– И будет ли с моей стороны справедливо предположить, что вы и ваши сообщники…
– Протест. – Смит вскочил с места. – Оскорбление свидетеля!
– Протест принят.
– Что вы и ваши коллеги смогли бы оказаться такими покупателями?
– Совершенно верно.
Хови остановился и помолчал, пристально всматриваясь в лицо Коулмену.
– Но таким образом вам удалось бы установить контроль над корпорацией с общей стоимостью в десять миллиардов долларов.
– И в корпорации не произошло бы никаких перемен. Мы продолжали бы выполнять свой долг – то есть блюсти интересы наших акционеров.
– Но теперь у вас появился бы контрольный пакет. А это означало бы, что никто не вправе помешать вам, вздумай вы, например, повысить себе жалованье или использовать в личных целях принадлежащий компании самолет…
– Протест! – вновь поднялся с места Смит. – Ни на чем не основанные домыслы.
– Протест принят.
Хови подошел к своему столу и взял с него стопку бумаг.
– У меня тут имеются документы, озаглавленные «Предложения по тендеру». Они подписаны вами, мистер Коулмен, а также мистером Эшем и мистером Роузмонтом. Не будете ли вы так любезны подтвердить, что это именно ваши подписи?
Он положил документы на стойку, за которой стоял Коулмен.
– Да, это предложения, переданные нами мисс Деннисон.
– Предложения по продаже контрольного пакета акций?
– Совершенно верно.
– В сто раз дешевле истинной цены?
– Я протестую, мистер Биндер. Предложение было честным – текущая рыночная цена акций корпорации.
Хови, круто развернувшись на каблуках, схватил в руки солидную кожаную папку с документами.
– Здесь у меня результаты аудиторской оценки активов корпорации Стоунхэм, подписанные лично вами, мистер Коулмен. Вам ведь знаком этот документ, не правда ли?
– Да… конечно… но…
– И здесь утверждается, что текущая рыночная цена акций компании Стоунхэм значительно занижена.
– Это всего лишь предположение, мистер Биндер. Предположение, согласно которому акции компании Стоунхэм когда-нибудь резко поднимутся в цене.
– Я вас понял, мистер Коулмен. Так как же вы собираетесь поступить в своих заботах о соблюдении интересов моей клиентки?
– Продажа акций не была произведена. Патриция передумала. И, вместо того, чтобы продать контрольный пакет, начала вмешиваться в вопросы оперативного руководства компанией. То есть – в совершенно не ведомую для нее область.
– А она не объяснила, почему она так поступает?
– Она сказала, что ей хотелось бы вдохнуть «совесть» в дела компании.
– А что вы имеете против этого?
– Все хорошо в меру. И совесть в делах вовсе не означает бездумную благотворительность. Наша компания – доходное предприятие.
Хови приподнялся на цыпочки.
– Но когда она вела речь о совести, то имела в виду гуманное отношение к служащим компании – и прежде всего к тем, кто работает на заводе в Ногалесе. Не так ли?
– Она получила неправильные советы. Нашими соседями по ту сторону мексиканской границы являются такие промышленные гиганты, как «Дженерал Моторс», «ИТТ», «Форд», «ИБМ», «Объединенные технологии», «Ксерокс» и многие другие. И мы придерживаемся тех же стандартов, что и они.
– Стандартов ниже минимума, предусмотренного законодательством США?
– Мистер Биндер, в Ногалесе действует мексиканское законодательство.
– И вы экономите на очистных работах и других мерах техники безопасности? Разве не против этого и восстала Патриция?
– У нее нос не дорос судить о таких вещах, – рявкнул Коулмен; лицо у него побагровело. – Она хотела, чтобы мы целиком и полностью превратились в благотворительную организацию, сократили свои доходы, поправ тем самым интересы акционеров. А ведь контрольный пакет акций у нее – значит, она выступила против собственных интересов!
– Но Патриция смотрит на эти вещи несколько иначе, не так ли?
– Вот именно!
– И поэтому вы решили начать процесс о признании ее недееспособной?
– Мы пошли на это только потому, что, тщательно все продумав и взвесив, пришли к выводу, что у нас нет другого способа защитить Патрицию от нее самой.
– Защитить Патрицию? Притащив ее в зал суда? Заставив ее «хрупкую душу», выражаясь вашими же словами, мистер Коулмен, пройти через эмоционально утомительную, чтобы не сказать унизительную процедуру?
Коулмен выпятил грудь. Его голос задрожал от гнева.
– Мистер Биндер, у нас не было другого выхода!
СТОУН РИДЖОскорбленная и измученная обвинениями, которые обрушивались на нее в зале суда уже на протяжении целой недели, Патриция была рада двухдневному перерыву на выходные перед началом второй недели процесса.
Она слишком устала. Все ее тело разламывалось. Она лежала в постели, забравшись под одеяло с головой, свернувшись в клубок, и не обращала внимания на Таксомотора и Фебу, которые делили с ней ложе. Если б ей только удалось выспаться… В последнее время она почти совсем не спала.
Погубленные розы… Пожар… Увечье Эдгара… Смерть Пауло… Арест Мигеля. Что еще выпадет на ее долю?
Напряжение, в котором она пребывала в зале суда, под строгим взором судьи и под неусыпными взглядами публики, было для нее невыносимо. В суде толковали о нервных срывах, о попытках самоубийства, о безответственном поведении… Пилот личного лайнера, давая показания, поведал о ее взбалмошности. Летим в Америку… Нет, летим в Лиссабон… Нет, приземляемся, где попало. Худшее для нее начиналось, когда речь заходила о ее слепой влюбчивости, – о том, как она едва не вышла замуж за гомосексуалиста.
К настоящему времени судья, должно быть, уже окончательно уверился в том, будто она безумна. Порой она начинала верить в это сама. Ее бросало в дрожь от одной мысли о том, что надо снова идти в зал суда. Почему она отказалась продать контрольный пакет… Конечно, Мигель был бы разочарован тем, что она отказалась от борьбы, но ведь именно сейчас он оказался так далеко отсюда. А она так устала, ей так хотелось уснуть – уснуть спокойным сном и никогда больше не просыпаться.
В дверь тихо постучали. Вошла Лаура со стаканом теплого молока и с пригоршней таблеток.
– Ну-ка, детка, прими поскорее все это! – Она поднесла таблетки к самому рту Патриции и дала запить их из стакана. – Тебе необходим отдых.
– Ах, Лаура, ты так добра ко мне! Просто не знаю, что бы я делала, не будь тебя рядом.
– Ну, это старая песенка. Для того на свете и существуют друзья, не так ли? Так что не заставляй меня заводить ее заново, – добродушно сказала Лаура.
Патриция вяло улыбнулась.
