— Вдох, выдох. Умничка, девочка, — Алиса поглаживает мои ладони и смотрит в глаза, продолжая считать. Спазмы по чуть-чуть отпускают меня. Когда все заканчивается, и я вновь могу осознавать окружающие себя предметы и пространство, я сквозь слезы шепчу подруге:
— Спасибо, — и сжимаю в таких крепких объятиях, на которые только способна.
— Вит, таких приступов не было ведь...
— С тех пор, как они погибли, — заканчиваю за подругой, прижимаясь лицом к ее огненным волосам. Девушка гладит меня по спине.
— Ты больше не пьешь те таблетки? — Алиса точно не называет, какие именно, но и без этого понимаю, что к чему. Нет, однажды я просто отказалась от этого, начала абстрагироваться от ситуации самостоятельно.
— Я принимаю курс от...
— Да чтоб они все провалились. Нет у тебя бесплодия, Вита. Нет, пойми это! Просто твой организм не хочет беременеть от такого мужика, понимаешь?! Либо Герман законченный мудак и не знает, как дети делаются!
Алиса верит в энергию, которая может истощаться, если рядом не тот человек. В свое время она проела мне плешь на эту тему, а я просто делаю то, что говорят врачи. Не особо концентрируясь на душевном.
— Я не пью препараты, которые могли бы мне помочь с этим справиться. И пить не собираюсь, — после них я не могла прийти в себя годы. Мне больше не хочется быть сомнамбулой.
— Выкинь все то, что тебе назначили! И поехали к моему врачу, ты была у самых модных и крутых, а теперь поедь к обычному. Посмотри, что скажет тебе он и послушай меня хоть раз! — Алиса сжимает руки в кулаки и топает от негодования.
А я устало прижимаюсь к парапету, понимая одну простую вещь: у меня нет денег ни на модного и крутого врача, ни на дешевого и сельского.
— У меня в принципе денег нет, Алиска, — смеюсь сквозь слезы, струящиеся по щекам бесконечным потоком.
— Какой же он подонок! — Алиса усаживается на ступеньки рядом и обнимает меня за плечи. Я не устраиваю истерики, нет. Я просто беззвучно рыдаю, а затем нащупываю в кармане телефон.
Сколько еще я бы жила с этим обманщиком? Сколько? Сколько еще было бы вранья, прежде, чем боль затопила бы меня сильнее?
— Я поговорю с ним, Алис, — пытаюсь встать и отойти в сторону, но подруга идет за мной.
— Вот при мне, пожалуйста, а то знаю я этого кровососа, всю душу выпотрошит. Не в твоем состоянии сейчас говорить по душам один на один. Особенно с человеком, у которого этой души нет! — бурчит под нос Алиса, шагая нога в ногу со мной, пока мои пальцы ищут в телефоне номер бывшего мужа.
После протяжных гудков в трубке слышится самодовольный голос Германа. У меня все внутренности скукоживаются. Господи, как так получилось? Почему? Почему я не заметила его истинную сущность?
— Вот видишь, как быстро ты готова к конструктиву. Феноменально быстро, даже суток не прошло, и сама позвонила. Еще пару часиков и сама придешь. А там и вернется все на круги своя.
Прикрываю веки и рублю словами:
— Я не вернусь к тебе, Герман. Даже если ты перекроешь мне кислород.
На том конце провода слышится раскатистый смех. Мне кажется, или Герман пьян? Но ведь он же не пьет...
— Наконец-то ты вернулась, Вит. Твой огонь, оказывается, нуждался в том, чтобы его распалить. Огненная девочка тут как тут. Достаточно было одного триггера, — протяжно проговаривает Гера, пока я хмурюсь, сжимая ладонь Алисы.
— Ты слетел с катушек!
— Не больше, чем ты. Это ты, Вит, слетела с катушек. Но ты все равно моя, слетевшая с них. Моя...
Слушать этот пьяный бред нет ни сил, ни желания, я заставляю себя продолжать, вместо того, чтобы сбросить вызов. Мне больно, очень больно, но другого выхода нет.
— Я не знаю, как ты заблокировал мои счета, но я хочу, чтобы ты знал. Я буду судиться. Все это незаконно. Ты не имеешь никакого права! Более того, я...
