— В чем дело, дорогая? — спросил он.
— Дело в моей кузине, — солгала Лесли. — Ее маленький сын заболел, и мне надо помочь по хозяйству. Я, должно быть, вернусь завтра. Если не смогу, то позвоню. Извини, что ставлю тебя в трудное положение.
— Нет проблем. Мы справимся. Но обязательно позвони и дай мне знать, как идут дела.
Лесли слушала его и задавалась вопросом, спрашивала ли полиция его о ней. Возможно, срочность расследования дела и подозрения о причастности Лесли заставили полицию расспросить ее нанимателя. У нее не хватило мужества спросить об этом Росса, но его нормальный тон убедил ее, что никто с ним не разговаривал.
Она торопливо повесила трубку и провела утро, сидя на диване с Джорджией и наблюдая за беспрестанным хождением полицейских по дому. Так она просидела, пока Клиф не шепнул ей на ухо, что полиция ждет звонка о требовании выкупа. От этих слов Лесли охватила новая волна паники, и она вцепилась в Клифа, ища поддержки. Заглянув в его глаза, она поняла, что надежда в нем постепенно угасает.
Теперь пришла ее очередь показать силу духа.
— Все будет хорошо, Клиф, — сказала она уверенно. — Я точно знаю.
Но ее слова прозвучали фальшиво.
Часы проходили за часами, мужество то возвращалось к Лесли, и тогда она старалась поддержать Джорджию и Клифа, то покидало, и тогда Джорджия с Клифом подбодряли ее. Уверенность полицейских тоже постепенно слабела. Телефон звонил часто, но новостей не было. Страх заполнял дом, как отравляющий газ.
Поскольку Лесли спала мало, то к концу дня выглядела совершенно измученной. Она почти не притронулась к супу, который Джорджия приготовила на ленч, съела лишь кусочек бутерброда, которым угостила ее женщина-полицейский вечером.
По настоянию Джорджии Лесли согласилась поехать домой и там ждать новостей. Она понимала, что, несмотря на искреннее расположение Джорджии, ее присутствие заставляет Джорджию еще больше нервничать. Джорджии и Клифу надо было остаться одним, чтобы справиться со свалившимся на них горем. Лесли им мешала.
Двое полицейских взялись отвезти ее домой. Сидя на заднем сиденье патрульной машины, отделенном от остального салона металлической сеткой, она чувствовала себя преступницей. От усталости и постоянного нервного напряжения она то и дело вздрагивала. Мысли в голове путались и, казалось, здравый смысл покинул ее.
Полицейский довел ее до двери.
— Постарайтесь немного поспать, — сказал он. — Мы позвоним сразу, как только узнаем что-то новое.
Лесли дала ему номер рабочего телефона, хотя сомневалась, что завтра будет в состоянии пойти на работу. Она стояла у двери и смотрела, как патрульная машина медленно движется по улице. Она чувствовала себя ужасно одинокой. Только теперь она осознала, что Джорджия и Клиф, сами находившиеся в кошмарном состоянии, обрекли ее на агонию одиночества, попросив уехать домой.
Открывая дверь подъезда, она серьезно подумала, что надо позвонить Россу и рассказать ему всю правду о Терри и ее прошлом, хотя бы просто потому, чтобы почувствовать симпатию другого человеческого существа и не испытывать одиночества.
Она обязательно позвонит, если только что-то не остановит ее на пороге дома.
В вестибюле Лесли открыла почтовый ящик. Там оказались журнал, две листовки с рекламой и белый конверт, на котором ее имя было написано печатными буквами. Не раздумывая, она открыла конверт.
Она заморгала глазами, как бы приходя в себя, когда прочла записку, вложенную в конверт.
«Идите к телефону-автомату на углу Мейн и Уоллнат, — говорилось в записке. — Убедитесь, что за вами не следят. Возьмите с собой ручку и бумагу. Сделайте это немедленно».
У Лесли перехватило дыхание. Записка трепетала в ее дрожащей руке, подобно листьям деревьев от ветра.
С минуту Лесли стояла в нерешительности, разглядывая записку. Она подумала, что надо зайти в квартиру и позвонить в полицию. Они должны узнать об этом немедленно. Но что-то подсказывало ей, что в этот момент за ней следят. Она не может не воспользоваться случаем, когда речь идет о спасении Терри.
Лесли вышла на улицу и быстрым шагом прошла три квартала до телефонной будки. Она оглянулась и внимательно посмотрела на тихую улочку. За ней явно никто не следил.
На улице дул резкий ветер, и она вошла в кабину, чтобы укрыться. От неожиданности яркого света кабины глаза сощурились. Она открыла сумочку, нашла ручку и записную книжку. В этот момент телефон зазвонил, и она вздрогнула. Она подождала, все еще не веря в происходящее, пока не раздался второй звонок, подтолкнувший ее к действию. Она сняла трубку.
— Алло?
— Лесли Чемберлен? — Голос был мужской. Он прозвучал резко, словно был изменен.
— Да, да, это я. Кто вы?
— Хотите снова увидеть мальчика? Хотите, чтобы он вернулся домой живой?
— Да, да! Кто вы? — Она почти кричала в трубку. — Чего вы хотите?
— Взяли с собой ручку и бумагу?
— Да, они у меня в руках. Скажите, чего вы хотите? Пожалуйста!
— Возьмите ручку. Записывайте то, что я скажу. Слово в слово. Когда я кончу, прочтете мне то, что записали. Поняли?
— Да, да, я готова. — Лесли дышала с трудом. Голос в трубке звучал зловеще и настойчиво.
Она записала первые слова, которые ей диктовали. Рука ее дрожала. Поначалу слова, казалось, не имели смысла. Они казались чужими, непонятными, как иностранный язык.
Затем страх сменился отчаянием, когда она увидела, что ее рука пишет на бумаге.
Голос продолжал диктовать. Слезы подступили к глазам, а рука лихорадочно записывала слова. Диктовка заняла не более трех минут, но для Лесли она длилась вечно, принося невероятные страдания. Ей представлялось, что за три минуты разрушился мир, который она уничтожила собственной рукой по команде бесплотного голоса, звучавшего в ухе.
Кончив писать, она прочла слово в слово то, что записала. Несколько раз голос ее прерывал, заставляя повторить написанное. Только после того, как она три раза прочла текст, ее абонент остался доволен.
— Идите домой и перепишите на свою почтовую бумагу, — сказал голос. — Пошлите по почте с пометкой «срочная доставка». Когда письмо будет получено, мальчик вернется домой. Никакого мошенничества, иначе мальчик умрет. Если покажете написанное полиции или расскажете им о звонке, мальчишка умрет. Понятно?
Лесли посмотрела на исписанный лист. Руки стали ледяными, глаза словно застекленели.
Все стало нереальным, кроме того, что она записала.
— Да, я поняла, — сказала она тупо.
— Пошлите немедленно. В трубке послышались гудки.
