не хочу!
— Мам! — подбегает ко мне запыхавшаяся Настя. — А мы когда гостей угощать будем?
— Прямо сейчас! — поправляю ее растрепавшиеся рыжие локоны. — Все готово! — такая она разгоряченная, краснощекая, маленькая красавица.
— А папа не звонил? Как же мы торт без него…
— Не звонил, дочь. Но он же торт прислал, чтобы нас порадовать, значит, будем радоваться! А ему мы кусочек оставим, хорошо?
— Хорошо! — прыгает Настя. — Все за мной! — командует. — Сейчас будем есть самый вкусный в мире торт!
Детвора отправляется за праздничный стол, пирата Настя настойчиво усаживает рядом с собой.
— О! У меня зверский аппетит после битвы, которую вы мне устроили! — восклицает Джон Воробей и начинает наполнять тарелку едой, ни капли не смущаясь. Дети следуют его примеру, с удовольствием кушает даже Настя, у которой обычно еда остается почти нетронутой.
А Джон в полный голос нахваливает мои котлеты так, что я сама начинаю верить, что это шедевр кулинарии. Удивительный человек! Но странный. Я никак не могу понять его мотивов. Все слишком легко и хорошо.
Напрягаюсь внутренне.
Что-то ты расслабилась, Олеся! Лучше бы спросила, а чего это он появился здесь? Раз заработок его не волнует, значит, волнует что-то другое! Не котлеты же! Что тогда?
Неужели ты думаешь, что этот артист погорелого театра пришел сюда просто потому, что вы ему с Настей понравились? Ну ты ж не шестилетний ребенок, чтобы поверить в такую чушь?
Что тогда ему от нас нужно? Может он вообще аферист какой? Пробрался к нам в квартиру, чтобы ограбить?
Да что у нас брать-то? Ценного ничего нет. Разве что… сама квартира. Она мне от отца досталась. Если бы не папа, мы бы с Настей точно на улице остались. Но папа сразу, как только начал болеть, дарственную на меня оформил.
И что? Как у людей квартиры отбирают? По телеку можно такие схемы встретить, что волосы дыбом.
Надо выпроваживать этого наглого гостя, а то может он и правда пират нашего времени? Черный риелтор, например!
От этих мыслей мурашки ползут по спине, пока за столом продолжается веселье. Воробей жжет дальше, рассказывая детворе забавные истории из пиратской жизни. Как они с командой брали на абордаж корабль испанского короля, и какие сокровища им достались.
— Моя королева! Вы стали грустной! — вдруг обращается он ко мне. Внимательный гад какой! Точно мошенник, который знает психологию.
— Все нормально, вам показалось, — улыбаюсь я натянуто. — Кушайте, я сейчас вернусь!
Сама встаю из-за стола, выхожу в гостиную. Открываю шкатулку с драгоценностями. Хотя это громко, конечно, сказано. Там моя обручалка и печатка отца. Их я берегу на самый черный день. Все на месте. Проверяю заодно еще и документы. Нет, ничего не пропало, но впервые у меня появляется мысль, что нужно их спрятать подальше.
— Что, думаете, если в доме пират, следует быть начеку? — раздается сзади насмешливый голос. Я вздрагиваю, разворачиваюсь.
— А это так? — встречаю улыбающийся взгляд Джона Воробья.
— Это так! Осторожность никогда не помешает! Но я же благородный пират. С разбоем давно завязал! Обирать женщин и детей — это низко, — усмехается.
— Надеюсь, так и есть. Потому что я не могу найти причину, почему вы здесь.
— Причина? — задумчиво смотрит на меня. — Я ее сейчас покажу! — неожиданно надвигается на меня скалой, практически зажимая в углу. Нет, он не прикасается даже, просто стоит очень близко, руки кладет на стену по бокам от меня, при этом не сводит черных глаз с моих дрожащих губ. Это так… горячо. Во мне поднимаются давно забытые чувства, колени дрожат, я понимаю, что нужно оттолкнуть его, но не могу. Пиратский гипноз в действии. Прикрываю глаза, и вдруг чувствую его горячее дыхание на щеке и легкое прикосновение губ к моими губам. Ах-х-х…
— Ма-а-м! — раздается пораженный детский возглас. — А что вы тут делаете?
О господи! Можно я сейчас провалюсь сквозь землю?
Пытаюсь оттолкнуть этого наглеца, но он и не думает меня отпускать. А Настя смотрит пораженно в ожидании объяснений.
— Так что вы делаете? — повторяет она вопрос, видимо, решив, что мы оглохли на время и не расслышали ее. Пока я пытаюсь собрать мозги в кучу и выдавить ответ, пират меня опережает.
— А разве ты не видишь, малышка? — совершенно невозмутимо выгибает он бровь. — Я покоряю твою маму!
— А зачем ты ее покоряешь? — с детской непосредственностью спрашивает дочь.
— Я хочу, чтобы она стала дамой моего сердца! — нагло заявляет пират.
— Это как в сказке? Когда принц начинает любить принцессу?
— Почти! — наконец отпускает меня из объятий Джон Воробей. Я еле стою. — Только у нас сказка другая! — продолжает он. — Я ж не принц! Я пират! — понижает голос, хищно прищуривается. — И даму своего сердца я просто похищаю!
— Чего? — смотрю на него с недоумением.
— Да! — шагает к нам Настя. — Как это похищаю? Я маму не отдам!
— А если я похищу вас вместе? И увезу в свой замок! Он у меня большой! Я как-то нашел сундук сокровищ, и теперь богатый пират!
— Мне надо подумать! — серьезно хмурится дочь. — Мама, а ты хочешь, чтобы тебя пират похитил и увез в замок?
— Да я вообще…
— Тихо, женщина! — обрывает меня Джон Воробей властным тоном. — Твое мнение мы спросим потом! Не мешай серьезным людям договариваться! — и снова обращается к Насте. — Мама хочет! А ты, Лисичка?
Чего? Хочу спорить, но мне на губы ложится ладонь этого нахала. Не жестко, но чтобы оттолкнуть ее, придется драться.
— А ты точно добрый пират? — прищуривается Настя. — Если ты маму обидишь, я тебе в нос дам!
— Ох, какая грозная Лисичка! — посмеивается мужчина. — Но я добрый!
— Поклянись!
— Клянусь! Так что? Можно похитить твою маму?
— Можно! — властно кивает дочь. — Только потом ты должен на ней жениться!
После секундной заминки Джон Воробей уверенно отвечает:
— Я согласен!
— Чего? А меня вы спросить не хотите! — вырываюсь наконец из его захвата.
— Тихо, женщина! — рявкает пират. — Пойдем! Выскажешь мне все, но не здесь! — хватает меня под руку и тащит к входной двери.
— Да что вы себе позволяете! — возмущаюсь я.
— Позже! — командует он. — Не при ребенке! Идем! — вытаскивает меня на площадку, захлопывает дверь. И вот тут меня срывает.
— Пустите! Вы не имеете права! — вырываюсь, меня кроет адреналин, я теряю тормоза, замахиваюсь, луплю его по широкой груди. Но ему, кажется, по фиг. Стоит как скала!
— Гад! Урод! Сволочь! Чего ты ко мне прицепился? — выбиваюсь из сил, сдуваю непослушную прядь волос со лба.
— Красавица! — замирает на моем лице восхищенным взглядом. —
