жить в такой холодрыге.
Выезжала из плюс десяти, приехала спустя пять голодных дней, бессонных ночей в морозище. По дороге пришлось отбиться от двух попыток изнасилования, одного ограбления, сбегать от наряда ментов, сменять сережки с сапфирами на плащ и полбуханки серого хлеба у доброго бомжа дяди Семы. Куртку теплую он ни за что отдавать не захотел. Самому нужна, «а побрякушки твои — тьфу, барахло, еще не факт, что хоть водки на них купить можно». Взяла, что давал. С золотом же не пойдешь в магазин, не брякнешь на прилавок, тыкая в нужное. С этим ебаным ломом и куска хлеба себе, как выяснилось, не купишь. Спасибо цыганам за такую «доверчивость» народа. Все подозревают попытку наебать и гонят, как псину шелудивую. Правда, разок предложил один прыщавый дегенерат отсосать ему за мусорными баками в обмен на гамбургер. Но я только в рожу ему плюнула.
— Не настолько голодная, значит, — процедил он, утеревшись.
Короче, к тому моменту, как добралась, у меня уже силы были на исходе и я даже холод перестала ощущать. Уже только в пустынный офис зайти, в тепло, было само по себе кайфом. Похрен, почему никого нет и не заперто. Я так устала, оголодала, что решила: если что, просто найду какой-нибудь уголок и посплю. Хоть на полу. Но не на морозе.
Громила, выступивший на меня из темноты, взбесил моментально. Что он не мой брат, я поняла сразу. На том фото мальчишка был такой же чернявый, как и я, а этот бугай здоровый — блондин. Зенки наглючие, такие еще поискать. Шарил ими по мне, все равно что лапищам своими уже щупал. Аж ознобом по коже пробрало, и невольно сразу оскалиться захотелось. Или сбежать сломя голову. Потому что предчувствие от его взгляда появилось какое-то… обреченности, что ли. Будто все, попала, бежала и отбегалась. Как в той сказке про Колобка: от деда ушла, а к лису в пасть прямиком закатилась. Хотя какой из него лис, скорее уж тигр саблезубый. Я еле на ногах стояла, а он скалился, откровенно стебался надо мной. Решил, что шалава дурная я, что от Николая залетела и пришла что-то требовать? Отвернулся, демонстрируя, что я никто, место пустое. Мои нервы не выдержали. Захотелось увидеть его рожу хамскую, страхом перекошенную. Со стволом у башки как ты выделываться будешь, а?
Дура я. Надо было свою интуицию слушать и валить оттуда. Это первое, что пришло в голову, когда очнулась в незнакомой машине. Запеленутая во что-то меховое и пропахшее чужим телом. Тут же поняла, что сумки с побрякушками на поясе нет. Пистолета, само собой, тоже.
— Дергаться только не начинай, мы на дороге, — сказал молниеносно скрутивший меня белобрысый амбал, стоило только шевельнуться.
— Где моя сумка? — Горло хрипело, пересохшее до невозможности.
— Эта та, что с блестяшками? У меня. Как объяснишь, откуда у тебя столько, отдам.
Ну да, держи карман, объяснять я тебе стану.
— Куда везешь? К ментам?
Судорожно начала соображать, будет ли шанс вырваться, когда дверь разблокирует.
— Надо к ментам? — ухмыльнулся он, зыркнув на меня коротко.
Сдержав желание огрызнуться, процедила:
— Не надо.
Он свернул и быстро припарковался.
— Так, давай без закидонов. Мы сейчас зайдем в больницу, тебя осмотрят. И ты будешь вести себя тихо.
— Или что? Сдашь?
— Или рискуешь проблемы со здоровьем заиметь нешуточные, бестолочь. Руки можешь лишиться.
— А ты типа доктор у нас?
— Я типа тот, кто готов с тобой возиться в ущерб своим планам. Зацени.
— Я бы больше заценила, если бы ты мне просто сказал, как найти Шаповалова.
— Никак. Я тебе сразу сказал, что сейчас никак.
— Ну раз так, то открой дверь, отдай мое, и я пошла.
— А вот тут ты хрен угадала, дорогуша. Явилась в офис девка, одетая в засявканый плащ, как бомжиха, при этом под этим верхним дерьмом все прилично и пахнет парфюмом, что стоит кучу бабок, со стволом и цацками на целое состояние. Ногти обломанные, но с остатками такого маникюра, что не каждая себе позволить может. — Надо же, какой наблюдательный гад. — Требует Шаповалова. Нет, теперь я, пока не разберусь, что за фигня происходит, хрен с тебя слезу.
— Тебе и залезть на меня не светит, — огрызнулась, чисто импульсивно сжав бедра плотнее. Потому как сказала — и на миг привиделся он, здоровенный, голый, со вздувшимися мускулами на теле, что сто пудов не похоже будет на то единственное голое мужское тело, что мне случалось видеть в реале. Рыхлое, бледное, дрябловатое, с изрядным пузиком и этими противными многочисленными темными родинками повсюду. Херня какая прет в башку, я аж головой тряхнула.
— Спорное утверждение, — гоготнул наглый тип.
— Тебе-то что за дело до всего этого?
— Колька — наш с Яром совладелец. Если он влез во что-то незаконное, то это напрямую прилетит и по нашим задницам.
— Дай мне уйти, и ничего такого не случится.
— Так, выходим и ведем себя прилично, поняла? — кивнул он на освещенное крыльцо больницы, будто и не услышав меня.
Поняла, что теперь у меня так-то есть твоя теплая дубленка. А в кармане, между прочим, нащупала увесистое такое портмоне.
— Боев, на два слова тебя. — Что-то мне тон Ромки Насонова, моего давнего приятеля, врача в краевой больнице, сильно не понравился.
Как и то, что он, злобно зыркнув на меня, не оборачиваясь, попер вперед по коридору, явно предлагая следовать за ним.
— Что такое? — насторожился я. Неужто все сильно плохо у этой свалившейся на меня проблемы с секретом.
— Значит так, — непривычно строго начал Насонов. — Я все, конечно, понимаю, молча и ребят ваших штопаю, и тех, кого они случайно помнут. Но это, — он ткнул дрожащей рукой в сторону смотровой, — перебор! Я слышал и до этого, что ты с женщинами не сильно-то любезничаешь, но одно — наорать, а другое — руки распускать!
— Ты сдурел? — офигел я.
— Это ты сдурел, если думаешь, что покрывать такое буду. Избил, запугал, черт-те что с ней делал вообще! Считаешь, привез подлатать, и все нормально?
— Ромка, не знаю, что ты там слышал, но я ни одну женщину никогда пальцем не тронул и начинать так-то не собираюсь. Ни пугать, ни бить и ничего… что ты там еще напридумывал, — под конец с трудом на крик не сорвался. Я в курсе тех сплетен, что обо мне ходят, и доказывать, что не верблюд и не требую от шкуры ничего сверх того, за что она соглашается взять плату добровольно. А
