меня перехватывает дыхание, когда он вдыхает запах моих духов. В предчувствии, что сейчас меня раскроют, сердце отчего-то начинает бешено колотиться.
— Ну вот я тебя и нашел.
Глава 6. Грязные танцы
Сердце ледяным камнем падает куда-то в желудок, во рту пересыхает, и не понятно от чего: от того, что меня поймали на моем дурацком спектакле, или от невероятного животного магнетизма, идущего от Германа.
Ёкарный бабай, к такому я была не готова.
Опустив глаза, я облизываю пересохшие губы и подбираю слова, чтобы выкрутиться.
И вот вроде понимаю, что ничего он мне не сделает. Ну не выпорет же за вранье и придурь, а все равно ощущение, что поставят меня на коленки… и если б на горох…
— Где же ты раньше пряталась? Я и не знал, что здесь можно встретить такую драгоценность… — низкий голос играет на натянувшихся во мне струнах, задевая что-то исконно женское, и я из-за взбунтовавшихся гормонов не сразу соображаю, что Гера меня не узнает.
Ишь как заговорил!
Яне Левиной доставались только язвительные подколы. А тут пошло в ход обольщение…
Если б я не знала, кто он, могла бы подумать, что он несет рядовые пошлости пикаперов, но Бергман знает толк в драгоценностях.
Так что это отличный комплимент.
Дьявол, сейчас он вовсе не такой мерзкий, каким был в вечер у Розы Моисеевны или сегодня в клинике. В нем словно включается манок на женскую особь, и я чувствую его зов.
Охренеть!
Надо взять себя в руки и не растекаться лужей в этих сильных руках, не поддаваться запаху мужика… Не тот самец, Яна!
И надо прикусить язык. А то так и тянет ответить, что в моей возрастной категории ему и в голову не приходило искать, но это будет палевом. А я не уверена, что хочу раскрываться.
На сегодняшний вечер скандальчик не входит в мои планы.
Слава богу, музыку делают громче, и обстановка к беседе не располагает.
А Герман мое молчание принимает за кокетство.
И прижимает мне к себе еще крепче, хотя, казалось бы, крепче уже некуда. Но мое разгоряченное танцами тело впаивается в его, идеально совпадая рельефом.
И под трек с элементами зажигательного латино, Герман так двигает бедрами, что мамочки мои. Ни хрена себе скрипач!
Воу, воу, воу! Мужик, полегче! У меня на тебя мурашек не хватит!
Все еще не решаясь снова поднять на него глаза, я отступаю в танце на шаг, следя за Бергманом из-под ресниц, и в этот момент вселенная сжаливается надо мной.
Гаснет свет, и в зал выносят торт, украшенный зажженными свечами. Официанты, распевая «Happy Birthday», лишь на секунду раскалывают нашу пару, направляясь к одному из столов в дальнем углу, но мне этих мгновений хватает, чтобы раствориться в толпе, пока не врубили свет.
Сваливаю в сторону уборной.
О! Ну вот и Алка. Так и есть, встретила кого-то из своих многочисленных знакомых и треплется.
— Пс… Медведева! — окликаю я. — Мы мигрируем в другой бар.
— Проблемы? — сразу ориентируется она.
— Пока нет, но запросто будут. Так что цепляй мою шкурку, Аньку и дуем в родной «Чемберлен».
— Может, я за шкурами, а ты за Анькой?
— Нет уж. Я и так сегодня «Дикий ангел» на минималках. Лучше я за одеждой, а ты забери нашу звезду у того громилы, которого она подцепила.
— А ты кого на свой хвост намотала, раз мы уносим ноги? — щурится она на меня.
— Бергмана. Давай-давай. Хорош, ржать.
— Неужто не узнал? Огонь!
— Ты смерти моей хочешь? Дуй за Анькой.
Хихикая Алка отбывает исполнять ответственное поручение, а я, нащупав в кармашке номерки, топаю в гардероб.
В узком темном переходе проталкиваюсь через обнимающиеся и шушукающиеся парочки.
Вот. У людей все, как надо. И только я…
Ой!
… и только я оказываюсь прижата спиной к постеру на стене неизвестным типом.
— Снова нашел, — жаркий шепот в самое ухо, опять распаковывает чемоданчик с моими мурашками.
Или известным типом.
Несмотря на ослабевшие колени, я полна решимости вывернуться из стальной хватки, но… мне просто не дают шанса.
Твердые сухие губы прижимаются к моим, а бесстыжие ладони оглаживают мой проклятый обтягон от бедра до груди. Жесткое тело зажимает меня, позволяя прочувствовать даже сквозь одежду, насколько оно мускулистое.
Пользуясь моей растерянностью, язык вторгается в рот и начинает хозяйничать, и я бы не сказала, что мне неприятно. Более того, Герман знает, что делает, и против воли спина выгибается ему навстречу, руки ложатся ему на плечи, и я отвечаю на поцелуй.
Я ведь не делаю ничего плохого, правда?
Просто хочу понять, так ли он хорош…
— Мать? — как сквозь вату, слышу я голос Алки. — Мне надо срочно с тобой переговорить…
Что? Поговорить?
Я выплываю из этого дурмана, и обнаруживаю, что мои руки уже под футболкой Бергмана, который трется об меня пахом. Осознав, что происходит, я охреневаю не по-детски.
Это еще что за веерное отключение мозга?
— Я на минутку, — вру хриплым шепотом я Герману, не спешащему выпускать меня из загребущих лап, вольготно устроившихся на моей попе.
Нехотя он отодвигается лишь на чуть-чуть, и я выскальзываю из плена.
Алка хватает меня за руку и тащит в сторону гардероба, где уже виднеется Анька в компании того самого бугая.
— Ты была так увлечена, — подкалывает Медведева. — Что я была уже не уверена, что мы куда-то едем.
— Вирус Бергмана. Не обращай внимания, валим и очень быстро, — пыхчу я. — Это вообще что такое? Я просила тебя забрать Аню у мужика. Что он тут делает?
— Она не забиралась. Поэтому мужик едет с нами.
— Ой, ну ладно, — сую
