— Куда? — удивилась Ирина Станиславовна. — Они же продают дом? Какие тут праздники?!
Андрианов усмехнулся:
— Вот-вот, в этом весь Зельдов. Идет ко дну с крейсерской скоростью, но упорно изображает из себя легкомысленного миллионера. Ну что ж, сходим — как-никак, сват. А дом… Он ведь его только выставил, еще ж не продал. На такие особняки покупатели нескоро отыскиваются. Ты подарками пока займись, хорошо? А я мозгами пораскину. То ли в такого же дурачка играть непонимающего, то ли, наконец, поговорить откровенно.
Ирина Станиславовна автоматически кивнула и задумалась.
Настроение было — хуже некуда. Новый год, а Света даже не могла себе позволить сделать маме хоть маленький подарочек — осталась совсем-совсем без денег. Последнюю зарплату не получила, до декрета не доработала. Расчет — и тот не выплатили. Не из чего ее было рассчитывать, разорился "НЭВ-Техно". И виноватой Потребенько с Нетепиной, естественно, сделали Светлану. Конечно, сама-то она себя виновной не считала, уверена была, что все делала правильно, и если бы бестолковые руководители не ставили ей на каждом шагу препятствия, не совали палки в колеса, фирма и по сей день не только была бы жива, а даже приносила бы пусть еще маленькую, но уже прибыль. Ну что ж, на будущее будет наука — никогда не следует связываться с идиотами, неполезно это. А пока что подарок маме придется ограничить большой шоколадкой.
Кирилл пропал. Вернее, никуда он не пропал, жил себе по собственному разумению. Он пропал только из Светкиной жизни. Ничего, в общем-то, странного и неожиданного, все так и должно было быть, ведь она изначально знала, что рано или поздно останется одна. Это ей еще очень повезло, что он был рядом с нею так долго, так много кусочков счастья позволил ей украсть у Тамары. И когда-нибудь, когда Свете уже не будет так больно вспоминать о нем, поздними безмолвными вечерами, когда мама и Кирюшенька-младший будут уже сладко спать, она будет вытаскивать из копилки по одному кусочку украденного своего счастья, по одному осколочку. Будет вспоминать, будет разглядывать, вертеть их так и этак, будет складывать отдельные кусочки в картинку, снова и снова пытаясь из ничего не значащих для Кирилла, но безумно многозначительных для себя самой моментов сложить узор их счастья. Но узор никогда не сложится до конца. Как бы ни крутила Света свои драгоценные осколки, как бы ни составляла их друг с другом, а всегда для полной картинки не хватит нескольких кусочков. Хотя бы одного-единственного, но его всегда будет не хватать.
Наверное, Светлане было бы легче, если бы Кирилл не пришел после того, как узнал о скором появлении на свет малыша. Да, так непременно было бы лучше. По крайней мере, тогда ей не было бы так больно, потому что в этом случае не оставалось бы ни одного вопроса, все было бы предельно ясно и даже вполне логично.
Но ведь он пришел, ведь пришел же! И не для того пришел, чтобы предъявлять ей претензии, уличать ее в корысти и обмане. Ведь так ласков был, так приветлив, как будто его абсолютно не разочаровало, что скоро он станет отцом. Правда, и не обещал ничего такого, но ведь Света и не ждала от него обещаний. Наоборот, только благодарна была за то, что не лжет, не бросается обещаниями направо и налево. И все бы хорошо, и все бы ладно, даже то, что он-таки покинул ее навсегда, как она и ожидала. Если бы только не проклятущий вопрос: почему?! Почему?! Почему он ушел так внезапно, почему ушел молча, почему даже не взглянул на нее, не поцеловал, не попрощался? Почему???
Если бы только он знал, как это больно — не знать ответа на этот страшный вопрос. Ничего Свете так не хотелось, как только чтобы Кирилл понял, как это больно — не знать, почему. Как это больно…
На сей раз в просторном доме Зельдовых посторонних не было, только свои. Кроме хозяев только семейство Андриановых в полном составе, но разве Андриановых теперь можно назвать посторонними?
Ирина Станиславовна с Александром Никаноровичем приехали раньше. Выгрузили из машины пакеты с подарками, Ирина Станиславовна аккуратно достала собственноручно приготовленный слоеный торт.
— Ну, где тут у вас елка, куда подарки складывать? — весело спросил Андрианов.
— Идем, сват, покажу, — гостеприимно пригласил Зельдов. — Правда, там уже почти не осталось свободного места, ну да как-нибудь вмонтируем. Мы, знаешь ли, тоже традиционно по многу подарков сразу дарим, так уж у нас сложилось.
Пока Ирина Станиславовна с Изидой Натановной выкладывали торт на блюдо да украшали стол ("Мы прислугу отпустили, у них ведь тоже у всех семьи" — почла необходимым оправдаться Изида Натановна), мужчины заперлись в кабинете Семена Львовича.
— Ну что, Ляксандр Никанорыч, — по-стариковски покряхтывая в шикарном кожаном кресле, спросил Зельдов, — Ты подумал над моим предложением? Стоящее ведь дело предлагаю, стоящее!
— Я в курсе, — кивнул Андрианов. — Как раз на полмиллиона баксов. Знаешь, Семен Львович, давай не будем сегодня о делах, хорошо? Праздник как-никак, новый год.
— О, вот тут ты, Ляксандр Никанорыч, на все сто прав! — воскликнул хозяин. — Давай-ка, пока наши бабочки не видят, остограммимся слегка, а? А то моя Изида-свет-Натановна последнее время шуметь начинает, все за сердчишко мое опасается. Не понимает, глупая, что у меня не сердце — вечный двигатель.
Зельдов, все так же старательно кряхтя, полез в ящик стола:
— У меня тут тайная схованка имеется от особо любопытных глаз. Вот мы с тобой сейчас по рюмочке-то накатим в честь праздничка, а?
— По рюмочке-то оно можно, — легко согласился Андрианов. — А то моя Ирина Станиславовна тоже не слишком это дело жалует. Веришь, нет — ни укрыться, ни спрятаться от нее. Всегда рядом, всегда все видит. Мое персональное всевидящее око.
— Вот-вот, а я тебе о чем толкую? — подхватил Семен Львович. — Все они, бабы, одинаковые! Все только о том и думают, как бы нам помешать, в чем бы ограничить свободу, что бы еще такое удумать, понимаешь! Ну, давай, а то неровен час принесет нелегкая! Будь здоров, Ляксандр Никанорыч, с наступающим!
— И ты здрав будь, сват, — чокнулся с ним рюмкой французского коньяка Андрианов. — С наступающим!
Выпили махом, как и положено русскому человеку, не манерничая, ни причмокивая по глоточку, закусили лимончиком, скривились одновременно.
— Ааах, — крякнул Андрианов. — Хорошо пошла!
— Или! — горделиво протянул Семен Львович. — Шестьсот восемьдесят баксов за бутылку, между прочим, не дешевка какая армянская. Так ведь есть за что, а?!
Александра Никаноровича передернуло, однако постарался свое недовольство держать при себе. Ну что за народ, ну вот обязательно покрасоваться, порисоваться нужно. Вот, мол, смотрите все, как Зельдов круто ест-пьет, на себя, любимого, денег не жалеет!
