— Ты же час назад просила купить колбасу и квас для окрошки! — сварливо припомнила я, уже предвкушая те баулы, которые по «щучьему велению» Булкиной придется тащить на себе.
— Ой, а можешь тогда и мне взять солнцезащитный крем?! Я свой дома оставила, — решила присоединиться к нашим перекрикиваниям Кузнецова.
Наверное, Галифа Семеновна уже десять раз пожалела, что разрешила моим «милым и скромным» подругам пожить у нее.
— А тебе ничего не надо? — взглянув в распахнутое окно, ворчливо спросила у Матроскина. Усевшись на толстой ветке абрикоса, кот с легким прищуром сверлил меня недоверчивым взглядом. Как бы ожидая с моей стороны очередного подвоха в виде фена.
— Кать, ты давай там, поторапливайся! — опять заголосила на всю округу Маринка. — А то с такими темпами мы без ужина останемся!
— Спасибо, Марина! Чтобы я без тебя делала?! — совершенно искренне воскликнула я.
И правда, чтобы я без них делала?
— Вот предательницы! Даже на остановке не встретили!
Тихо возмущаясь себе под нос, я упрямо тащила в руках неподъемные пакеты из супермаркета.
Хоть поселок, в котором проживала Галифа Семеновна, официально и считался частью города, с инфраструктурой тут было туговато. Всего лишь парочка остановок на всё поселение и автобус, который курсирует по одному и тому же маршруту. С продуктовыми дело обстояло примерно так же. Местные предприниматели давно привыкли, что люди в основном отовариваются в крупных супермаркетах города, и не спешили пополнять полки своих пыльных магазинчиков. Из свежего здесь продавали разве что выпивку и хлеб… Поэтому, помимо «заказов» Булкиной и Кузнецовой, я до кучи тащила ещё и продукты из списка теть Глаши, который она мне вручила перед уходом.
— И чем они там таким заняты, что даже трубку не берут? — я с громким шелестом опустила свою ношу на тротуар, и в который раз вынула из кармана мобильник.
Ребятня, что до этого увлеченно пинала мяч прямо посреди улицы, с интересом покосилась на мою эксцентричную особу. За их спинами медленно клонилось к горизонту вечернее солнце. Вот-вот и полыхнет закатом.
Игнорируя чужие взгляды, я разблокировала смартфон и набрала самого благоразумного человека в нашей троице — Лизу. Но оказалось, что Кузнецова не такая уж и благоразумная.
— Знала бы, на кладбище с собой взяла бы! — рявкнула я в ответ на длинные гудки. Детишки, утратив до этого ко мне всякий интерес, опять позабыли о мяче и уставились в мою сторону.
Я невозмутимо засунула мобильник обратно в карман и, подхватив свои баулы, медленно двинула вверх по улице. Казалось, на мои плечи давила не только тяжесть продуктов, но и тяжесть сегодняшнего дня. Чересчур насыщенным он оказался. Длинная дорога в междугороднем автобусе, трясучка в местной переполненной маршрутке, долгожданная встреча с Галифой Семеновной и Матроскиным, поездка на кладбище к родителям и бабушке…
Конечно, можно было бы съездить и завтра, но я и так слишком долго не наведывалась к ним. Вот поэтому и задержалась: пока вырвала все сорняки вокруг могил, пока подкрасила кованые оградки. Ещё и в цветочный успела сбегать: купила папе и бабушке гвоздики, а маме — её любимые лилии… Я настолько погрязла в этих уже привычных хлопотах и эмоциональных монологах, которым сопровождала свои действия, что едва не забыла про супермаркет.
«Лучше бы забыла!» — мелькнула в голове крамольная мысль, а противные сумки будто сделались тяжелее.
Стоило подойти к дому, как мне навстречу выбежал Матроскин.
— Ну, хоть кто-то меня встречает, — я открыла ключом железную калитку, пропуская вперед питомца, и с победным возгласом ввалилась во двор. — Сейчас помру! — пожаловалась коту. Пакеты с громким шелестом упали на землю, а я принялась растирать свои бедные ладошки, на которых теперь красовались отметины от пластиковых ручек. Матроскин, проявляя участие к моей нелегкой судьбе, громко заурчал и принялся тереться об мои голые лодыжки.
— Простил меня за фен, да? — я присела на корточки и ласково потрепала кота за ушком. — Да-а? — с улыбкой протянула, зарываясь пальцами в мягкий мех. — Скажи, это ведь не сложно — прощать?
