Я глотаю прохладный напиток. На языке ощутимая кислинка, молочная такая… Что это?
— Это айран, моя хорошая, ты пей, поможет… Как же ты так? Ай-ай-ай-ай-ай…
Не на-а-а-а-адо-о-о-о-о…
Я еще пью, а потом пробую прекратить вой.
— Не-е-е… — ох, это мой голос? Кошмар какой!
— Что? Что, девочка? Еще пить? На, еще попей!
К губам опять подносят кружку. Я послушно пью.
И затем еще раз пробую голос:
— Не на-до… Пла-кать…
— Ой, ну как же не плакать, девочка моя, как не плакать? Ведь еле живая! Я перепугалась! Что скажу твоему отцу? А маме? Ах, какой несчастье! Ох…
— Не на-до… Го-во-рить…
Я не знаю, о чем она собралась рассказывать моим родным, но чувствую, что не надо! Нельзя!
Без сил откидываюсь на подушку, так и не сумев открыть глаза. Не знаю, кто рядом со мной, по голосу не могу опознать. Кто-то из тёток, похоже.
И это хорошо. Значит, я в доме бабушки.
Но что случилось? Что со мной?
Голова на попытки вспомнить отвечает болью, и я опять со стоном закрываю лицо руками.
— Ох, девочка моя! Девочка! Надо же было так упасть неудачно? И Алия моя тоже… Ах!
Значит, это тетка Аиша, мать Алии и Рустама.
Имя сестры тут же пробуждает болезненные воспоминания.
Наша прогулка, клуб, танцы… Мужчина в мягкой зоне. Напиток. Плохо! Драка! Звериный рев!
И руки, надежные, сильные…
Меня касался мужчина. Куда-то нес… Ох… Что сделал со мной? Почему я ничего не помню?
А сестра? Что с ней?
— Алия… Что с ней?
Язык еле ворочается во рту, кажется, он распух и не помещается!
— Ох, с ней все хорошо! Она не пила спиртного, просто упала…
— Я тоже… Не пила…
— Ладно, девочка моя, пока не будем… Рустам отговорил меня звонить твоим папе и маме… Я не знаю, как ты себя вела у себя дома, что тебе позволяли… Просто здесь мы не разрешаем пить спиртное… Тем более, девушкам на выданье, невестам! Позор, какой позор!
— Я… не…
— Лежи, отдыхай, моя хорошая. Хорошо, что ничего не случилось плохого.
Я пытаюсь сказать, что не виновата, что ничего не пила и не хотела идти, но сил нет, тетка уходит, а я опять погружаюсь в муторный сон, наполненный мельканием светомузыки, воплями боли и звериным жутким рычанием. А затем я вижу цепкий внимательный мужской взгляд из полутьмы клуба… И проваливаюсь в блаженное беспамятство.
Просыпаюсь только вечером, судя по темени в комнате и за окном. Голова уже не болит, но слабость во всем теле жуткая. Привстаю, ищу телефон. Он совершенно разряжен, не удается даже время посмотреть.
Включаю наощупь ночник.
Оглядываюсь.
Я одна, в доме тихо.
Сажусь на кровати, какое-то время пытаюсь отдышаться, чувствуя ужасную слабость внутри.
Но надо двигаться. Хочется пить, желательно, того напитка, что давала тетка. И надо зарядить телефон. Судя по всему, я проспала полный день, наверно, мама и папа с ума сходят!
Ищу зарядку, включаю телефон.
И удивляюсь на безмолвие.
Нет, в соцсетях полный порядок: Лаура уже десять сообщений прислала, удивляясь, что я не отвечаю ей, Скотт тоже подключился, в нашем общем чатике — безумие и угрозы приехать за мной.
Торопливо отписываюсь, что все хорошо.
Чат тут же взрывается смс с вопросами. Но я пишу, что потом на все отвечу, и выхожу.
Звонков мамы и папы нет.
Так странно.
И страшно.
Неужели, они уже сюда летят?
Но почему не звонили?
Я старательно думаю о чем угодно, кроме произошедшего со мной и Алией этой жуткой ночью.
В памяти по-прежнему нет никаких воспоминаний о том, как я попала в дом бабушки.
И это жутко.
Страшась, проверяю себя на наличие… Следов? Хоть каких-то… На запястьях — синяки от пальцев. Это те парни хватали. Подхожу, пошатываясь к зеркалу.
На горле, груди, ничего нет. Ниже — нет. И, судя по ощущениям, ниже — тоже ничего. Губы, правда, побаливают… Потрескавшиеся от обезвоживания и красные, словно… Натертые? Как я так успела? Обо что терлась?
