А водитель уже никуда не торопится, и джип неспешно катит в сторону столицы. Сказывается усталость — по этому маршруту Эскалада едет уже второй раз за день. А еще Тихону хочется продлить этот отрезок времени — когда она спит в его машине, и есть только этот поздний вечер, переходящий в ночь, темнота, урчание мотора и негромкий рассказ о далекой Анголе трубы Ирвина Мэйфилда.
Это их время — его и Варино. Еще будут трудные разговоры и непростые ситуации. Они сделали только первый шаг. Первый, самый важный, самый значимый. Но он держит ее за руку, и она не отнимает руки, а это главное. И сейчас она здесь, с ним, в его машине, спит. И больше он ее уже не отпустит — какие бы трудные разговоры и непростые ситуации им не предстояли. Дальше — только вместе.
А сейчас — сейчас их время. Только для них. Тин снял одну руку с руля и протянул, коснулся ее волос. Да. Все. Его. И снова переключил внимание на дорогу.
____________
Варя так сладко спала, что около подъезда ее пришлось аккуратно потрогать за плечо — чтобы проснулась. Она смешно терла глаза и зевала.
— Уже приехали?
— Точно так, — улыбнулся Тин. — Выйдешь сама? Или на ручки?
Варя посмотрела через стекло на подъездную дверь. Помнится, когда-то ей очень хотелось, чтобы он взял ее на руки — перед тем самым «галстучным» свиданием. Мечталось об этом. Да, она оказалась права: Тихона Аристарховича хлебом не корми — дай возможность проявить силу богатырскую. И прооперированная рука не помеха.
— Не надо, я сама, — отпустила на волю ремень безопасности. — И не провожай меня. Все равно не…
И замолчала, не зная, как закончить фразу. Нет, явно Варя спросонья не очень хорошо соображает. И говорит тоже не очень связно. Тихон спокойно вытащил ключ из замка зажигания и открыл дверь. А спустя несколько секунд уже открывал дверцу с Вариной стороны и протягивал руку.
— Идем.
Ладно. Давай отложим финальный разговор до дверей квартиры.
А у двери квартиры Варя решительно повернулась к нему.
— Слушай. Знаешь… — тут решительность вдруг куда-то делась. — Я думаю, нам не стоит… То есть, я считаю, что мы не должны… И сейчас нам не нужно…
Тихон терпеливо ждал, когда она окончит свою мысль. А у Варвары в голове совсем каша, причем крутая такая. Всего там намешано. А еще из-за того, что спала сидя, немилосердно ныла шея и отдавало в голову, в виски. А там и так стучало на все лады. Что Варя натворила? А вот что. Простила. Замуж согласилась. С будущими родственниками познакомилась. И все это в каких-то полдня. Что с ней происходит? Хоть чему-то в своей жизни она хозяйка?! Или все теперь будет идти под дудку того, кто стоял сейчас напротив и спокойно смотрел на нее. Ожидая, пока Варя сформулируют свои мысли. И это ее разозлило всерьез. Что она девочка маленькая, чтобы за нее решали? Она взрослая женщина, врач и умеет называть вещи своими именами. И принимать удобные для себя решения. Пока еще поезд не уехал окончательно.
— Я считаю, что нам не надо жить половой жизнью до свадьбы.
Мысль правильная. Формулировка — идиотская! Половая жизнь. Варя на секунду зажмурилась. Господи, ну почему она не сказала как-то иначе?! Хотя бы «заниматься сексом». А Тихий сейчас совершенно точно скажет, что он согласен вместо «половой» на «диванную» жизнь.
— Хорошо, — кивнул Тин. — Ты права. Наверное, это правильно. И разумно. И… И, да, точно, ты права. Так будет лучше.
Вот так вот, да? После всего, что было сегодня в Эскаладе, у Вари получилось не показать изумление.
— Тогда — спокойной ночи.
— Спокойной. Я тебя… поцелую. Можно?
— В щечку?
— В ручку.
Ткнулся носом ей в ладонь. Потом прижался щекой. Поцеловал тепло и влажно. Шепнул ей туда что-то. Потом еще в запястье. Перевернул и легко коснулся тыльной стороны ладони губами. Потом еще погладил большим пальцем — ладонь, запястье. И отпустил ее руку.
— Иди, Варя. Устала же.
— А ты?
— Дверь за тобой закроется — и я пойду.
— Хорошо, — почему-то неуверенно кивнула она. Повторила еще раз зачем-то. — Спокойной ночи.
— Спокойной. Я завтра позвоню.
Она сделала это. Она закрыла перед ним дверь. В этот раз они остались по разные стороны. Должна гордиться собой. И она гордится!
Механически, на автомате щелкнула выключателем прихожей, потом кухни. Прошла туда-сюда несколько раз. С каждым разом все выше поднимая подбородок. Да, все правильно она сделала. Как и положено всякой уважающей себе женщине с чувством собственного достоинства.
Варя представила, как одобрительно кивает мать. Как поднимает вверх большой палец отец и таким же жестом реагирует брат. Как несколько раз хлопает ладошки Любава. Варвара в ответ милостиво кивнула им.
Серафима Андреевна склоняет голову — кажется, одобрительно. А воображаемый Аристарх Петрович почему-то ее перекрестил. Нина пожимает плечами. София кивает серьезно — но тоже, похоже, с одобрением. Лиза просто улыбается, наверное, еще не очень понимая, о чем речь. Поверь мне, Лиза, я все правильно сделала. Вырастешь — поймешь.
Варя остановилась в центре кухни, прервав свой мысленный, полный истинно королевского достоинства диалог с воображаемыми собеседниками. Замерла.
Зачем она его отпустила? Куда? На ночь глядя?!
Ведь вляпается же. Как пить дать — вляпается! Этот дурень и балбес просто чемпион в области собирания приключений на свою голову. Пуля в плече. Распоротая щека. Отобранное пальто и часы. Он просто не может не вляпаться в какие-то неприятности, потому что… потому что! Видимо, человек такой. И нельзя его отпускать ночью никуда из дома. Нельзя. Да чем она думала?!
Варя кинулась к окну, чуть не расплющила о стекло нос. Вон, Эскалада стоит на месте, Тихона не видно. Теперь что — кричать ему посреди ночи на весь двор: «Тихон, вернись!». Нет, лучше догнать, если быстро — должна успеть, пока он машину заведет, пока развернет.
Варя опрометью сорвалась с места. Обулась, не глядя, зажала в кулаке ключи и надавила на ручку двери, распахивая.
За дверью стоял он. Чуть в стороне, так, что распахнувшаяся дверь его не задела, опершись ладонью о косяк и низко склонив голову, стоял Тихон Тихий.
Варя замерла. Лишь пальцы разжались и мягко шлепнулись на коврик ключи.
— Ты не ушел… — выдохнула она.
Тин поднял голову и их взгляды встретились.
— Не смог уйти.
Действие шестнадцатое. На сцене гаснет свет. Но действие продолжается
В авторской суфлерской будке, нарушая всю интимность момента, шуршат фантиком от конфеты и нагло ждут предложений от кондитерских концернов по поводу продактплейсмента.
