Всю дорогу домой наблюдала за точеным профилем мужа и не решалась заговорить. Фиг поймешь, что за муха его укусила. О работе спрашивать не было смысла — всё равно не расскажет. На языке вертелось что-то хорошее, легкое. Хотелось рассмешить, но сдерживала сей порыв.
Когда Влад поспешно снял с себя пальто и вышел на балкон, затревожилась. Вдруг чем-то расстроила и даже не в курсе? Вдруг на работе полный трындец? С него станется.
Вышла следом, поежившись от холода, таким образом, понадеявшись надавить на жалость и затащить в гостиную. Ещё не хватало, чтобы заболел.
— Влад, что случилось? — подошла со спины и, прильнув к сильному телу, обняла за талию. — Не молчи. Поговори со мной. Может, я обидела тебя? — почувствовала, как напряглись мышцы. Неужели и правда, обидела?
— Чем ты меня можешь обидеть? — вздохнул, накрыв её холодные руки своими горячими. — Не грузись.
— Не-е-ет, так дело не пойдет. Давай, выскажись!
Влад осторожно разомкнул её руки и, подтолкнув в квартиру, вошел следом.
— Давай уедем после Нового Года куда-нибудь? — предложил неожиданно. — Не важно куда, лишь бы уехать. Можно и к твоей бабке в деревню. Можно — и на острова.
Стася не поверила в такой поворот. Обрадовалась.
— На острова вряд ли, у меня и загранпаспорта нет. А вот к маме — запросто. Тем более она звала нас в гости на Рождество.
— Договорились, — прошел на кухню и включил кофеварку. Пока она занималась доверенной миссией, Стася наблюдала за Владом: как сел за стол, как сбросил пиджак и перекинул через спинку стула, как закатал рукава белоснежной рубашки, оголив крепкие запястья. Бурлящая внутри радость моментально испарилась, стоило посмотреть на уставшее лицо.
— Ты так и не сказал, что случилось? Смотри, если не ответишь, я начну накручивать себя и обещаю устроить вынос мозга. Ещё будешь умолять развестись, а я, действуя на зло, не буду соглашаться.
Шамров улыбнулся и, протянув руку, дернул девушку на себя, заставив плюхнуться к себе на колени. Как только она оказалась прижатой к груди, поцеловал в макушку и протяжно выдохнул:
— Не бери в голову.
Не поверила. Чтобы не говорил, как бы не говорил, не смогла спокойно закрыть глаза и приняться распивать кофе, словно ничего не произошло. Решила двигаться по протоптанной дорожке.
— Если это из-за Димки, то… — начала осторожно, но Влад не дал договорить. Взял её за лицо, чуть сдавив скулы, и слегка приподнял. Настолько, чтобы можно было беспрепятственно припасть к губам.
Не проходило наваждение. Чтобы не делал, где бы не находился, постоянно думал о ней. Постоянно ждал вечера, чтобы слиться, стать единым целым.
Поцеловал. С жадностью. Покусывая.
— Влад…
— Сейчас, родная, сейчас… — поднял с колен, быстро поднялся сам и помог ей избавиться от плотной джинсовой ткани. Потом стащил с себя брюки вместе с боксерами и кружевные трусики с девушки. Рванул обратно к себе на колени, и она, разведя бедра, с глубоким горловым стоном приняла его в себя, вскрикнула от остроты ощущений.
— Вот так… — зашептал, прижавшись губами к виску в попытке справиться с бешеным пульсом. — Моя… только моя.
Руки, с силой сжимавшие до этого её талию, быстрым, ловким движением сняли с неё вязанный свитер и умело стащил бюстгальтер, выпустив на волю отяжелевшую грудь, к которой сразу приник голодными губами.
Божеее, да она задыхалась от накрывших ощущений и не знала, за что ухватиться, чтобы остаться на плаву, и не уйти с головой в состояние бесконтрольного безумия и пошлости.
Ушла… Полностью. Основательно.
Влад стал двигаться ещё сильнее, ещё глубже. Обрушился на мягкие, податливые губы почти болезненным поцелуем. И она ответила. С таким же напором, страстью, впившись ногтями в мужские плечи и слегка прикусив за губу, а потом и вовсе потерлась сосками об его грудь.