Обессиленно падаю на кровать.
Ох, и погуляла ты, Нэй… Вот всегда мама мне говорила, что ночные клубы — зло, а я…
Ну ничего, теперь я точно это знаю.
Но как же там Алия?
Стоит вспомнить сестру, как открывается дверь, и Алия возникает на пороге.
Видит меня, сидящую на кровати, и тут же со слезами бросается на пол передо мной, обнимает колени:
— Ох, Наира! Прости меня, прости, пожалуйста! Это все я! Я виновата! Прости!
Я машинально обнимаю ее, плачущую, за шею, затем тяну за руки с пола, чтоб посадить рядом.
Она плачет, тихо и сбивчиво продолжает просить прощения.
— Я так виновата, Наира, так виновата… Я не думала, что так будет! Не думала, что они…
— Как ты себя чувствуешь? — перебиваю я ее.
— Ох, лучше, я же только раз отпила… А ты половину коктейля… Я в себя уже в машине Рустама пришла.
Она отворачивается, машинально касается щек. И я вижу на них синие пятна.
— Что это? Алия? Что?
— Это… Это Рустам… По щекам нахлестал…
Я в ужасе смотрю на щеки сестры, а в душе назревает яростный протест. За что он ее? За то, что нас опоили? Разве мы в этом виноваты? И вообще, какое он право имеет? И сам-то откуда там взялся?
— Ему тот мужчина позвонил, который нас спас… — поясняет сестра, — он паспорт у тебя в сумочке нашел, пробил информацию, нашел номер брата. И Рустам за нами приехал. Ты была без сознания, а я уже пришла в себя. Так испугалась, что ты умрешь! Прости меня, Наи! Прости!
— Да не за что мне тебя прощать!
Я пытаюсь ее успокоить, но она захлебывается в рыданиях:
— Есть за что! Есть! Я сказала… Рустаму и маме… Что ты предложила пойти. Спросила, что тут есть развлекательного… И там выпила спиртного. И меня угощала… Прости-и-и-и…
Я сижу, в шоке от услышанного. И смотрю на плачущую сестру, не в силах поверить в ее слова.
Она меня оболгала. Но зачем? Зачем?
— Просто… Мне скоро замуж… Понимаешь, они не должны узнать, что я по таким местам хожу… Это же позор! И я подумала, что ты… Ну, ты же в Европе живешь, там нравы другие… И гостья… Я не могла отказать гостье… Если семья Рахмета узнает… Они откажутся от меня, это такой позор! Меня никто не возьмет… Я и сама не хочу за Рахмета, он старый! Ему уже тридцать пять! Но нельзя, чтоб из-за этого отказался! Позор такой… Ославят на весь город… Шлю-у-ухой…
В голове у меня натуральная мешанина. Каша из шока, всхлипов сестры, ее признаний, синяков на ее коже… И пока я в этом не могу разобраться самостоятельно.
— Подожди… — останавливаю я ее поток признаний, — но… Если ты не хочешь за него замуж, что тебе мешает самой отказаться? Ты же его не любишь? Просто откажись, и все. И, если вообще пока замуж не хочешь, так и скажи. Рустам… Он, наверно, просто испугался за тебя… Хотя, это все равно его не оправдывает, конечно…
Алия уже перестала рыдать и смотрит на меня с нескрываемым изумлением:
— Как это — отказать? Наши семьи уже давно договорились обо всем. Подготовка идет. Я за него с получения паспорта просватана.
— Что?
Нет, я, конечно, знаю про обычаи родины, и про то, что в прежние времена и раньше девушек выдавали… Но чтоб сейчас? О чем она? Двадцать первый век, вполне европейская страна… Как возможна такая дикость?
— Ну а ты как думала? Родители выбирают жениха заранее. Чтоб из хорошей семьи, чтоб калым большой заплатил…
— А как же… Твое желание?
Глава 7
Я уже поняла, что ты не знаешь, — вздыхает Алия и отсаживается от меня в кресло, стоящее рядом с кроватью, — и не знала, говорить тебе, или нет…
— То есть… Ты… — у меня в голове не укладывается творящийся бред, даже не понимаю, что именно спрашивать… Сначала.
— А ты думала, тебя сюда просто так, в гости позвали? — усмехается грустно Алия, — я еще сначала так удивилась… Думаю, ну надо же, правильно воспитывали тебя, хоть и Европа… Даже правильней меня. Потому что, если б у меня была возможность не выходить замуж… Я бы ее использовала.
