его!
И Владислава послушно закрыла глаза, и перед ней тут же возник облик Герберта. Он был бледным и каким-то осунувшимся, с потухшими глазами и обветренными, сухими губами. Он стоял с опущенными вдоль тела руками и молчал. Она шагнула к нему, прижалась всем телом, уткнулась в его шею и зашептала: “Не бросай меня, слышишь! Я не смогу теперь без тебя! Герберт, ты нужен мне!”
“Вот такой, весь перерезанный вдоль и поперек? – услышала она его насмешливый голос. – Зачем тебе такой инвалид, Влада?”
“Затем, что я люблю тебя, Герберт Лелло! Люблю и не отдам ни одной женщине, имей это в виду! Другого я тебя не знала и не хочу знать. Да, ты вредный, заносчивый, гордый. Но ты только мой, слышишь?”
“Зачем тебе такой мужчина рядом?”
“Потому что я знаю тебя и с другой стороны! Ты нежный, ласковый, внимательный, добрый. Наша Леди со мной согласится, уж кошки точно не любят плохих людей! А что касается твоих шрамов, так меня они не смущают. Полюбила я тебя уже таким, со шрамами на теле и в душе, так какая разница, сколько их на твоем теле? Одним больше, одним меньше – это, говорят, на скорость не влияет!”
И тут Владислава услышала сначала его смех, а потом почувствовала его объятия. Его руки на своей талии и плечах. Где-то в районе макушки он произнес насмешливо: “Ну, держись теперь, женщина! Готова к тому, что я буду всегда рядом? Всегда буду хотеть знать о тебе все, каждый твой шаг и каждую твою мысль?”
“Поверь, каждую мою мысль ты знать не захочешь! Я умею одновременно думать о всякой ерунде. Зачем тебе моя ерунда? Не будем перегружать твой гениальный мозг, хорошо? Кстати, ты знаешь о том, что я считаю в мужчине самым сексуальным?”
“Нет! И что же?” – Герберт сейчас явно улыбался.
“Не знаю, как для остальных женщин, но я всегда считала и продолжаю так считать, что самое сексуальное в мужчине – это его мозг! Считай, что именно за это я тебя и полюбила! – Владислава выдохнула. – Герберт, ты, главное, не бросай нас, а уж мы с детьми сумеем удовлетворить твое любопытство и найдем чем занять твою светлую голову!”
“Владислава, обещаешь, что найдешь?” – он сейчас точно смеялся.
“Обещаю!”
– Владислава! – мужской голос прозвучал вкрадчиво и откуда-то сверху.
Она открыла глаза и огляделась, не сразу поняв где она.
– Операция закончилась! – голос принадлежал Владимиру, стоявшему рядом.
– Да? – Владислава тут же встала, произнесла виновато:
– Странно, кажется, я уснула. Врач уже выходил?
– Нет еще. Сейчас должен выйти, я поэтому Вас и окликнул, – Владимир проявил деликатность и не стал указывать ей на то, что она спала в такой момент.
Едва он это проговорил, как из дверей показался подтянутый пожилой мужчина. Увидев Владимира и Владу, он сразу направился к ним.
“Надо же, какие у него живые глаза!” – мелькнула мысль в голове у Влады.
– Доброе утро. Я оперировал Вашего супруга. Мы закончили. Не все прошло гладко, он пытался уйти, но ему не дали. Насколько я понимаю, Вы! – врач смотрел на Владу серьезно.
– Уйти? Я? – Владислава не могла справиться с волнением.
– От таких красивых женщин не уходят так рано, на середине пути. Теперь я его понимаю, – врач устало улыбнулся, – дай Бог каждому моему пациенту такой якорь здесь, на этом свете. Поверьте моему опыту и не удивляйтесь потом, когда будете с ним говорить: все, что Вы ему говорили, сидя здесь, на этом стуле, он слышал. Наверняка, еще и отвечал Вам.
Владислава невольно кивнула и смущенно улыбнулась.
– Вот об этом я и говорю! – врач кивнул. – К нему пустят только завтра. Сейчас он спит, но из наркоза выходил улыбаясь. Нечасто такое увидишь, поверьте. Это хорошо, это значит, что жить будет!
Доктор кивнул еще раз и хотел уходить, но Владислава его остановила:
– Федор Петрович, спасибо!
– Это Вам, голубушка, спасибо! Мы, врачи, отвечаем лишь за физическое тело своих пациентов. Перефразируя известного сатирика, скажу: когда больной НЕ хочет жить, мы, медики, бессильны. Вы смогли убедить его остаться на нашей грешной земле еще на какое-то время. Очень хочу верить, что это будет не один десяток лет. А сейчас идите домой. Он спит и будет спать до завтра.
– Мы с Герычем теперь оба Ваши должники, док! Обсудим это позже.
Владимир сказал это тоном, про который принято говорить “не терпящим возражений”. И почему-то Владе казалось, что если этот врач и стребует с Герберта и Владимира долг, то точно не для себя лично. Доктор махнул рукой и ушел, а Владимир пояснил:
– Его выдернули из дома. Он с женой в отпуск собирался лететь. Федор Петрович у нас военный хирург, меня тоже когда-то с того света вытащил, поэтому я и рванул сразу к нему домой. У Герыча и у Гены же огнестрел, кому же, как не ему их оперировать? Геныча вот ученик Федора Петровича оперировал, ну так он тут один бы был, а пациентов двое. Все понимаю, еще хорошие хирурги в больнице есть, но мне так было спокойней! – Владимир сейчас как будто извинялся перед Владиславой.
– Спасибо, что уговорили! – Владислава едва заметно улыбнулась. – Володь, мне бы одним глазком его увидеть, а? Хоть от порога!
– Теть Вер, – Владимир вопросительно глянул на медсестру, – разрешишь? Сама же все слышала, что Петрович тут говорил.
– Но только с порога! Пошли уж, постою с вами! Прав Федор Петрович-то! Однако, нечасто увидишь такое, чтоб тот, кто во время операции уходил, потом из наркоза с улыбкой выходил. М-дааа… – медсестра неопределенно качнула головой. На пороге палаты она остановила Владу словами:
– Понимаю, что хочешь к нему, но нельзя ближе-то!
Герберт лежал на кровати бледный, с ввалившимися щеками, рядом пищали в унисон приборы, нарушая тишину. На второй кровати лежал Гена. Оба мужчины спали.
– Все, все! Завтра придете! Нечего тут стоять. Теперь-то уж он точно выкарабкается, не сомневайся!