Моськин не ответил. И я, к сожалению, тоже не знала ответа на этот вопрос. Пусть часто и размышляла об этом. Смогла бы я простить, поменяйся мы с Пашей местами? Раньше мне казалось, что нет. А теперь…теперь я бы всё отдала, чтобы увидеть его. Пусть даже издали…
— Здравствуй, Китти-Кэт, — донеслось чуть хриплое со стороны дома, и я остолбенела.
Я, конечно, слышала, что мысли материальны, но чтобы настолько…
«Может, это мне от усталости мерещится?» — я пару раз старательно моргнула, но мираж и не думал исчезать.
Краснов действительно был здесь. Стоял, как ни в чем не бывало, небрежно привалившись плечом к косяку распахнутой входной двери. Такой же красивый, как и прежде. Разве что скулы немного заострились, и кожа сделалась непривычно бледной…
Пашка продолжал странно взирать на меня, застыв на бетонном крыльце, словно на пьедестале. А я так и сидела на корточках у калитки, не в силах сказать или сделать что-то большее. Только сердце стучало в груди, как сумасшедшее. И ныло, ныло, ныло.
А вот котяра, в отличие от меня, тормозить не стал. Махнув мне на прощание пушистым хвостом, Моськин бодро потрусил в сторону музыканта.
— Привет, Матроскин! — мягко рассмеялся Пашка, подхватив полосатого предателя на руки. — Ещё не забыл меня?
— Ты что тут делаешь?! — справившись с шоком, наконец, спросила я и, мысленно сопоставив кое-какие даты, обличительно выпалила: — Тебе же еще в больнице минимум две недели лежать!
— Рад, что ты переживаешь. Я уж грешным делом подумал, что тебе на меня пофиг, — наглаживая кота, едко ответил Краснов.
Тьфу ты! Ни дать не взять, Доктор Зло во плоти.
— А где все? — проигнорировав реплику этого недозлодея, спросила я. Двор пустовал, а из дома не доносилось ни единого звука.
— Димка повез их к озеру. Галифа Семеновна давно там не бывала.
— Ясно, — я выпрямилась и зачем-то отряхнула и без того чистые коленки. Настойчивый взгляд музыканта — нервировал. Не зная, куда себя такую нервную деть, я гордо прошествовала к покосившейся деревянной скамейке, что стояла в тени абрикоса, и села.
Тяжелые пакеты так и остались лежать у калитки.
От одной мысли, что мне придется тащиться с этими баулами в непосредственной близости от Паши, ноги превращались в желе. Нет уж! Лучше я пока так. В сторонке посижу. На птичек погляжу. Не будет же Краснов торчать здесь вечно?
«И зачем он приехал?» — не удержавшись, я всё-таки посмотрела на парня. И, разумеется, в ту же секунду встретилась с ним взглядом. Щеки запылали, а сердце, окончательно взбесившись, отчаянно загрохотало в груди. Сдавшись, я отвернулась первой и запрокинула голову к небу. Прямо надо мной, на тонких ветках, угрожающе покачивались ярко-оранжевые абрикосы.
«И здесь абрикос. Преследует он нас, что ли?» — перед глазами, будто нарочно, всплыла картинка из прошлого, где Пашка, улыбаясь, вертит в руке маленький зеленый плод и говорит о том, что хочет быть со мной. Он тогда сказал мне, что мы ничего не потеряем…
Почему же у меня такое ощущение, будто я потеряла всё?
— Уезжай, — повернувшись к парню, устало попросила я. На душе вдруг стало до того тоскливо, что захотелось расплакаться. Не думала, что видеть его вновь будет так невыносимо.
— Сколько лет прошло, а ты все такая же упрямая, Сватова, — Паша отпустил кота на пол и спустился с крыльца. Я напряглась, приготовившись в любой миг сорваться с места. Но бежать мне пришлось не от Краснова, а к нему.
Я толком не успела ничего сообразить, как Пашка, преодолев в несколько шагов двор, потянулся за тяжеленными пакетами…Ноги сами понесли меня к парню.
— Стой! Тебе же нельзя! — выкрикнула на ходу. Ветер засвистел в ушах, а длинные косы лязгнули по спине. — Дурачок! У тебя же там рана разодеться! Стой, кому говорю! — я резко затормозила и вцепилась в крепкие запястья парня. В памяти вновь всплыл тот жуткий июньский вечер и залитая алой кровью белоснежная худи… От избытка чувств меня затрясло.
