получения прибыли, но если это означает, что исследования будут продолжаться, я не могу жаловаться. Наука спасает жизни, но без денег нет науки. Это раздражает, но не зря же написание грантов — это работа.
Генеральный директор некоторое время изучает меня со странным выражением лица, прежде чем сказать:
— Значит, нам придется сократить бюджет в других местах.
— Не обязательно, — отвечаю я, заслужив его интерес. — Насколько я слышала, вы рассматриваете каждую область исследований как отдельный отдел, но если вы будете рассматривать их как междисциплинарные, — я вспоминаю доктора Денниса Слеймона, который разработал препарат от рака груди "Герцептин" на основе исследований противозачаточных средств, — вы сможете сократить много итеративной работы. Меньше работы, меньше химикатов и времени — это значит…
— Экономия денег, — перебивает финансовый директор.
Я киваю.
— Именно.
Когда разговор продолжается, Мэделин наклоняется к моему уху и шепчет:
— Это было потрясающе! — На мои нахмуренные брови она поясняет: — Эти парни — женоненавистники. Они ни разу не заговорили со мной, кроме как поздороваться. Как будто мое мнение не имеет значения, и неважно, что я закончила Уортон с отличием, а их финансовый директор — только с большим почетом.
Я сочувственно сжимаю ее руку и киваю, пользуясь возможностью прислониться к боку Ашера. И в бизнесе, и в научных исследованиях доминируют мужчины, а если соединить эти два направления, то получатся такие парни, как эти — придурки, которые даже не задумываются о том, есть ли у женщины достоинства. Я видела это раньше и увижу снова.
Ашер окружен такими мужчинами по работе, но он всегда уважительно относился ко мне. Он спрашивал мое мнение и всегда ценил то, что я хотела сказать.
Как я только осознала, насколько Ашер замечательный человек? Или я просто отрицаю?
Мужество и настойчивость —
волшебный талисман,
перед которым трудности и
препятствия исчезают как дым.
Джон Куинси Адамс
Уже близится время ужина, когда Ашер, Оуэн, Мэделин и я подходим к главному столу. Он возвышается над всеми остальными, словно предназначен для королевских особ. И я полагаю, что в этой компании совет директоров и генеральный директор таковыми и являются.
Мы занимаем отведенные нам места, и, когда мы усаживаемся, я замечаю, что место рядом с Рене пустует. Я не видела Виолу поблизости, но предположила, что она где-то в стороне, оценивает внешность бедных девушек.
Один взгляд на Рене — и мой желудок завязывается в узел. На его лице застыло выражение нетерпения, что не может означать ничего хорошего. Я тут же отворачиваюсь, но он говорит.
— Люси, неожиданно видеть тебя здесь.
— Правда? — спрашивает Ашер, в его голосе звучит предупреждение. — Это мероприятие компании, а мы всегда приводим на него своих супругов. Люси скоро станет моей женой. Ее присутствие не должно быть сюрпризом ни для кого из нас. — Он сузил глаза. — Но я вижу, что твоей жены здесь нет. У вас проблемы дома, Рене?
— Вовсе нет. — Ухмылка Рене становится шире, на его лице появляется тревожная картина предвкушения. — Она была не в духе, но, к счастью, в городе оказался еще один мой друг. Поэтому я решил пригласить его.
Глаза Ашера подозрительно сузились.
— Кого-то из наших знакомых?
Ухмылка Рене сейчас настолько широка, что это, должно быть, вредит его лицу.
— Не думаю, что вы двое имели удовольствие встречаться, но твоя дорогая Люси должна хорошо его знать.
Я замираю.
Это кто-то, кого я знаю?
На самом деле я никого не знаю.
Эйми? Томми? Эдуардо? Минка? Ее идиотки?
Все они уже живут "в городе", и ни у кого из моего прошлого нет денег на отдых в Нью-Йорке. Так кто же еще это может быть? Рука Ашера сжимает мою под столом, но я не могу его успокоить. Или он успокаивает меня? Я не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю. Я понятия не имею, кого мог привести Рене.
В голове мелькнула мысль о Стиве, но я отбросила эту нелепую идею. О нем никто не знает, а я сменила имя. Рене никак не мог его найти.
Но меня не покидает ощущение, что это не так, даже когда я открываю рот и небрежно спрашиваю:
— О? Как зовут этого человека?
— Это испортит сюрприз, не так ли?
И в течение следующих пятнадцати минут Рене с глупым выражением на лице. Даже Мартин, который для Рене — то же, что Нелла для Минки, выглядит неловко.
— Вот ты где! — весело говорит Рене, как раз когда я запихиваю в рот мясо лобстера.
Я чуть не подавилась, зная, что это, должно быть, его тайный гость, но заставила себя проглотить. Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть, кто это, я снова чуть не задыхаюсь.
Потому что это Стив.
Я слышу, как Рене представляет его другим руководителям и их женам, но не обращаю на это внимания. Ашер поворачивает голову ко мне лицом, беспокойство очевидно, и я не могу его успокоить.
Он явно не знает, кто это.
Мой первый инстинкт — бежать. Пройти как можно большее расстояние между Стивом и мной.
Но потом я вспоминаю слова Ашера.
Всякий раз, когда ты думаешь о бегстве, пожалуйста, помни, что ты не убегала от меня, когда я был большим плохим волком. Ты храбрее, чем тебе кажется.
Неужели он прав?
Я храбрая?
Сидя здесь, дрожа и совершенно молча, я точно не чувствую себя храброй.
Ашер наклоняется ближе ко мне, его дыхание слегка касается моего уха, и спрашивает:
— Что случилось?
Я не могу ему ответить. Я даже не могу оценить его близость. Меня трясет. Я преуменьшала значение своей истории со Стивом, мысленно отрицая, что стала жертвой кого бы то ни было, не говоря уже о таком ничтожестве, как Стив.
Я носила одежду, которую он мне дал, как значок выживания, который признавала только я, но стоило мне взглянуть на Стива, и я поняла, что ошибаюсь. Я ничего не пережила. Я все еще пытаюсь выжить. Это постоянный процесс, который быстро подходит к концу.
Я могу носить одежду и притворяться, что со мной все в порядке. Я могу отмахнуться от кошмара и сказать, что ничего страшного не произошло. Я могу убедить себя, что все позади, что я не задаюсь вопросом, не случилось ли еще что-нибудь в ту ночь и в другие ночи. Прикасался ли он ко мне раньше.
Но я буду лгать себе.
Это все ложь, которую я придумала в своей голове. Я не исцелилась. Вместо этого я бежала.
