– Да что это за бред? – не вытерпел Фрэнклин.
– Интервью.
– Черт, я не о том!
– Тогда о чем? Почему ты никогда ничего не скажешь прямо?
Вопрос вырвался сам собой. Лишь спустя секунду я сообразила, что в точности повторила слова Мака. Мак... Меня окатило жаром.
– Нашла бы лучше какую-нибудь музыкальную станцию.
– Мне нравятся ток-шоу.
– С каких это пор?
– Сколько помню себя.
– Что-то не замечал раньше, чтобы ты слушала подобную болтовню.
– Просто я всегда выключаю радио, едва ты возникаешь на пороге кухни. Знаю ведь, что терпеть их не можешь.
– Так какого черта не выключишь теперь?
– Я веду машину. А ты все эти годы внушал мне, что выбирать станцию – право водителя. Поскольку сегодня ты впервые угодил на пассажирское место, до сих пор мне приходилось слушать твою музыку, твой футбол, твой бейсбол, твои биржевые сводки и твои выпуски новостей.
– Не думал, что это такая жертва.
– Настоящая мука. Но ты убедил меня, что именно так и никак иначе настоящие муж и жена должны вести себя в машине. И раз ты сам придумал эти правила, изволь подчиняться.
Неизвестная романистка, которую мне с таким трудом удалось отстоять, продолжала:
“Заметьте, в большинстве мои читатели как будто довольны своей сексуальной жизнью. Секса у них предостаточно, а вот любви не хватает катастрофически. И в моих романах они ищут именно любовь, потому и читают их. Они видят в героине задатки притягательной и цельной личности, понимают и разделяют ее потребность быть любимой, желанной. Слава богу, сейчас я могу вывести на страницы романа женщину куда более сильную и яркую, чем, скажем, пять лет назад. Многие до сих пор считают, что героиня любовной истории должна быть хрупкой и безвольной игрушкой в руках судьбы. Нет!
Современная героиня – это прежде всего личность, незаурядная, независимая...”
– Идиотка, – сказал Фрэнклин. – Полный бред.
Разрядившись, он затих в оскорбленном молчании. А я без помех дослушала интервью. Программа окончилась как раз перед заправкой, где я собиралась долить бак и уточнить дорогу. Подрулив к колонке, я отстегнула ремень и стала выбираться наружу.
– Подержи пистолет сама, дешевле выйдет, – процедил сквозь зубы Фрэнклин, не сдвинувшись с места.
– Дешевле, только я вся пропахну бензином, а потом буду грязными руками обнимать детей. Так что как хочешь, а я иду в магазин, куплю карту.
– На кой черт тебе сдалась карта? Мы же сто лет ездим по этой дороге.
– Ага, и всякий раз плутаем, – холодно бросила я через плечо.
Я зашла в туалет, потом купила и на месте сжевала “Сникерс”, залив его стаканом отвратного кофе. До лагеря еще двадцать пять километров. Купила в сувенирной лавке совершенно немыслимую вещь – пару громадных, белых с черными точками, игральных костей на тесемочке. Вернувшись в машину, подвесила побрякушку к заднему стеклу. Фрэнклин продолжал разыгрывать оскорбленного и до возражений не снизошел.
Я напрасно тревожилась, что он узурпирует руль. Грызя колпачок золотого “Паркера”, он штудировал газеты. Вдруг парень с бензоколонки застанет невозможную картину – женщина рулит, а мужчина скучает рядом. А так все понятно: мужчина загружен важной работой и поэтому доверил руль женщине. Я-то знала, что Фрэнклин не может читать на ходу – его тут же начинает тошнить. Он имитировал деятельность ровно до тех пор, пока мы не выехали с автозаправки.
Наконец тягостный путь остался позади. Я свернула на разбитую грунтовую дорогу к лагерю и пристроилась в хвост бесконечной очереди таких же родительских автомобилей. Цепочка машин еле-еле ползла по колдобинам, нетерпеливо сигналя.
– Ты не забыл, какие у нас с тобой планы на завтрашний вечер?
Фрэнклин помусолил ноготь большого пальца и нехотя буркнул:
– Не могу.
– Ты обещал.
Он посмотрел на меня:
– Да ты мне уже плешь проела! Сколько раз повторять, сейчас я занят. Дойдет до тебя когда-нибудь или нет? Я и сюда-то непонятно за каким чертом приперся!
Мой гнев оказался не таким шумным, но столь же неистовым:
– Проведать. Наших. Детей. – И прибавила уже спокойнее: – Если ты отказываешься идти к доктору Мэйз, я сейчас же говорю детям, что подаю на развод.
– Развод?..
– И в самом деле подам, если наплюешь на наш уговор. Не сомневайся.
Он подался ко мне, насколько позволял ремень безопасности:
– Ну и что ты после этого за мать?!
Я тоже всем корпусом развернулась к нему, втайне содрогнувшись от страха, что кофейный аромат не заглушает запаха шоколада:
– Ответь лучше, что ты за отец!
– Господи, Барбара, неделей раньше, неделей позже... Какая разница? Дети так счастливы в лагере, а ты вздумала испортить им каникулы. Ну почему тебе так хочется отравить нам всем жизнь?
Осторожно маневрируя среди машин, я выплевывала свою ярость в негромких выкриках:
– Нет, Фрэнклин! Это тынарушаешь слово, тыотказываешься пойти к семейному консультанту. А чувством вины должна маяться я?
Кое-как воткнув машину на свободное место, я вырвала ключ из зажигания и спросила, не поворачивая головы:
– Так пойдешь? Или я говорю детям, что между нами все кончено.
– Барбара, я не узнаю тебя.
– Может, ты никогда и не знал меня. Может, я перестала быть собой, когда вышла за тебя замуж.
– Вот как? Кем же ты тогда была все эти семнадцать... нет, восемнадцать лет?
– Кем ты хотел меня видеть. Кем обязана была стать, как мне тогда казалось. Идеальной женой, идеальной матерью, идеальной машиной для вытирания пыли. Я думала, что в этом и состоит долг замужней женщины...
– Так и есть. – Фрэнклин снова подался ко мне, его голос теперь окрасился вкрадчивыми нотками: – Послушай, я вовсе не считаю домашний труд пустяком. Это серьезная работа, такая же, как и все прочие. Но ты сама ее выбрала. Ты ведь только об этом и мечтала – иметь семью, детей, вести дом. Или забыла?
– Нет... – Я растерялась.
– Так за что ты меня проклинаешь? Я всего лишь помог тебе осуществить твои мечты.
– Но послушай, ты же все перевернул с ног на голову...
Он вылез из машины. Сразу за стоянкой в толпе детей подскакивали от нетерпения и отчаянно махали руками Рикки и Джейсон. Оба едва не перепрыгивали через веревочное ограждение, за которое им запрещено было выходить.
– Так пойдешь со мной к доктору Мэйз? Или сказать детям, что мы расстаемся?
– Пойду. Может, хоть она сумеет вправить тебе мозги. Потому что мне это точно не удастся.
Фрэнклин захлопнул дверцу и зашагал прочь от меня, к толпе детей. С каждым шагом он разворачивал плечи и двигался все свободнее – будто сбрасывал тяжесть. Дети прорвались через ограждение и повисли на отце. Я сглотнула слезы.
