой выскальзывает из моей руки и с громким грохотом падает в раковину, рассыпаясь по всей поверхности.
Звук совпадает с кульминацией Car Radio от Twenty One Pilots, которую воспроизводит голосовой помощник — Алекса.
Я вздрагиваю, осторожно хватаю крошечные кусочки и выбрасываю их в мусорную корзину, одновременно просматривая свой телефон.
Помимо мемов и бессмысленных разговоров в групповом чате с друзьями по колледжу, в этом нет ничего важного. Хотя называть их друзьями — это преувеличение. Коллеги подойдут больше.
Крис, Дженни, Алекс и я учимся в одном колледже на факультете права, поэтому мы как бы и общаемся друг с другом. Мне трудно считать кого-либо настоящим другом, потому что большинство людей, которых я встречала со времен начальной школы, интересовались либо моим суперуспешным папой, либо нашей семейной драмой, а именно драмой между папой и моей сводной бабушкой. В преддверии стажировки ситуация ухудшилась, поскольку все стремятся пройти стажировку в Weaver&Shaw.
Процесс отбора стажеров настолько строг и тщателен, что я даже не уверена, что попаду туда. Папа дал понять, что не будет никакого преференциального режима, и, если я захочу пройти стажировку в одной из лучших юридических фирм в мире, мне нужно доказать, что достойна этого.
Но не ему. Я должна произвести впечатление на Нейта, потому что он управляющий партнер нью-йоркского филиала. Чтобы попасть в Weaver&Shaw нужно пройти через него, и помимо того, что он перфекционист, он еще и строг.
В этом весь Нейт, будь то работа или личные отношения.
Я игнорирую групповой чат и прокручиваю список своих контактов, пока не нахожу имя Сьюзен.
Ладно, значит, папа точно не знает, что я тайно получила номер его мачехи. Или, может быть, не так тайно, потому что я попросила его у неё, когда мы столкнулись друг с другом в ресторане.
Не знаю, почему я это сделала, и она, должно быть, была удивлена не меньше меня, потому что взгляд у неё был как у ястреба, от которого я съежилась. Или, может быть, потому что точно знала, зачем мне этот номер. Например, для сегодняшнего случая. Я планирую день рождения папы, и надеюсь, что они как-нибудь поладят.
Когда дедушка умер, то оставил этот дом Сьюзан. Хотя купил его, когда женился на биологической матери папы. Отец был в ярости, в абсолютной ярости, я никогда не видела его таким. Не имело значения, что он унаследовал доли, которыми дедушка ранее владел в Weaver&Shaw; дом был его приоритетом номер один. Он дошел до того, что доказал, что дедушка был стар и не находился в здравом уме, когда писал завещание. И выиграл дело. Завещание стало недействительным. Затем у них было еще одно долгое дело о том, что он унаследовал дом из-за его сентиментальной ценности, и, хотя Сьюзен боролась изо всех сил, у нее не было ни единого шанса. Но сейчас она нацелена не только на дом, но и на акции W&S. Ее аргумент состоит в том, что, поскольку завещание является недействительным, она должна получить процент из них, если не все. Папа сказал, что она никогда не выиграет дело даже через миллион лет.
Я ненавижу все их юридические баталии.
Не хочу, чтобы папа продолжал воевать с ней в суде, пока кто-нибудь из них не умрет. Я знаю, что это может быть не самая логичная идея, поскольку она украла дом его матери и довела ее до самоубийства, но я верю в мир.
И больше всего верю в то, что папа будет меньше нервничать, даже если ему еще предстоит иметь дело с миллионом других вещей.
Нажимаю на кнопку вызова, прежде чем откажусь и потеряю решимость. Мой указательный палец перекатывает осколки стекла в раковине, пока я слушаю телефонный звонок.
Сьюзен берет трубку, я замираю, и смотрю через окно на сад.
— Кто это? — спрашивает она своим обычным замкнутым, слегка снобистским и осуждающим тоном.
— Это я. Гвен.
Далее следует долгая пауза, которая длится почти минуту.