— Имею, — перебивает Герман, — потому что у меня есть все документы, подтверждающие это. А ты для меня всего лишь очень красивое приложение ко всему, что я имею. Хотя не совсем ко всему, вот будет ребенок и тогда уже точно ко всему. Моя красивая девочка.
Уши словно забивает стекловатой, боль проходится по нервам, достигая каких-то глубинных струн. Нет. Что он несет? Телефон выпадает из рук и падает в сугроб.
Совсем как я. С разбегу в пропасть.
7
Не знаю, как мне хватает сил собраться, тут только Алиску надо благодарить, что она была рядом во время разговора с мужем. После долгих уговоров и пояснений, куда ехать, подруга везет меня домой, пока у меня зуб на зуб не попадает. Отходняк догоняет. После острого волнения наступает штиль, эмоциональный. Вот только он всегда сопровождается холодом.
Озноб полностью владеет молим телом, согреться не представляется возможным. Я словно на льдине в бушующем море, чьи острые капли сосульками вонзаются в нежную кожу.
Мне не хочется больше плакать, не хочется кричать. Хочется лишь стукнуть себя посильнее, да спросить, почему я была слепа.
Почему не заметила очевидного, и куда я вообще смотрела. Особенно…особенно после ситуации с Агаповым. Да он стал моим наглядным пособием в том, что слепо людям верить нельзя, потому что человек самое жестокое животное в мире, и оно будет искать твои слабости для достижения своих личных корыстных целей, ударит побольнее, когда меньше всего этого ожидаешь. Когда ты уязвим, нуждаешься в поддержке и защите.
Варюсь в собственном котле чувств, пока Алиса медленно продвигается вдоль шумного города, который не спит. Города, наполненного радостным смехом, новогодними рекламными баннерами, яркой иллюминацией, сверкающими так завораживающе, что, кажется, будто бы ты в сказке.
А ты все еще в жутком кошмаре, но с новогодним дождиком на голове. Ощущения праздника нет, но праздник сам есть, он вокруг меня вьется лианой, вызывая отторжение. Хотя именно Новый год был когда-то для меня всем.
— И все-таки я хочу, чтобы ты переехала к нам с Санчес, пока хотя бы что-то будет известно.
— Нет, — бесцветным тоном отвечаю подруге. Никакой обузы в лице меня у нее не будет. На этом все. Я взрослая и сама могу решать свои проблемы.
— Ты понимаешь, что он начнет тебя третировать и дальше? Ты как вообще собралась там жить одна? — Алиса бросается в меня словами, а я не слышу. Это все не складывается в звенья одной цепи.
— Я не хочу становиться твоей обузой. Да и лишней проблемой на шее тоже.
Слишком долго я таковой была. Шею стягивает тугим узлом, пока я сглатываю вязкую слюну.
— Глупости не говори, ладно? — девушка злобно кидает в ответ, сворачивая на мою улицу. Перед глазами все плывет, снежинки безумным хороводом кружатся в небе, оседая на стекле автомобиля.
Все это я замечаю машинально. Без эмоций. Они выжжены внутри меня клеймом предательства человека, которому я доверилась после самой сильной боли в своей жизни. По крайней мере тогда мне так казалось.
— Значит так, я звоню знакомому, узнаю детали. Ты пока ищешь работу и отвлекаешься на все, что только можно. Завтра я со своей бусинкой приезжаю к тебе с ночёвкой. У нас будет пижамная вечеринка, а свои отговорки можешь оставить при себе.
— Алис, ты не понимаешь, что не…
Да он начнет давить еще и на нее. Я ведь совершенно не знаю, что это за человек, как оказалось.
— Я все понимаю, детка, а еще я знаю, что такое муж — козел, и я знаю тебя, нежную девочку, совершенно не заслуживающую подобного. Хочешь ты этого или нет, но ты мне стала подругой, достаточно близкой для того, чтобы прыгать за тобой в любой омут с головой, — Алиса паркуется возле подъезда, разворачивается ко мне всем телом и складывает руки на груди. — Не вздумай меня обижать, ясно? В моей системе координат дружба занимает важное место, а ты мой друг.
Сердце сжимается от таких простых слов, просто друг, который не предаст. И будет рядом. Импульсивно тянусь с обнимашками к Алиске, пока та достает из кошелька внушительную сумму. Боковым зрением выхватываю происходящее: одной рукой она сжимает меня в объятиях, а другой засовывает купюры в мою сумку.
