Очевидно, это одна из тех вещей, которые не изменились.
— Ты невозможен! Это дерево идеальной высоты, и оно подойдет. Мы сделаем так, чтобы подошло.
— Знаешь, что? Отлично. Если ты хочешь именно это дерево, хорошо, но, если оно не подойдет, тогда это твой конец, Квинн Скотт.
— Ладно.
Я скрестила руки на груди и пристально посмотрела на него. Так и есть, он вытащил меня сюда, чтобы я выбрала это дурацкое дерево в рамках нашего пари.
— Ты будешь стоять здесь и любоваться или поможешь мне? — пробормотал он, опускаясь рядом со стволом.
Мои глаза расширяются.
— Помочь тебе? Чего ты ждешь от меня? Это дерево в два раза выше меня.
Паркер выглядит так, будто в любой момент может использовать эту ножовку, чтобы убить меня, вместо того, чтобы спилить дерево, о котором идет речь, и это заставляет меня ухмыляться. Я любила нажимать на его кнопки при любом удобном случае, и приятно осознавать, что даже спустя столько лет у меня это все еще получается.
— Господи, Квинн. Просто подержи его немного, я собираюсь пилить ствол, и мне нужно, чтобы ты подержала его, пока я не закончу. Ты сможешь это сделать?
Смогу? Конечно. А хочу ли я этого? Абсолютно нет. Я думала, мы договорились не заниматься физическими упражнениями, так как у меня голова раскалывалась с самого утра.
Хочу ли я вообще здесь находиться?
Ответ — нет.
Но я решительна и не люблю проигрывать, а это значит, что Паркер Грант ни за что не выиграет в споре, даже если это касается рождественских елок.
— Да, я могу подержать елку, Паркер.
Я подхожу к нему, хватаюсь за ветку и держу, пока он начинает пилить ствол. Все дерево сотрясается от силы его движений, и после того, как прошло, кажется, три часа, дерево начинает сильно наклоняться ко мне.
Черт, эта штука тяжелее, чем я предполагала.
Пока я пытаюсь удержать его, мои волосы цепляются за одну из веток, и я вскрикиваю, случайно позволив дереву соскользнуть вниз, что, конечно же, не помогает, и каждый раз, когда оно опускается ниже, волосы, намотанные на ветку, натягиваются еще сильнее.
— Черт. Черт. О Боже. ПАРКЕР! — кричу я. — Мне нужна небольшая помощь.
— Господи, Квинн, я почти закончил. Потерпи еще секунду, — говорит он, стоя у моих ног.
— Я не продержусь еще секунду, иначе останусь лысой. Мои волосы, они запутались.
Я слышу череду ругательств, а затем передо мной появляется Паркер, с красным лицом и тяжелым дыханием.
— Что случилось?
Я не могу пошевелить головой, так как мои волосы полностью запутались в дереве, поэтому я просто смотрю вверх.
— Мои волосы запутались в ветках.
Паркер видит катастрофу с моими волосами, и тяжело вздыхает, прежде чем быстро приступить к работе. На то, чтобы распутать меня, уходит несколько минут, и впервые в жизни я проклинаю тот факт, что мои волосы такие чертовски длинные.
— Почти готово.
— Извини, ты дал мне всего одно задание, и я с ним не справилась.
Я чувствую на себе его взгляд, когда он освобождает последнюю прядь.
— Все в порядке. Теперь, когда мы спилили эту огромную елку, на которой ты настаивала, как насчет того, чтобы погрузить ее в машину?
Место, где я зацепилась волосами, теперь болит, кожа головы чувствительна к прикосновениям, и я вздрагиваю, когда мои пальцы касаются его.
Паркер замечает это, и его бровь нахмуривается.
— Черт, прости, Квинн, я даже не проверил, все ли с тобой в порядке. Дай-ка я посмотрю.
Одной рукой он аккуратно ставит дерево на землю и осторожно притягивает меня к себе, его сильные пальцы путаются в моих волосах, пока он осматривает голову.
— Я не вижу ни открытого пореза, ни крови. Вероятно, пару дней кожа будет чувствительной. Ты можешь приложить лед, когда вернешься домой.
Я здесь всего второй день, а у меня уже худшее похмелье в истории мира, и голова болит в два раза сильнее, чем, когда я проснулась сегодня утром.
