По дороге девочка без умолку щебетала, соскучившись за день по матери. Даша слушала дочурку с нежной улыбкой. Похоже, что дочка – единственный человечек, который любит ее за то, что она есть. Была, конечно, еще родная мать, но дочь давно стала для нее отрезанным ломтем. Мать второй раз вышла замуж. От нового брака у нее было двое сыновей. Старшему, Андрею, было четырнадцать, а Сережке, младшему, недавно исполнилось десять, и все ее заботы были устремлены на них. Хотя к единственной дочери она относилась доброжелательно и помогала, чем могла. Но та жила своим домом и особых забот не требовала.
Даша с дочерью зашли в дом, где на кухне уже хозяйничал разозленный муж.
– Могла бы и на стол накрыть к моему приходу, а Машку из садика забрать пораньше! – послышался его недовольный голос, едва жена переступила порог дома.
Она только иронично приподняла кончики темных бровей. Опять не угодила!
– Иди поиграй в своей комнате, солнышко! – помогла дочери раздеться и тихонько подтолкнула ее в сторону детской. – Не мешай папе ужинать!
Маша вприпрыжку ускакала к себе, а Даша прошла на кухню.
Валерий, раздосадованный вынужденным самообслуживанием, уже съел полную тарелку борща, потом налил столько же добавки, положил себе почти все зразы, и все это быстро сжевал. Отрезал сначала полманника, потом еще огромный кусок. Оставив им с дочкой один стакан какао на двоих, сыто отвалился от стола и недовольно пробурчал:
– Устал сегодня до чертиков, и в обед поесть не довелось… Ты же хотела рыбу сегодня приготовить, почему не сделала? Мясо уже осточертело…
Даша однозначно ответила:
– Нина Андреевна была. – Матерью, как та ни настаивала, она свекровь не называла. Какая она ей мать? – Не знаю, чем буду кормить ее со свекром, если придут вечером. – Она скептически осмотрела пустую посуду.
Валерий презрительно фыркнул и приказал:
– Еще приготовишь. Да и больше продуктов покупай, чего вечно мелочишься?
Она только молча повела плечами. Валерий приносил в дом денег вдвое меньше, чем она, но, поскольку по магазинам никогда не ходил и цен не знал, был убежден, что содержит и жену и ребенка. Даша его в этом не разубеждала. При его врожденной мелочности он вполне мог решить, что она тратит деньги не на семью, а на себя, или даже тайком от него копит их на сберкнижке, как это делали все его родственники. Или опять примется упрекать ее в мотовстве.
Конечно, если бы к ним каждый божий день не приходили родители мужа, можно было бы кое-что откладывать, но сладкая парочка со своим непомерным аппетитом сжирала все доходы молодой семьи. Выручала Дашина мать, снабжавшая дочь всем, что может дать крепкое крестьянское хозяйство. Молодые тоже ездили летом в деревню, чтобы помочь управиться с покосом, но родным помогала одна Даша, а Валерий, отрастивший изрядный животик, не стесняясь жениной родни, валялся весь отпуск в гамаке, греясь на солнышке.
Дашин отчим, Генрих Иванович, строгий трудолюбивый мужик, не одобрял неповоротливого мужа падчерицы, но помалкивал. Не его это дело – лезть в чужую семью и давать указания. Уезжая, Валерий всегда чувствовал себя благодетелем, хотя Нива была доверху забита припасами на зиму. Он по натуре был неблагодарным, а мать, у которой он был единственным дитятком, сделала из него законченного эгоиста.
Даша, даже не пытаясь сесть с мужем за стол, чтобы не получить новую порцию оскорблений, искоса посмотрела на него. Разленился, обрюзг, под глазами мешки. Живот выпирает из-под тренировочных штанов на полметра. А ведь когда-то был первым парнем на деревне. Да, женитьба явно не пошла ему на пользу. Наверное, в этом есть и ее вина.
Неслышно вздохнув, собрала со стола грязную посуду и стала ее сноровисто мыть, поглядывая на красную стрелку водонагревателя, медленно ползущую вниз. Сегодня надо купать Машу, а воды может не хватить. Она давно просила мужа поменять маленький двадцатилитровый бак на больший. Но муж, вовсе не любитель мытья, не понимал, для чего в деревне горячая вода. Мыться можно и в бане, которую они топили по субботам. В остальное время это просто баловство. Есть нагреватель – пусть говорит спасибо, что посуду горячей водой моет. Другие себе такую роскошь не позволяют. Громко рыгнув, Валерий тяжело поднялся и ушел в большую комнату, откуда тотчас донесся громкий звук включенного телевизора.
В девять часов Даша уложила вымытую дочку спать, почитала ей на ночь «Айболита», плотно укрыла одеялом и поцеловала в забавно топорщившийся носик. Тихонько закрыв дверь в комнату задремавшей девчушки, ушла на кухню. После вчерашней стирки осталась гора высохшего белья, и она до полночи гладила белье.
В двенадцать приняла душ, и, полумертвая от усталости, легла в постель. Только заснула, как пришел муж, досмотревший очередной боевик, и пожелал заняться выполнением супружеских обязанностей. Ей вовсе не хотелось близости после всех его оскорблений и дурацких претензий, но она молча вытерпела все его притязания. Валерий без церемоний овладел ею, никаких постельных нежностей он не признавал, зачем тратить время на подобные глупости?
Минут через пять глухого пыхтенья слез с нее и недовольно заявил:
– Ну и холодная же ты, прямо лягушка! Другие бабы и обнимут, и поцелуют, и словечко ласковое на ушко шепнут, а ты как снулая рыба!
Дашу обдало сначала жаром, потом холодом. Другие бабы? Она прекрасно знала, что мужем до свадьбы накоплен большой опыт в таких делах, но всё-таки надеялась, что он не будет сравнивать ее с другими. Какой же он все-таки бесчувственный! Что мамочка его, что он сам! Ссориться не хотелось, но она всё же тихо сказала, не скрывая обиды:
– Я устала! Я отдежурила ночь и днем мне поспать почти не удалось!
Он презрительно фыркнул и повернулся на другой бок.
– Все устают! Ну и что? Я-то, дурак, когда женился на тебе, думал, что ты нежная, а ты бревно бревном! Если бы не подставилась и не залетела, я на тебя никогда бы и не посмотрел! За мной такие девки бегали, не чета тебе, глупой корове!
Даша повернулась к стене и стиснула зубы. Плакать не хотела, но слезы сами собой побежали из глаз. Она плакала очень редко, но сегодняшний день и особенно прошедшая ночь измучили ее. Старясь сдержаться, задышала размеренно и ровно, чтобы Валерий не смог догадаться, что снова ее обидел. Ее слезы доставляли ему особенное наслаждение.
Вера Пономарева, ее лучшая подружка, была убеждена, что он биовампир.
– Точно-точно, Дашка! Ты посмотри, каким он становится сытым и довольным, стоит ему довести тебя до слез! Ты – как выжатый лимон, а он сияет, как начищенный медный таз! Это типичный признак биовампиризма! Берегись! А лучше беги от него, пока еще жива! У них вся семейка такая! От всех держаться надо подальше, чтобы не сожрали!