Шамров застонал от наслаждения и с силой сжал в ладонях упругие ягодицы. Как же сводило с ума её желание. Хотел, чтобы она дышала им так же, как он дышал ею. До последнего вздоха. Мягко коснулся губами виска, уткнулся в волосы, глубоко вдыхая их запах. Сердце бешено колотилось, наполняя тело мелкой дрожью.
Стася прижалась покрепче, обвив руками мужскую шею и застыв на короткий миг, почувствовала внутри мощное сокращение мышц. Она снова была за гранью реальности. Всё потеряло свое значение. Был важен только он.
Положив тяжелые руки на её плечи, Влад прижался ртом в крепком поцелуе и следом рвано произнес в приоткрытые, истерзанные губы:
— Я дурею от одной только мысли, что если бы не я, ты была бы с ним. Жила бы себе спокойно, припеваючи.
— Возможно, — сразу догадалась о ком речь и так же рвано выдохнула, успокаивая ошалевшее сердце. — Никто не знает наверняка. Но и ты был бы с другой, не повстречай меня.
Он чуть-чуть отстранился, настолько, чтобы можно было увидеть свое отражение в серебристых глазах.
— Нет!.. Не был бы!
Стася коснулась тоненькими пальчиками его виска, спустилась по точеной скуле, погладила шею, коснулась носом небритой щеки и прошептала:
— Тебе не стоит ревновать меня к Димке. Я сказала ему то, что навсегда отбило желание ухлестывать за мной.
— Надо же!
— Угу.
— И что же ты ему сказала?
— Что люблю тебя…
Глава 19
Как Стася и предполагала: строить планы с Владом — гиблое дело. Мало того, что поездка к матери накрылась медным тазом, так и новогодняя ночь могла закончиться не пойми как.
Когда узнала, что Шамров может прийти только под утро — принялась ругаться матом как заправский сапожник. И от кого узнала? От Харчук! Её возмущению не было границ. Подруга по несчастью рвала на себе одежду и грозилась опрокинуть на голову Мишке тазик с Оливье, который собиралась приготовить, следуя традиции. Вот это масштабы. Целый таз салата. Не то, что некоторые.
Уже десять часов дня, а она до сих пор нежится в постельке, распластавшись на груди любимого. Непередаваемые ощущения. Часто так засыпала, часто так пробуждалась. А сегодня особенно не хотелось открывать глаза.
Если бы не Джой, валялась бы до самого вечера. Но животному не откажешь в еде, пробежке и глотке свежего воздуха. Пришлось вставать.
— Джой, твою ж мать! — сонно, с хриплыми нотками в голосе простонал Влад и прошелся ладонями по лицу, будто умываясь. — Как же ты мне дорог.
Снизу в ответ послышался призывной лай. Стася засмеялась, накрыв голову подушкой.
— Ничем не могу помочь, — послышалось приглушенно. — Утренние прогулки за тобой.
Шамров навис над ней и начал щекотать, побуждая обратить на него внимание. Она так и сделала, принявшись безобидно молотить подушкой по его плечу, спине, лицу, да так увлеклась, что пропустила момент, когда стоило поменять тактику, и оказалась подмятой под сильное тело с зажатыми над головой руками.
Влад прижался к трепещущей коже, буквально распластав под собой, и укусив за мочку уха, вызвал мурашки по всему телу.
Невинная шалость переросла в далеко не в невинное возбуждение. Это понял по увеличенному члену, учащенному дыханию и сухости во рту. Чувство покорности лишь на короткий миг мелькнувшее в серебристых глазах сменилось вызовом, побуждающим к действию. Любил в ней эту черту — невинную порочность. Она прекрасно знала силу влияния своего тела на его разум. Ей только стоило призывно облизнуть чувственные губы, сексуально вильнуть бедрами, как у него слетали тормоза; как кровь, до этого бежавшая по венам, сосредотачивалась в паху, грозясь разорвать его ко всем чертям.
А ещё ему нравилось в предрассветных сумерках разбудить её легкими поцелуями и воздушными ласками. «Завтракать» ею. Пробовать на вкус, считывая мельчайшие признаки зарождавшегося желания, упиваться ими до тех пор, пока она не открывала глаза, судорожно вздыхая и не притягивала за шею к себе, прося о большем. Тогда он, будучи уже на грани, брал её сонную, нежную и податливую до последней судорожной дрожи. До тихого шепота, в котором звучание его имени вызывало легкий трепет. Такие моменты ценил больше всего.
