— Я принесла тебе боржоми, — похвалилась Галя. — И яблок, и бананов!
— Сейчас он станет делиться со мной своим боржоми и опять поимеет в активе благородный поступок! — злобно проскрежетал писатель.
— И не подумаю! — возмутился Федор.
— Милая девушка! Дайте мне одну бутылку! — взмолился Р.
— Не давай ему ничего, Галка!
Галя протянула Р. бутылку, которую тот с ловкостью студента тут же откупорил о спинку кровати.
— Я вам это выставлю в счет, — предупредил его Федор. — И вы теперь обязаны написать в своей будущей повести, что ваш враг угостил вас бутылкой боржоми!
— Черта с два! — отозвался писатель. — Меня угостили не вы, а эта милая девушка... Кстати, девушка, в качестве ответной любезности позвольте дать вам совет: бросьте этого типа, который, имея счастье знать вас в своей ранней юности, увивался за другими юбками! Бегите от него прямо в Россию, сегодня же садитесь в самолет — и домой!
— Именно так я и собираюсь поступить, — смеясь, сказала Галя. — Слава богу, мои девушки не очень пострадали. Отделались синяками и ссадинами, только у Жени на большом пальце треснула надкостница... Вечером мы все улетаем в Москву.
— Жертв и разрушений не было? — допивая боржоми, справился Р.
— К счастью, обошлось. Экипаж эвакуировался. Некоторые пассажиры загорают в этой стране с переломами и вывихами...
— Так ты правда сегодня улетаешь? — с досадой спросил Федор. — Передай дочери от меня привет. Знаешь, мы с ней замечательно пообщались, она тебе не говорила?
— Не говорила.
— Она играла в твои игрушки, я их узнал, мишка Миша и жираф Маша. Я у нее спросил: «За что ты их любишь?» Люба показала мне проплешины на Мише и Маше и ответила: «Потому что они бедные». Я говорю: «Какие же они бедные, если ты их любишь?» Эта мысль показалась ей неожиданной и свежей...
— Еще бы! — с сарказмом подал голос Р. — Это же ваша мысль!
— ...и Люба просияла от счастья, поняв, что Миша с Машей не такие уж бедные, хоть и лысые. Представь, она бросилась меня обнимать... Неужели ты правда улетаешь?
Лицо Р. скривила злорадная усмешка.
— А вы рассчитывали, что эта милая девушка станет за вами ухаживать, как Наташа Ростова?
— Улетаю, — подтвердила Галя.
— Эх, а я-то рассчитывал жениться на тебе, — вздохнул Федор. — Считал, что обязан теперь, как честный человек, это сделать, после того как ты всех нас спасла...
— Он — жениться! — завопил Р. — Да кто вы такой, чтобы жениться! Женятся серьезные люди, это они создают семьи, а вы, герои, только и умеете, что играть с людьми!
Федор нахмурился:
— Послушайте, мне это надоело. Вы пользуетесь своим беспомощным положением. Сломанная нога служит вам щитом, и вы прекрасно понимаете, что я сейчас не могу намылить вам шею!
Галя поддержала Федора:
— В самом деле, перестаньте куражиться, господин писатель. Подождите моего ухода наконец.
— Ладно, — проворчал Р. — Но мы непременно вернемся к разговору о намыленной шее после того, как заживет моя нога. — И писатель отвернулся к стене.
Галя села на край кровати Федора. Он протянул ей здоровую руку, и она вложила свои пальцы в его ладонь. Галя чувствовала себя немного смущенной.
— Когда я снова тебя увижу?
— А когда тебя выпишут? — спросила Галя.
— Через неделю-другую.
— Вернешься в Москву — заходи.
— Вот так и пропадают хорошие девушки, — прокомментировал Р. и, уловив негодующее движение Федора, примирительно добавил: — Ну ладно, молчу, молчу.
— Ты меня будешь ждать? — понизив голос, спросил Федор.
Галя удивленно глянула на него. Удивление было немного наигранным, и она подумала, что Федор не мог не заметить этого.
— В каком смысле? — спросила она.
— В смысле — меня — будешь — ждать?
— Сейчас он вам сделает предложение, — снова не утерпел Р. — Умоляю вас, как отец, как старший товарищ, не выходите замуж за этого типа!
Федор, кивнув в сторону писателя, произнес:
— Много сегодня чепухи наговорил уважаемый инженер человеческих душ, но сейчас он точно выразил мое намерение... Что бы ты ответила, если бы я предложил тебе руку и сердце?
— Эту покалеченную руку? — протянула Галя. — Обручальное кольцо наденешь прямо на гипс?
— Шуткой не отделаешься, — Федор легонько сжал ее пальцы, — запомни это!..
Первой, кого увидела Галя в аэропорту Шереметьево, оказалась Таня Градова.
Все похолодело у Гали внутри — она совершенно не ожидала увидеть здесь Таню.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
Таня окинула ее быстрым взглядом, коснулась пальцем пластыря на Галином лбу.
— Ничего, все в полном порядке, — успокоила она Галю. — Ольга Петровна позвонила в Шереметьево, узнала, что ты сегодня прилетаешь, и поручила мне встретить тебя. Мы ведь не были уверены, что ты так дешево отделаешься.
У Гали отлегло от души.
— Почему тебе? — скованно спросила она.
— Олег в деревне, — спокойно объяснила Таня, приглядываясь к ней. — Он отправился туда своим ходом, на электричке. Ольга Петровна узнала, что машина в моем распоряжении, и позвонила, чтобы я тебя встретила. Мы ведь думали, что ты, чего доброго, в гипсе...
Галя рассмеялась:
— В гипсе не я. Со мной, как видишь, все обстоит вполне благополучно.
— Теперь вижу, — еще внимательнее присматриваясь ней, проговорила Таня. — А с кем обстоит не так благополучно? Кто оказался-таки в гипсе?
Танина прямота никогда не смущала Галю, но тут она несколько сконфузилась.
Ей показалось, что Таня откуда-то знает о Федоре, хотя это было невозможно.
— Да все нормально. — Галя изобразила на лице полное простодушие.
— Ты как-то странно выглядишь тем не менее, — как будто что-то подозревая, сказала Таня. — Помолодела... Это на тебя так авария подействовала... или что-то другое?
— Что другое? — стараясь скрыть смущение, спросила Галя.
— Вот и я думаю: что? — покрутила головой Таня. — Знаешь, в каком случае женщины молодеют?
— В случае пластической операции, — отводя глаза, сказала Галя. — Еще в случае подтяжки кожи в институте косметологии.
Взгляд Тани сделался еще более пристальным.
— Но поскольку тебе еще рано заниматься такими вещами, значит, секрет твоего помолодения в чем-то другом, — настаивала она.
Галя подумала: откуда такая проницательность и почему Таня не обладала ею прежде — возможно, тогда не произошло бы все то, что случилось с ними обеими... Но тут лицо Тани снова стало вежливо-безразличным, и она сказала:
