Думая над тем, что она расскажет Саскии о проведенном вечере, и представляя, как завтра она увидит ее взгляд, полный надежд, Фоби крепко закрыла глаза и застонала.
— Вот мой номер телефона, — послышался глубокий хриплый голос с оттенком сладкой иронии. — Позвони мне и скажи, когда я смогу получить назад свой свитер.
Резко повернувшись, она столкнулась лицом к лицу с тем самым негодяем и снова прижалась к витрине, словно жертва ограбления. Феликс помахивал бумажкой у нее перед носом.
— О, спасибо, — довольно неуклюже пробормотала она.
Феликс выглядел так, словно ему тоже было неловко. Фоби показалось, что он и сам хотел убежать от нее куда подальше.
— Прекрасно. Сообщи, когда он тебе больше не понадобится. — Он прочистил горло.
«Почему он не уходит? — удивилась Фоби. — Что ему нужно?»
Феликс медленно обошел вокруг нее.
— Тебе идет, — выдохнул он. — Ты прекрасно выглядишь. Намного лучше, чем в той ночной рубашке.
Она отпрянула и посмотрела ему в глаза, кусая губы, чтобы не улыбнуться. Конечно, он догадался, что она была той девушкой в белом платье.
Внезапно она почувствовала себя так, словно вновь была неотразима в своем белом платье. Инструкции Саскии отчетливо прозвучали у нее в голове, как будто кто-то передал их через спрятанный наушник.
Выпрямившись, Фоби провела рукой по его шее, засунув большой палец за вырез футболки, и встала на цыпочки, чтобы прижаться к мускулам его накачанного живота своим телом. Она нежно поцеловала его в щеки и опустившиеся веки, прежде чем развернуться на своих неудобных каблуках и направиться в сторону Лесестер-сквер.
Так намного лучше, с облегчением подумала она. Саския будет мною гордиться — я получила номер телефона Феликса, чмокнула его в щечку и заинтриговала его. Теперь от меня требуется лишь постирать его свитер — так, чтобы он не сел — и продолжать в том же духе. Тогда ему не уйти!
Весело шагая мимо бара «Три борзые собаки», она почти ликовала, когда кто-то потянул Фоби за ее свитер, то есть за свитер Феликса, отчего она попятилась назад, будто Чарли Чаплин, которого тащили за подтяжки.
— Стой!
Фоби обернулась и обнаружила себя прижатой к джинсам и джерси из хлопка. Свитер обмотался вокруг нее, плотно прилегая к телу, словно костюм фигуриста.
В ужасе она попыталась освободиться, и ей удалось отпрянуть на несколько дюймов, прежде чем Феликс заставил ее остановиться.
— Отпусти меня! — огрызнулась Фоби, понимая, что ей нужно придумать очередной вариант расставания. Это было уже слишком. Ей неплохо удавались драматические уходы, но сейчас она казалась себе похожей на Турандот, которая выбросилась из окна башни и обнаружила, что работники сцены заменили надувной матрац батутом.
— Что ты делаешь завтра? — спросил он, отпуская ее.
— Еще не решила, — уклонилась от ответа Фоби, сбитая с толку.
— И ты не могла бы взять с собой мой свитер?
— Что?
— Мой свитер. Я очень к нему привязан. Ему не меньше двадцати шести лет, и раньше его носил мой отец.
— Только без паники, Феликс, — успокоила его Фоби, словно мамаша, которая забрала у малыша его любимую соску. — С твоим свитером все будет в порядке. Я возвращаюсь в клуб.
Не думая о том, что она делает, Фоби стянула свитер через голову и вручила ему.
— Черт!
Феликс схватил ее вместе со свитером и прижал к себе, словно большую сумку с героином, которую ему бросил неизвестный студент в аэропорту Бангкока, отчаянно пытаясь прикрыть ее своим телом.
Почувствовав сильный холодный ветер, Фоби в панике задумалась над тем, что именно она сделала, когда она неожиданно обнаружила своего первоначального спутника, выходившего из бара «Три борзые собаки», куда он улизнул с вечеринки.
— Стэн! — закричала она, зная, что он ее не слышит.
Само собой, Стэн не обратил на нее никакого внимания.
— Стэн! — вновь завопила Фоби, понимая, что она находилась в таком положении, когда пора отбросить всякую гордость. Феликс прижимал ее к себе так, словно он находился в Иране с книгой «Сатанинских стихов». Она стояла в Сохо в одних трусиках-стрингах. На нее начинали глазеть прохожие. Она была в отчаянии.
Слава богу, Стэн посмотрел в ее сторону и быстро подошел.
— Ты в порядке, малышка? — невозмутимо спросил он. Очень характерно для Стэна.
— Конечно нет! — взвыла Фоби, отталкивая Феликса и поворачиваясь к Стэну. Как она подозревала, Феликса эта ситуация начинала забавлять. — Ты не мог бы одолжить мне свою рубашку или что-нибудь еще?
Заметив степень ее обнаженности, Стэн никогда не раздевался быстрее.
Феликс не смог удержаться от смеха.
— Знаешь что? Ты чокнутая! — восхищенно крикнул Феликс ей вслед. — Полная идиотка!
— Увидимся завтра! — прокричала она в ответ. — Во время чая для двуличных лжецов!
Саския провела последние двадцать минут у телевизора, слушая лучшую десятку американских хитов.
Покосившись на бутылку джина, стоявшую на столе, она попыталась вспомнить, сколько калорий та содержит, но быстро сдалась. Все равно от тоника худеют.
Затем она снова посмотрела на телефон. Боже, как ей хотелось, чтобы Фоби позвонила. Ее живот скрутило, и не только от голода. Внутри у нее все переворачивалось от страха и напряженного ожидания. Желчь и адреналин выделялись в равных, почти летальных количествах.
Фоби устало вошла в квартиру и бросила туфли, которые она несла в руках, на груду неразобранных писем. Проигнорировав мигающий индикатор на автоответчике, она прошла в коридор и заметила, что в спальне Флисс горел свет, несмотря на ее явное отсутствие. Она задержалась, чтобы выключить его. Размышляя о том, куда могла уйти ее подруга, она потащилась в ванную, чтобы совершить самое быстрое омовение.
Фоби использовала то время, которое она проводила, сидя на унитазе, чтобы почистить зубы. Она как раз отбросила ногой свои трусики, когда кто-то зашел в ванную, угрожающе помахивая ключами от машины.
— Привет.
От страха Фоби чуть не свалилась с унитаза, вскрикнув от внезапного испуга и последующего чувства унижения. Но у нее были месячные, и она никогда не выполняла упражнений для мышц низа живота, которые должны были улучшить ее сексуальную жизнь, как обещали глянцевые журналы. Поэтому она продолжала сидеть, метая злобные взгляды, словно упрямый ребенок, которого заставили играть на пианино.
— Ты поздно вернулась, — спокойно сказал знакомый голос.
Это был Дэн. Он выглядел усталым и раздраженным. Под его прищуренными глазами залегли глубокие тени, а от пробивающейся щетины его подбородок потемнел, словно часть луны, не освещенная солнцем. Он прислонился плечом к стене, облицованной кафельной плиткой, и провел рукой по волосам, отчего они с одной стороны встали дыбом.
