Но меня интересует, где я буду ночевать. Потому что я теперь жена и имею право спать со своим мужем. Официально. А еще у нас есть так называемый супружеский долг, который никто не регламентирует, как исполнять, когда за стеной мама.
Даже не верится, что эта мечта осуществилась. Что наконец ребенок в безопасности. Я тоже. Можно жить так, как все. Ходить по магазинам, в кафе, принимать ванну. Только с временным животом. Я иду за Мишей в его комнату и смотрю, что тут уже все убрано к моему приезду. У него среднестатистическая двушка. И хотя теперь мне уже не принципиально, лишь бы он был рядом, но втроем, когда родится ребенок, нам тут будет тесно, а вчетвером в этой квартире и подавно. О переезде надо будет поговорить с Мишей потом. Можно будет продать мою квартиру, которая все еще числится на мне, и купить что-то бюджетнее, но больше.
Я закрываю за нами дверь и иду к Мише. Он оставляет сумки на полу и разворачивается ко мне.
Смотрит так спокойно. Как будто и не хочет совсем жену. Устал, видимо, мотаться туда-сюда после работы каждый день. Ну и хорошо… теперь-то я всегда рядом, под бочком.
Обнимаю за шею и прижимаюсь на столько, на сколько позволяет живот. Если людям нужно для радости восемь объятий в день, то мне они нужны постоянно. Только так чувствуешь, что ты нужен и тебя принимают, любят и хотят.
— Лер, — Миша обнимает одной рукой и целует сдержанно в лоб, а во мне поднимается истерика. Я что, такая толстая, что меня и целовать не хочется. Или у него кто-то появился? Часто дышу, сдерживая порыв зареветь. — Миша отстраняется и смотрит в глаза. Внимательно так. Пытается понять сам, но то ли сдается, то ли проверяет догадку. — Ты чего? Что случилось? Болит что-то?
Снова берется за мой живот и ощупывает его. Давай я лучше за твой **** возьмусь и ощупаю его. Посмотрим тогда, что у тебя там заболит.
Блт. Ругаюсь про себя, хотя тысячу раз обещала этого не делать. Он издевается, что ли?
— Я манго хочу, — настойчиво произношу фразу, сбросив его руки с живота.
— До завтра не подождет?
— С кексом, — .дополняю ответ и, не улыбаясь, смотрю в глаза.
— Где я тебе найду манго с кексом, то есть кекс с манго?
— Мама пусть сходит или с соседкой пусть испекут.
— Я сам схожу, — на его губах как-будто мелькает улыбка и мне кажется, что он понял, но тут же становится собранным.
— Ты издеваешься сейчас?
— Себе с изюмом куплю.
Целует меня в щеку и уходит. Я стою и сглатываю. У него точно кто-то есть.
Жду и думаю, что делать. Хотелось самостоятельности, а в итоге снова завишу от мужчины. Даже уйти некуда. Точнее, куда уйти я найду, но вот на что жить. За стеной Миша говорит что-то матери, но тихо и не разобрать совсем. Ну если уйдет… капец ему будет.
И в подтверждении моих слов входная дверь хлопает и наступает тишина. Негромкие шаги на кухню и назад в ванную. Да он у меня… Месяц будет отрабатывать без взаимности. Разбирать вещи настроения нет. Вообще ни на что настроения нет.
Я выхожу из комнаты и иду на кухню выпить воды.
Жду увидеть там его маму и пожаловаться на что-нибудь, но на кухне никого нет. Вроде же слышала шаги или они вдвоем ушли? Бред какой-то. Вот если бы не было тут мамы, он бы спал на диване в зале.
Даже пить не хочется уже. Выдыхаю и резко разворачиваюсь, намереваясь лечь спать. Сами пусть свои кексы едят.
Но утыкаюсь в грудь и шаг не успеваю сделать назад, как Миша обхватывает меня и сжимает в руках. Смотрит на меня прищурившись и кивает.
— Кекс она, видите ли, хочет…
Толкает меня к кухонному столу и усаживает на него.
Я хочу его наказать и оттолкнуть, но, черт возьми, не могу. Потом накажу.
Но мысли о наказании рассыпаются, когда чувствую его губы на своей шее. Я что-то думала, что беременным хочется нежно. Ни черта. Хочется чтобы злился и сжимал. Чтобы к себе так сильно прижимал, до дрожи. Не я наказывала, а меня. Хочу чувствовать, что нужна и он все еще хочет меня.
