— Она говорит или делает что-нибудь для привлечения внимания, независимо от того, смущает это кого-то или нет. — Я резко посмотрела на него, поскольку отвратительная мысль пришла мне в голову. — Она приставала к тебе в лифте?
— Нет, — сказал он, слишком быстро.
— Да, приставала.
— Да ничего страшного.
— Бог мой, как отвратительно, — прошептала я. — Она ужасно злит меня.
Джек взял у меня суетящегося ребенка, и Люк немедленно успокоился.
— Это неправильно — злиться на таких, как она, — продолжала я. — Это вид людей, который утомляет и замораживает вас полностью и навсегда, и ты уже ничего не чувствуешь. Даже биения собственного сердца. Я хочу позвонить Таре и рассказать ей все, потому что, я думаю, что она все поймет.
— Почему бы и нет?
— Но она не воспринимает маму, как я. Я, наверное, тоже заражаюсь безумием от нее.
Джек изучал меня одно мгновение. — Пойдем в мою квартиру.
— Зачем?
— Я собираюсь согреть тебя.
Я сразу покачала головой. — Мне не нужен одноразовый…
— Нет, тебе не нужен. Входи.
— Дэйн всегда давал мне одноразовый…, когда я нуждалась в этом. — Я была в ужасном, угрюмом настроении, и что бы он ни сделал, все только раздражало меня. — Джек, мне не нужна от тебя ни поддержка, ни утешение, ни секс, ни разговор. Я не хочу чувствовать себя лучше прямо сейчас. Так что, нет никакого смысла…
— Принеси пеленку. — Все еще держа Люка, он вошел в дверь, оставил ее открытой, и терпеливо ждал, пока я присоединюсь к нему.
Мы подошли к его квартире, и Джек повел меня прямо к спальне. Он включал лампу, вошел в ванную, и я услышала звуки воды и пара. — Я не нуждаюсь в душе, — сказала я.
— Войди туда, и жди меня.
— Но, я…
— Сделай это.
Я вздохнула. — А как быть с ребенком?
— Я подержу его. Продолжай.
Я сняла свои очки, избавилась от одежды, и поплелась в ванную комнату. Она была нежно освещена, и заполнена горячим душистым эвкалиптовым туманом. Джек вынул пушистое белое полотенце, и положил на длинную встроенную скамью из плитки. Я сидела и глубоко дышала. Через минуту или две, я начала расслабляться. Я была окружена ароматным паром, мои поры раскрылись, мускулы расслабились, легкие заполнились влажной высокой температурой. Текила ударила в голову, и все мое тело, казалось, вздохнуло, и я снова почувствовал биение моего сердца.
— О, мне уже лучше, — сказала я громко, и опустила лицо на полотенце. Не было слышно никаких звуков, кроме мягкого колыхания пара. Я чувствовала, как кровь прилила к моим щекам. Я лежала там, успокоенная теплым паром, теряя чувство времени. Я понятия не имела, сколько минут прошло, прежде чем я поняла, что Джек сел рядом со мной, и его бедро, прижатое ко мне.
— Как Люк? — пробормотала я.
— Внизу, в кроватке.
— Интересно, а если…
— Тихо. — Его руки успокаивали мою спину, легко скользя по влажной коже. Он начал с плеч, потирая, вытягивая чувствительность из моих напряженных мускулов. Давление усилилось. Я чувствовала кружение его больших пальцев по моим мускулам и коже, он работал настойчиво, вызывая удовольствие, пока беспомощный стон не вырвался из моего горла.
— О, это так чувствительно… Джек… Я не знаю, как ты делаешь это.
— Ш-ш-ш. — Он трудился над моей поясницей, скольжение его рук, стремительные длинные удары, проникающие все глубже, более короткие удары, выгоняющие прочь напряженность, и освобождающие затвердевшие мускулы. Я полностью отдалась его сильным неторопливым рукам, мое заледеневшее тело сотрясали тяжелые толчки. Он массировал мои плечи, бедра, ноги, перевернул меня и вытянул мои ноги в свои колени. Я издала негромкий звук удовольствия, когда почувствовала, что он проводит своими большими пальцами по моим интимным складкам.
— Жаль, что я так разозлилась, — сумела сказать я.
— Милая, у тебя была причина.
— Моя ужасная мать.
— Да. — Он разминал каждый палец моих ног отдельно. Его голос звучал сквозь пар очень мягко. — Тот совет, который она дала тебе, был гадким, потому что…
— Ты слышал это? О, Боже.
— Ты должна дать мне все, что я хочу, — сообщил мне Джек. — Ты должна окончательно испортить меня. И слишком поздно уже валять дурака, и ты чертовски симпатична без косметики.
Я улыбнулась, мои глаза были все еще закрыты. — Что насчет моих очков?
— Они меня определенно заводят.
— Тебя все, что угодно, заводит, — сказала я вяло.
— Не все. — Смех наполнил его голос.
— Да. Ты мог бы продавать свою сексуальность в одну из тех фармацевтических компаний, которые гарантируют четырехчасовую эрекцию. Ты должен посоветоваться со своим доктором.
— Я не нахожу эту мысль привлекательный. — Он двинулся вверх, раздвинул мои бедра, и я задохнулась, поскольку почувствовала дразнящие движения его пальцев во мне. — Тебе когда-либо ласкали эту дорожку, Элла? — прошептал он. — Нет? Лежи, не двигайся… Тебе это понравится, я обещаю…
И мое тело выгнулось дугой в ответ на красноречивые движения его рук, стены из плитки отозвались эхом на приглушенные звуки моего удовольствия.
На следующий день после визита моей матери, обнаружив себя на Мэйн-стрит, 1800, я почувствовала себя неуклюжей, с ободранной кожей, лишенной необходимой защиты. Я должна вернуться в обычное состояние. Мое детство дало мне способность продолжать жить как обычно, пройдя через все, что угодно, включая ядерный Холокост. Но кое-что о ее посещении, сам факт того, что он видел ее, выводило меня из равновесия.
Джек ушел в первой половине дня, чтобы навестить друга, который оказался в больнице после несчастного случая на охоте.
— Дикий кабан, — сказал мне Джек, когда я спросила, на кого охотился его друг. — Много несчастных случаев случается на охоте на кабанов.
— Почему?
— Мы должны делать это ночью, когда бегает большинство кабанов. Так что имеется кучка парней, бегущих вокруг леса, и стреляющих в добычу в темноте.
— Прекрасно.
Джек продолжил объяснять, что его друг стрелял в кабана двенадцатью патронами, приблизился к нему в глухом валежнике, думая, что он мертв, и кабан напал на него прежде, чем он смог достать свой нож. — Он боднул его в пах, — сказал Джек, вздрагивая.
— Удивительно, какими вспыльчивыми становятся те кабаны, когда вы стреляете в них, — сказала я.
Джек игриво шлепнул меня по попе. — Имей немного сострадания, женщина. Рана паха не тот предмет, над которым стоит смеяться.
— Мое сострадание полностью на стороне кабанов. Я надеюсь, что ты не слишком часто охотишься на кабанов. Я не хотела бы рисковать своей сексуальной жизнью из-за твоего опасного хобби.
