однажды решить, что хочет другой жизни. — Откуда ты знаешь об этом?
— Она пригласила меня поужинать с ним в Лос-Анджелесе. Тебе не кажется странным, что они вот так встретились? — я с трудом сглатываю, когда Арчи вздыхает, поднимаясь во весь рост, и на его челюсти подёргивается мускул. — И ещё, это довольно странно, что она тебе не сказала.
— Чак. — Арчи смотрит в мою сторону, сжав губы в тонкую линию. — Ты знаешь, что твоё поведение в последнее время вышло из-под контроля. Что происходит между тобой и этими мальчиками?
— Я… мы просто нравимся друг другу. — Это всё, что я могу сказать. И это правда. Это всё, что произошло, не так ли? Мы просто вроде как начали ладить.
— Сначала ты утверждаешь, что встречаешься со Спенсером Харгроувом, затем объявляешь, что встречаешься с близнецами. — Папа усмехается и проводит пальцами по своим редеющим волосам, понижая голос до шёпота. — Я нахожу в твоих вещах утреннюю таблетку, а потом ты инсценируешь помолвку, чтобы заставить Монтегю проявить своё влияние. Тебе это кажется разумным? Потому что я воспитал тебя лучше, чем это.
Я лишь смотрю на него, а затем поднимаю ладони в беспомощном жесте.
— Наличие здоровых, счастливых отношений более чем с одним человеком не делает меня плохим человеком, — говорю я, и мой голос звучит мягко и по-взрослому, определённо в духе новой Шарлотты.
— Наблюдать за тем, как моя до-сын ухаживает за пятью разными мальчиками и укладывает их в постель — это не то, в чём я заинтересован. Это не то поведение, которое кто-либо простил бы семнадцатилетнему парню. — Он поправляет очки на носу и глубоко вдыхает, как будто пытается собраться с мыслями. — Это неправильно.
— Но почему? Я не делаю ничего плохого. Какая тебе разница, с кем я сплю, пока я счастлив? Мои оценки лучше, чем когда-либо, и впервые в жизни я действительно подумываю о колледже. Я даже начал заполнять пару заявлений. Разве ты не должен радоваться этому?
— Сэр. — Это Черч, стоящий не слишком далеко от нас, одетый в свежую юкату и выглядящий таким же бодрым, как и тот, кто не ударил ножом своего учителя всего за несколько часов до этого. — У главных ворот стоит полицейский, который хотел бы поговорить с вами о Джейсоне.
Арчи смотрит на него совершенно по-новому, вся эта сияющая радость от того, что он находится рядом с лучшим учеником в школе, стёрта начисто. Честно говоря, папа выглядит так, будто сейчас ненавидит его.
— Спасибо. Не могли бы вы, пожалуйста, побыть с Чаком, пока я буду занят другими делами. Мне не особенно нравится мысль о том, что вы двое останетесь наедине, но мысль о том, что он будет один, нравится мне ещё меньше. — Арчи срывается с места в полном режиме директора, направляясь по дорожке к главному входу.
Мы с Черчем обмениваемся взглядами.
— Ты же не думаешь, что он на самом деле замешан в этом? — я спрашиваю, потому что мысль о том, что мой отец мог отвернуться от меня, непостижима. Мы всегда сталкивались лбами, но, с другой стороны, мы также всегда были вместе.
— В некотором смысле, да, — говорит Черч, его янтарные глаза темнеют. — Но я не думаю, что он пытается убить тебя. Больше похоже на то, что он каким-то образом связан с мистером Мерфи и мистером Дэйвом. Он знает больше, чем показывает.
Он протягивает руку, и я колеблюсь всего долю секунды, прежде чем сжать её.
Загадочная улыбка появляется на губах Черча, его глаза сверкают.
— Пойдём, Чак. Я не кусаюсь — если только ты сам этого не захочешь.
Я неуверенно вкладываю свою руку в его, и он тянет меня вперёд. Я чуть не спотыкаюсь о край своей юкаты, падая в его объятия, и ловлю себя на том, что смотрю в это красивое лицо и задаюсь вопросом, каково это на самом деле — быть помолвленной с кем-то настолько совершенным. Черч Монтегю умён, образован, красив и является членом одной из богатейших семей Америки. По сути, он — мечта.
Мечта… который ударил ножом кого-то, кто сейчас числится пропавшим без вести.
Доверится ему — это азартная игра.
Если я не буду доверять ему, это может стоить мне чего-то большего: дружбы. Или даже романа. Отношений, которые могли бы продлиться всю жизнь.
— Ты всё ещё боишься меня, — говорит он, но не так, будто он злился, скорее, ожидая этого.
— Это не так, — протестую я, но, возможно, так оно и есть. Совсем чуть-чуть. — Но это был бы самый наивысший обман — втянуть меня во всё это, а потом прикончить после того, как вы уже, ну знаешь, вроде как нравитесь мне, ребята, и всё такое.
— Вроде как? — спрашивает Черч, а затем наклоняется и подносит свои губы прямо к моим, в прохладном воздухе смешивается наш общий аромат сирени и розмарина. У него мятное и свежее дыхание, и я понимаю, что, сколько бы кофе он ни выпил, от него никогда не пахнет кофе. Никогда. Видите, он правда совершенен.
Практически слишком совершенен, не так ли? Существует ли такое понятие?
— Ого, смотрите, у этого педика целый гарем геев в его полном распоряжении. — Марк ухмыляется, проходя мимо, и лицо Черча вспыхивает от этой тёмной энергии. Он достаёт из кармана веер, тот, который полностью сложен, а затем подбрасывает его двумя пальцами с такой силой, что попадает Марку прямо в горло. Идиот давится и начинает задыхаться, хватаясь за шею. — Ты серьёзно только, что швырнул это в меня?!
— Попробуй доказать, — говорит Черч с ужасной улыбкой. — Ты в последнее время какой-то нахальный, Марк. Скажи мне: ты замышляешь что-то такое, о чём должен знать Студенческий совет?
— Подавись членом. Очевидно, это твой конёк, верно? — Марк стремительно уходит, потирая шею, и Черч отпускает меня, неторопливо подходит, чтобы поднять веер и засунуть его обратно в карман.
— Пойдём, давай попробуем насладиться оставшейся частью путешествия. — Он поворачивается и направляется обратно в сторону домика, и я, глубоко вздохнув, следую за ним.
Позже тем же вечером я сижу в комнате, которую делю с Черчем. Мы с папой снова поссорились из-за того, где я буду спать сегодня ночью, но дневной стресс, должно быть, и вправду подействовал на него, потому что в кои-то веки он остался без победы.
И вот я здесь, со своим назначенным соседом по комнате, в комнате, где он ударил ножом нашего учителя…
На низком столике у двери мерцает фонарь, когда я сижу,
