– У меня есть предложение, и я надеюсь, что ты примешь и поддержишь его.
Эмма облегченно рассмеялась.
– Ты же знаешь, что я всегда доверяю твоим суждениям. Так в чем дело?
– Папа стал уставать в последнее время, – Дэвид закурил сигарету. – Мы тут с ним поговорили, и я подумал, что есть решение, которое устроит всех. Мне пришло в голову, что мы можем слить его компанию с нашей и принять на себя управление делами его фабрики без всяких проблем. Он по-прежнему будет руководить ею как своей собственной и продолжать работать, но не столь интенсивно.
Дэвид вопросительно посмотрел на Эмму.
– Ну, что ты на это скажешь?
Мгновенно оценив все потенциальные преимущества этого предложения и видя в нем способ простого и быстрого расширения их дела, Эмма не стала долго раздумывать.
– Это отличное предложение. Вы будете довольны, если мы так сделаем, мистер Каллински?
– Да, Эмма. И Джанесса тоже будет счастлива. Она бес покоится за меня. Так беспокоится, что я начинаю беспокоиться из-за того, что она беспокоится, – усмехнувшись, ответил Абрахам.
– Ну тогда давайте объединять наши фирмы, Дэвид. Я обеими руками – за. И сейчас самое время для этого.
– Нам предстоит проработать множество деталей, но прежде, чем приступить к ним, мне хотелось бы, чтобы ты выслушала мое личное мнение насчет всей этой идеи, – сказал Дэвид. – Я думаю, что мы должны за хорошую цену выкупить у папы его права на владение компанией, чтобы этот капитал мог приносить ему приличный доход. В конце концов он годы потратил на создание своего дела. Мы должны сделать его директором дочерней компании и платить директорский оклад. Я также считаю, что он должен будет участвовать в прибылях в равной с нами доле. Кроме того, он будет получать жалование за управление своей фабрикой. Как ты отнесешься к таким условиям, Эмма?
– Я полностью согласна с тобой, Дэвид. Твой отец должен что-то получить за те годы, которые он занимался этим бизнесом. Послушайте, почему бы вам двоим самим не договориться и назначить справедливую цену. Что бы вы не решили, мне это подходит. Я согласна на все.
Она рассмеялась и нежно улыбнулась Дэвиду.
– Не понимаю, почему ты решил, что я буду возражать. В первую очередь это твой бизнес, Дэвид. Ты сам его создал и тебе принадлежит основной капитал.
Он с облегчением улыбнулся.
– Хорошо, мы с папой подобьем все, а остальные детали обсудим с тобой позже. Потом я поговорю с Фредериком Эйнсли, чтобы он за неделю подготовил все документы.
– Отлично, – сказала Эмма и, повернувшись в кресле к Абрахаму, стала расспрашивать того о его правительственных контрактах, поставщиках тканей, рабочей силе и производительности его фабрики. Пока они беседовали, Дэвид вернулся на свое место за столом и принялся разглядывать Эмму.
Врывавшееся через окна зимнее солнце освещало ее своими лучами. „У нее действительно такой тип английской красоты, который лучше всего смотрится при дневном свете, – подумал Дэвид. – Именно такую красоту обессмертили в своих работах Гейнсборо и Ромни. И что любопытно: Эмма сама не сознает, насколько она хороша собой. Самолюбование совершенно ей несвойственно, и это придает ей только лишнее очарование. Она выглядит такой свежей, переполненной жизненной силой и чувственностью. Неудивительно, что она неотразимо действует на мужчин любого возраста. Смешно, но сама она этого не понимает”.
– Ты согласен, Дэвид?
Дэвид вздрогнул.
– Прошу прощения, но я немного витал в облаках.
– Я говорю, что нам нужно принимать решение немедленно. Объединив ту рабочую силу, какой мы располагаем, нам, вероятно, удастся расширить производство и поднять эффективность обеих фабрик. Твой отец согласен.
– Отличная мысль! Я скажу Виктору, чтобы он прямо завтра отправился на отцовскую фабрику.
Он взглянул на отца.
– Ты ничего не имеешь против, папа?
– Я буду только рад тому, что он вернется. Моя голова хоть немного отдохнет от забот. И мамина тоже.
Эмма встала, мужчины поднялись за ней следом.
– Теперь, если вы не против, я должна бежать. Я обещала Эдвине быть сегодня дома пораньше и помочь ей нарядить рождественскую елку. Она мечтает об этом, и я не хочу ее разочаровывать.
– Конечно, ты ни в коем случае не должна этого делать. Нехорошо обманывать детей, – сказал Абрахам и, тяжело вздохнув, многозначительно взглянул на Дэвида, – как это часто делает мой старший сын.
– Только потому, что перегружен делами, – попытался защищаться Дэвид.
– Ах, да, дела! Вечно одни дела. Ладно, тебе пора, Эмма. Передай привет и наилучшие пожелания Джо.
– А вы – миссис Каллински, – скажите, что я скоро забегу ее проведать.
– Я провожу тебя, – сказал Дэвид, подавая ей пальто и по-хозяйски беря под руку.
„Елка по величине как раз такая, как надо”, – решила Эмма. Она очень тщательно выбирала именно такую, хотя можно было купить и крупнее. Но Эмма не хотела показного великолепия, неуместного, по ее мнению, во время войны. Домоправительница еще вчера вечером поставила елку в горшок, и сейчас она стояла на задрапированном столике в углу гостиной, недалеко от камина. Эмма отступила назад и, склонив голову к плечу, критически разглядывала ее. Елка была молодой, пушистой, с толстыми, темно-зелеными мохнатыми ветками.
– Привет, Эмма, ты сегодня рано…
Эмма обернулась к вошедшему в гостиную Джо, который направился к камину, потирая на ходу озябшие руки.
– Я обещала Эдвине, что буду помогать ей наряжать елку.
– Ах, да, я совсем забыл.
Продолжая распаковывать елочные украшения, Эмма рассказала ему о своей сегодняшней встрече.
– Тебе не кажется, что это отличная мысль – объединиться с Каллински? – закончила она свой рассказ и поглядела на Джо через плечо.
Джо нахмурился.
– Я в этом совсем не уверен. По-моему, только лишние хлопоты для тебя.
– Почему для меня? Главная тяжесть в этом деле ляжет на Дэвида.
– Мне кажется, что у вас обоих и так забот выше головы, особенно у тебя, – сказал Джо тем брюзгливым тоном, которым он всегда говорил, возражая против любых нововведений.
– Не будь занудой, Джо. Порой я просто отказываюсь тебя понимать, – спокойно возразила Эмма. – И потом, пусть обо всем этом голова болит у мистера Каллински. Он неважно себя чувствует в последнее время и слияние – лучший выход для него.
– Старик мог бы продать свое дело кому-нибудь еще.
– Конечно, мог, но зачем? Вполне естественно, что он обратился с этим к Дэвиду. Кроме того, Абрахам Каллински был всегда добр ко мне, и я только рада помочь ему.
– Просто я волнуюсь за тебя, Эмма. Но, впрочем, если ты считаешь эту идею чудесной, то кто я такой, чтобы пытаться критиковать? Вы с Дэвидом всегда делаете на фабрике то, что находите нужным.