Губы жадные эти на своих. Пальцы, задирающие тунику и впивающиеся в попу.
— Думаешь легко каждый день смотреть на тебя и терпеть? — Леггинсы скользят вниз, распаляя кожу дополнительным трением. — Думаешь одна такая? — Я довольно улыбаюсь и тянусь к ремню на его брюках. Сражаюсь с ним и подставляю шею, чтобы целовал там. Ухо, чтобы вливал туда чушь разную возбуждающую. — Ох, если б не ребенок, на этом столе бы тебя уложил и тр****л.
— Хочешь меня?
— Угу, бананы созрели уже, скоро отвалятся. Давай сюда свои кексики, — кладет ладошки на грудь и сжимает.
— Прямо тут, что ли? А мама где? — Обхватываю его ногами и прижимаю к себе.
— В магазин отправил, иначе, говорю, жена взорвется.
— А она точно не вернется?
— Минут двадцать у нас есть. Так что не болтай, а давай сюда свою изюминку.
Как скучала по этим ощущениям во мне. Полураздетые. На кухонном столе. Таю в жадных поцелуях и прикусываю ему губу. Веду отросшими ноготками по спине. Следов не будет, но зато сейчас пусть чувствует, с кем он. Знаю, что он мыслями только со мной сейчас. В каждом движении и поцелуе чувствую, как любит.
— Я чувствую себя такой сексуальной рядом с тобой.
— Девочка моя, — шепчем в шею, — до чертиков влюбился в тебя. В твою эту настырность и уверенность. В неутомляемость твою и распущенность со мной. Такая скромная с виду была. А потом как приворожила. Ведьма.
Его слова, нашептываемые в ухо, сладким соком растекаются по венам и будоражат до предела.
— Изумительно, — обнимаю его и расслабляюсь. — Кекс удался.
Отпускаю его и упираюсь руками в столешницу.
— Черт, — стряхиваю мусор с ладошек, — сахар рассыпали, надо убрать. Сделаешь? — прикусываю губу и смотрю в глаза. Теперь уже я могу спокойно на него смотреть. И даже не задыхаться, когда он, упираясь в стол, нависает надо мной. — А мне надо душ принять.
- Стерва. Веревки из меня будешь теперь вить?
— Нет, — усмехаюсь поправляя тунику, — только когда будешь отказывать кексы печь.
— Лерочка, может чая еще? — спрашивает Мишина мама, когда я заканчиваю ужинать. Чувствую, что и так уже объелась, но неудобно отказаться, она ведь ради меня в магазин ходила.
— Конечно, попьем, мам. Зря ты, что ли, за кексами и за сгущенкой ходила? — Миша улыбается маме.
Но я знаю, что все слова он мне направляет, мастер подтекста. Ладошку при этом свою кладет на стол, как раз туда, где недавно моя попа была и стирает несуществующую пыль.
А у меня снова начинает все скручивать внутри. Повторить бы. Полгода- это слишком долго.
— Спасибо, — встаю из-за стола и направляюсь к раковине, — я лучше завтра. Люблю кекс на завтрак. Спасибо. Так хотелось сладкого, а как поела — перехотелось. — Я ставлю тарелку в раковину и собираюсь вернуться в комнату, но в последний момент понимаю, что домработницы и посудомоечной машины тут нет, да и обслуживать меня ведь никто не обязан. Я включаю кран и беру губку для мытья посуды.
— Ой, я когда беременная была, тоже как захочу чего, а потом, пока дождусь, уже перехочу. Лера, иди отдыхай, — Мишина мама забирает у меня из рук губку, — я уберу мне не сложно. А тебе надо отдыхать. Только из больницы.
— Мам, разбалуешь ее, — смеется за спиной Миша.
— Ага, тебя избаловала. Давай-ка ты помоешь посуду, а я помогу Лере.
Она берет меня под руку и, подмигнув, уводит из кухни. Я успеваю только приподнять брови в язвительном “договорился, дорогой” и уйти с его мамой.
Я переодеваюсь и ложусь в прохладную постель, жду своего домохозяина. Хочу его рядом… Даже не верится, что мы можем просто спать вместе. Рядом. Всегда. Вместе все делать. Рядом чувствовать его. Всегда быть счастливой.
— Ждешь? — появляется в комнате и стягивает домашние брюки, бросая их на стул.
— Жду.
— А я устал. Целый вечер с кексами провозился, потом еще убирал за всеми.
