Что все это значило? Почему молодой человек, явно в нее влюбленный, исчез вот так, без предупреждения, не попрощавшись? Еще за несколько часов до этого он называл ее единственной женщиной в мире. Ввязавшись в эту историю, Соланж постоянно испытывала сомнения. Единственное, в чем она не сомневалась, — это в двадцати тысячах долларов, положенных на ее имя в банке Акапулько. Настоящие, реальные деньги, придававшие Соланж уверенность. Она как реликвию хранила квитанцию о переводе денег. Но все остальное казалось ей хрупким и недолговечным, словно песочный замок у кромки волны. К тому же она не знала языка, и это ей очень мешало.
Помочь ей мог только Джиджи Лопес, влиятельный итальянец, который, собственно, и толкнул Соланж в лабиринт, где она окончательно запуталась. Она выполнила договор, бросившись, рискуя жизнью, под машину Рауля. Нужно было, чтобы юноша поверил в несчастный случай. Соланж знала имя Лопеса, знала, что у него есть связи, много денег, много женщин и друзей, но понятия не имела, где он сейчас находится. Что-то в задуманном плане, похоже, не получилось. Но что? Может, сыграло свою роль то, что ей пока не удалось затащить Рауля в постель, а контракт это предусматривал? Соланж просто не хватило времени. Несмотря на молодость, она достаточно точно могла определить, когда мужчина готов для постели. И друг Рауля, знаменитый модельер, тоже потерял из-за нее голову. Скольких мужчин она свела с ума?
«Татуированная звезда, — подумала девушка о самой себе, — в тебя природа вложила нечто такое, перед чем ни один мужчина не может устоять».
Соланж утешало лишь то, что двадцать тысяч долларов лежат на ее счету в банке Акапулько. Огромная сумма, столько у нее не было никогда, а в Мексике на такие деньги можно накупить всего. Однако она влипла в какую-то неприятную историю. Как же теперь выкрутиться? Может, появится Джиджи Лопес? А может, она никогда его больше не увидит? Чего она, собственно, ждет от этого человека, привыкшего играть деньгами, женщинами и друзьями?
Она вспомнила о своей матери, умершей в жалком мотеле, где ее бросил на произвол судьбы очередной любовник. Мать звали Перла, она страшно пила, и умерла она не столько от болезни печени, сколько от обид и страданий, перенесенных в жизни.
«Скорей змею поймешь, чем богача, — учила она дочку. — Богатый тебя ублажает, пока ты ничего не просишь. А потом кусает, когда должен благодарить».
Деньги и чувства идут разными путями. Рауль ей нравился, и, сложись жизнь иначе, Соланж могла от него многое получить. Роль свою она разыграла: вручила свою судьбу в руки Рауля, отвергла предложение Санджи, изобразила из себя наивную влюбленную девочку. Что за странную игру затеяли эти люди, постоянно жаждущие острых ощущений и переживаний. Как говорил ей модельер? Топ-модель… Звезда, как Софи Лорен. Соланж улыбнулась. Если бы она не умела по достоинству оценить себя, давно бы сгорела. Она всегда знала, где кончаются дела и начинаются чувства. Ее нельзя было обмануть пустыми посулами. Неоднократно лжепродюсеры и лжефотографы сманивали ее, обещая золотые горы. Она не отказывала, но всегда требовала платить по договору.
А что теперь? Денег у нее прибавилось, квитанция о переводе грела сердце. Она хотела попросить, чтобы кто-нибудь подкинул ее до Лос-Анджелеса, а там она отправится самолетом на родину. В конце концов, она устроила себе неплохие каникулы, посмотрела Калифорнию, заработала кучу денег и окончательно утвердилась во мнении: богачи, независимо от пола, возраста, образования и склонностей, все до одного — сукины дети.
— Соланж, Соланж! — позвал ее кто-то со двора.
Она выглянула с балкона второго этажа и обнаружила Санджи. Он несся навстречу ей по лестнице сияющий, счастливый. Соланж он показался живым богом, и в сердце ее возродилась надежда.
Они расцеловались, словно влюбленные, встретившиеся после долгой разлуки.
— Я приехал за тобой, — сказал Сильвано.
— Рауль исчез, знаешь? — сказала девушка. — Никому ничего не известно. Бросил меня, не предупредив ни словом.
— Рауль молод, богат и испорчен, — заявил Санджи.
Он осторожно взял руку Соланж и нежно поцеловал кончики пальцев.
— А разве ты не богат? И не испорчен? — не без иронии спросила она.
— Душа моя, мы с тобой одной породы, — сказал Санджорджо.
Они прошли в комнату, где жила Соланж, убранную просто, но не без изящества. Соланж села на кровать, а Санджи — в легкое плетеное кресло.
— Мы с тобой одной породы? — с недоверием переспросила Соланж.
Она не поняла его и решила, что ослышалась.
— Да, мы все ногти пообломали, прежде чем взобрались туда, где находимся сейчас.
— Ну ты-то взлетел на самое высокое дерево, — сказала Соланж своим бархатным голосом. — А я — просто воробышек на лугу. Таких — целая стая.
— Один воробышек всегда узнает другого воробышка.
— И оба они боятся ястреба, — улыбнулась Соланж.
— Они завидуют ястребу, когда видят, как он кружит в небе, как бросается на жертву, убивает ее и пожирает, — сказал Сильвано.
И глаза его зажглись мрачным блеском.
Он сел рядом с Соланж на кровать. Они сидели рядом, словно дети, поверяющие друг другу свои секреты.
Слова Санджи звучали для Соланж так же убедительно, как проповедь отца Аррупе в детстве, в прохладе церкви. Но тогда она была только невинной девочкой, душа ее напоминала чистый лист, на котором никто еще не написал ни единого грубого и гнусного слова. А теперь она иначе судила о людях. Она умела различать слова и дела. Этот великолепный, образованный мужчина, который считал себя равным ей, был, конечно, богаче Джиджи Лопеса. Может, когда-то Сильвано и относился к воробьям, но давно уже превратился в ястреба и летал на той же высоте, что и орлы. Нет, она не позволит так легко заморочить себе голову.
— Отвези меня в Лос-Анджелес, — вернувшись на землю, холодно попросила девушка.
— Да я тебя на край света отвезу! — обрадовался Санджи.
— Только в Лос-Анджелес, в аэропорт.
Санджи осторожно провел рукой по звезде, вытатуированной у нее на лбу.
— Я не хочу, чтобы ты села в первый же самолет и умчалась Бог знает куда. Ты останешься со мной, сердце мое, радость моя…
Он смотрел на Соланж с непритворным обожанием. Сколько же нежности в его взгляде! Соланж казалось, что она уже неплохо знает Сильвано, но он не поддавался никаким определениям.
— Я тебе нужна? — спросила девушка.
— Больше чем воздух, которым я дышу, — с чувством ответил он.
— А ты спросил себя, нужен ли ты мне?
— Нет, тебе, в сущности, никто не нужен: ни я, ни Рауль, ни Джиджи Лопес…