— Давай отвезем тебя домой, малышка Скотт. Дам тебе время отдохнуть перед весельем, которое я запланировал на вечер.
О, здорово.
— Не могу дождаться, — бормочу я, закрывая лицо руками.
Два дня почти прошли, осталось всего пять.
Будем надеяться, что следующие дни пролетят без новых «происшествий».
***
— Что ты сказала Оуэну, когда попросила его подвезти тебя? — спрашивает Паркер, закрывая за мной тяжелую дверь своего дома в деревенском стиле. Я делаю паузу, впитывая в себя все, что меня окружает.
Не знаю, чего я ожидала, когда он сказал, что построил дом, но точно не это. Его дом — это двухэтажный современный сруб, если не сказать больше. Кажется, что все сделано из дерева, с намеком на современный индустриальный стиль.
Хотя это и не то, что я ожидала, но Паркеру это подходит.
— Я просто сказала ему, что помогаю тебе кое с чем по работе. Что это связано с маркетингом, не думаю, что он способен видеть что-то, кроме Кэри. Это отвратительно мило, — я смеюсь, проводя пальцем по необработанному дереву стола в фойе. Внутри дерева есть открытые сучки, и это выглядит так, как будто Паркер нашел его в лесу и принес прямо сюда, бросив на него рамку для фотографий и миску для ключей, назвав это столом, — твой дом прекрасен, Паркер.
— Спасибо, я потратил на него много сил. Я точно знал, чего хочу, нужно было только воплотить это в жизнь, — он прислонился к барной стойке из темного гранита, темный хенли задрался на рукавах, обнажая крепкие предплечья.
С тех пор, как я вернулась домой, начинаю замечать мелочи, на которые раньше не обращала особого внимания. В частности, на то, как хорошо Паркер Грант выглядит в одних только потертых джинсах и старой майке. И с тех пор, как он поцеловал меня прошлой ночью, я не перестаю думать о том, как хорошо он пахнет.
Есть много причин, по которым я не должна думать об этом поцелуе, но сегодня не могу остановиться. Самая главная из них заключается в том, что у нас с Паркером никогда не было и не будет ничего общего. Я живу в Нью-Йорке, а он — здесь.
Одно я знаю точно. Никогда больше не буду жить в своем родном городе. Никогда.
Не говоря уже о том, что он — лучший друг моего брата и практически член нашей семьи.
А все эти факторы вместе — рецепт катастрофы.
— У меня есть немного бабушкиного гоголь-моголя, хочешь? Я подумал, что с твоим отвращением ко всему рождественскому не помешало бы что-нибудь выпить, — говорит Паркер, его глаза цвета сосны весело сверкают. Я рада, что он получает такое удовольствие от того, что дразнит меня.
Честно.
— Пытаешься напоить меня, доктор Грант, чтобы у тебя было преимущество?
Я скрещиваю руки на груди и жду его ответа. Хотя я всего лишь дразнюсь. Не думаю, что в теле Паркера есть хоть одна неджентльменская косточка, что на самом деле весьма прискорбно, потому что я могу придумать несколько сценариев, когда не быть джентльменом — это хорошо.
Прекрати, Квинн. Это не поможет.
— Это просто гребаный гоголь-моголь, Квинн, — он смеется и качает головой, его темные волосы падают на лоб. Он поднимает руку, затем проводит по ним пальцами, чтобы убрать волосы с лица, и поворачивается к шкафу, беря с полки два бокала. Когда Паркер снова поворачивается ко мне лицом и ставит бокалы на гранит, то поднимает глаза, ожидая моего ответа.
— Ладно, но только потому, что было бы невежливо заставлять тебя пить одного.
— Ага, хорошо.
В его голосе звучит сарказм, и это заставляет меня ухмыльнуться. Быстро соображаешь, доктор Грант.
Он наливает каждому из нас по большой порции гоголь-моголя, а затем поднимает свой бокал.
— За дух Рождества.
Я не могу удержаться от того, чтобы не закатить глаза, но все же поднимаю свой бокал и осторожно касаюсь им его бокала, говоря.
— За наше вечное желание посоперничать.
Паркер качает головой, смеясь, и только тогда, стоя напротив него, когда нас разделяет кухонный остров, я замечаю маленькие ямочки на его щеках, которые, кажется, появляются, когда он улыбается.
