это, когда подрастут, - смеялась я. – Чай Алексеевич и Хана Петровна… О, боги!
- А классно звучит, слушай.
- Так, кхм, - перестала я смеяться и прочистила горло. – И чего ты мне звонишь? Выкладывай.
- Да, так… - пропела она невинно. – Просто.
- Алён, - цокнула я. – Ты последний раз звонила «да, так, просто», когда в роддоме захотела говяжий бульон. Чего случилось?
- Слышала, твой бывший в город вернулся? – спросила подруга аккуратно, зная, что ступает по тонкому льду.
Глубоко вдохнула и закатила глаза. Так и знала, что скоро об этом узнает весь город.
- Угу, - ответила я бесцветно.
- Говорят, он стал ещё краше и выше, чем был… - прощупывала она почву.
- Знаю, - произнесла я, нарочито равнодушно.
- Да?! Откуда? – взорвалась Алёна на том конце провода.
- Он купил себе квартиру прямо над моей. Мы соседи уже два дня.
- Соседи?! – не сложно представить, как она выпучила глаза. – Ты уже пустила газ в его квартиру?
- Нет, - тихо хохотнула я.
- А слюни? – в голосе слышалась хитрая улыбка.
- Отстань, - уже смеялась я. – Наши отношения давно в прошлом. Лет двенадцать как…
- А ты уверена, что он думает так же?
После вчерашнего вечера я уже ни в чем не уверена. Ещё этот поцелуй…
- Уверена, Алён. У каждого из нас давно своя жизнь. У меня, вообще, Ванька и развод.
- Ну, не чума же и понос! – воскликнула она возмущенно. - Подойти-то к тебе можно. Ничем не чревато, вроде.
- Ну, да. Подойти и снова отойти, - вздохнула я. – Мне эти качели сейчас совершенно ни к чему. Тем более, у нас уже был шанс…
- Вы тогда были двумя зелеными соплями, - фыркнула Алёнка. – Ты, вообще, думала, что залетишь после поцелуя. Так что не сравнивай то время с тем, что у вас есть сейчас. Тем более, теперь-то ты знаешь, что для залета нужно чуть глубже… целовать.
- Нацеловалась уж.
- Да, брось! Ещё остались не целованные места… – усмехнулась она. – В гости-то к тебе заглянуть можно? Завтра, например.
- Зачем?
- За солью, блин! У неё там Аполлон над башкой живёт, а она спрашивает, зачем к ней можно в гости зайти. Машка тоже давно в гости напрашивается. Петьку брать с собой не буду, а то слюну при муже на чужого мужика пустить не получится…
- Тортик хоть с собой возьми.
- Естественно! Над подругой поселился замечательный сосед. Я еще и шампанское прихвачу.
- И кляп, Алён. И кляп.
- Ладно, - протянула она почти разочаровано. – Постараюсь быть хорошей девочкой и не открывать рот слишком широко.
- Верится с трудом.
- Ещё бы!
- Почему в этом сарае нет лифта? – пыхтела за спиной Алёна, поднимаясь следом за мной по лестнице.
- Потому что лифт в этом сарае собачки, кошечки и человечки используют в качестве туалета, - бросила ей через плечо и тряхнула руками с пакетами продуктов.
Ваня и Маша уже убежали вперед и, наверняка, ждали нас у входной двери квартиры, продолжая бороться на игрушечных мечах с мыльным раствором для пузырей.
- Брось меня здесь. Я дальше не могу.
- Алён, - остановилась я на одной из ступенек и обернулась к подруге. – Мы поднимаемся на второй этаж. А ты устала уже на подходе к подъезду. Не ной, а!
- Я – мать! Я рожала! – попыталась она вклинить в наш диалог любимый аргумент, которым буквально только что дразнила яжемать на кассе в супермаркете.
- Ты рожала четыре года назад, а не прямо сейчас. Так что ноги в руки, колготки в брюки и пойдём. Остался всего один пролёт. И дети уже, наверное, облились мылом и скользят под дверью.
- Кто, вообще, придумал, что идти по магазинам после работы и садика – отличная идея?
- Ты, Алён.
- А, ну, тогда всё нормально.
Поднялись на нужный этаж, за спиной послышался облегченный вздох.
- Вань, возьми, пожалуйста, у меня в сумочке ключ и открой квартиру, - взглядом указала сыну на сумочку, которую удерживала мизинцем и силой мысли от самой автобусной остановки.
- Хорошо, мам.
Запрятав пластиковый меч под подмышку, он взял у меня сумочку и нашарил в ней ключи, стараясь не помять тетради, который я взяла на проверки на время выходных домой.
Пока Алёна умирала за моей спиной, пыхтя как старый паровоз, Ваня открыл дверь и прихватил у меня пакет со сладостями, чтобы облегчить мою ношу и заодно раздербанить его вместе с Машей – своей боевой подругой.
- А я-то думала, что после развода женщина срывается с моральных цепей и под её дверями стоит очередь из желающих… не при детях будет сказано, но так как они здесь, то назовём это донести пакеты с колбасой в твоё одинокое гнёздышко.
- Фу, Алён! Фу! – вошла в квартиру вслед за детьми. – Сейчас разберем пакеты и помоем тебе рот с мылом. Хозяйственным.
- Рот мне мыть не надо, но от душа я бы не отказалась. Холодного. А то утром, когда я собиралась на работу, за окном была зима, а сейчас опять весна. Я - потная лошадь.
- Заходи уже в стойло.
В стороне послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице и делал это довольно бодро. Без какой-либо цели вскинула голову и пригляделась, ожидая увидеть… кого-то. Праздное любопытство узнать, кто создает этот бодрый топот.
Алёнка, продолжая горбиться и тянуться руками с пакетами к полу, тоже повернулась на звук приближающихся шагов. Едва нашим взорам показалась макушка с черными волосами, подруга выпрямила спину, выпятила груди и напустила на своё лицо небывалую лёгкость, словно не была всего секунду назад умирающей потной лошадью.
За черной макушкой последовал лоб, завешанный знакомой густой взлохмаченной челкой, под ней ещё более знакомые густые брови и темные, почти порочные, глаза, что снились мне сегодняшней ночью, не позволяя уснуть и расслабиться. Вместо этого я лежала на спине и злилась на него, сверля глазами потолок.
Словно почувствовав на себе мой взгляд, который я не успела вовремя отвести, приклеившись к его лицу, Матвей вскинул подбородок и посмотрел прямо в глаза. Будто точно знал, куда ему следует смотреть.
Почувствовала, как лицо вспыхнуло
