— Что?
— Ты знаешь что. Не притворяйся дураком. Тебе не идет.
— Что?
— Ничего. Я не хочу к себе домой. Я хочу к тебе и точка. Разворачивайся.
— Я везу тебя домой, Полина, и точка.
— Нет!
— Да, — безапелляционно добавил Алмазов дико раздражающим спокойным голосом.
— Ты понимаешь, что это нерационально? Сначала приехать ко мне, чтобы что-то там мне доказать, потом от меня — к тебе. Время профукаем и бензин, который нынче дорого стоит. Оно вам надо, Сергей Александрович?
— Мне купон подарили на сто литров. Надо тратить, — ну каков же гад!
— Сережа, развернись, пожалуйста, и отвези нас к тебе домой, — после минутной паузы, во время которой я не только успокоилась, но и вновь приобрела способность ясно мыслить, весьма доброжелательно попросила я. Откажется — не проблема. А вообще, так даже лучше. Это идеально, черт возьми, чтобы мой первый секс был не только на моем постельном белье, но и в окружении родной обстановки.
— Далеко пойдешь.
— Ты о чем сейчас?
— Сережа… Хорошо звучит. Первый раз ты озвучило так мое имя.
— Да у меня сегодня вообще все будет в первый раз, Сережа, — на мою реплику Алмазов, к счастью, улыбается, но не демонстрирует это мне, как был сосредоточен на дороге, так и остался.
— Будешь спать первый раз одна в доме? Хотя стой, ты же у нас уже была одна дома, когда Макдональдса пережрала. А что за первый раз тогда?
— Вы меня сегодня пенетрировать будете, Сергей Александрович. Леопольдом, если непонятно.
— Пенетрировать?
— Так точно. Синонимы напомнить?
— У меня хорошая память, не стоит.
Больше Алмазов ничего не сказал, и также в полном молчании доехал до моего дома.
— Ложись спать и не забудь отправить брату фото. Мало ли забыла. Я заеду за тобой в полдесятого.
— Проводи меня до двери.
— Мы и так стоим у твоего забора.
— Ну мало ли во дворе какие-нибудь опасные животные, лес все-таки вокруг.
— Полина, выходи.
— Ты серьезно?
— Да.
А вот этого уже, мягко говоря, выводит из себя. Раз, два, три, четыре, пять… резко наклоняюсь и скидываю с себя босоножки. А вот дальше сама не поняла, как решилась на это и самое главное каким образом полезла, точнее взлезла на Алмазова. «Тюлень выбирается из воды», именно так я бы назвала картину того, как я лезла на Сережу.
— Черт, как же неудобно, — запыхавшись от своих же действий, еле-еле шепчу Алмазову в шею, уперевшись руками в его грудь. А вот он вместо того, чтобы хоть что-то сказать — ржет. — В кино это как-то выглядит краше. Ладно, это все лирика, — хватаюсь за пуговицы его рубашки, и непослушными пальцами принимаюсь их расстегивать. — В кинотеатре ты сказал, что тебе нравится, что я проявила инициативу. Сейчас я ее проявляю во всей красе. Я хочу, чтобы это произошло сегодня, сейчас. Если надо будет — притащу тебя силой к себе. Все, сказала — хочу сейчас, значит сейчас.
— А я сказал убери свой гонор, — обхватывает мое лицо одной рукой, чуть сжимая подбородок, второй же сжимает поясницу. — Уверена значит, — скорее не спрашивает, а утверждает.
— Уверена, — тихо бормочу себе под нос. Вдобавок киваю, улыбаясь при этом.
— А что изменилось за несколько часов? — недоверчиво смотрит на меня.
— Ничего. Хочу и все, — дышу ему в губы, смотря прямо в глаза. — Ну давай уже начнем, Сережа, — специально так произношу его имя, ловя реакцию, которая не заставляет себя долго ждать…
Глава 32
Сережа медленно наклоняется к моей шее и, молча, едва ощутимо проводит по ней губами. Целует мягко, я бы сказала нежно, как будто я не человек, а что-то очень-очень хрупкое. Единственное, что говорит об обратном — это хватка его рук на моей талии. Слишком сильный контраст. Забавно, но захват его рук мне нравится значительно больше, чем дразнящая, а по другому ее не назвать, нежность. Алмазов скользит губами вверх, задевает мочку уха и чуть прикусывает ее, вызывая во мне улыбку. А в следующую секунду, как гром среди ясного неба, тихий, вкрадчивый шепот на ухо:
— Иди спать. Завтра увидимся, — уже громче произносит он и, не дав мне опомниться, быстро чмокает в губы. И уже в следующее мгновение пытается снять меня с себя.
Да уж, не такой я ждала от него реакции. В меня словно вселился дьявол, несмотря на крайне неудобное положение и разведенные ноги, сопротивляюсь, что есть сил. При этом со стальной хваткой цепляюсь обеими руками в полурасстегнутую рубашку Алмазова.
— Я не сильна во всех этих делах, но то, что ты сейчас делаешь, кажется, зовется — «набивать себе цену». Это вроде как девушка должна делать, разве нет, Сергей Александрович?
— Обычно, да. Но я делаю сейчас лишь то, что мне кажется самым правильным на данный момент. И это не набивание цены. Ты согласна пойти дальше — замечательно, я рад. Правда. Только сейчас иди домой, прими душ, расслабься и выспись, а завтра на трезвую голову, не спонтанно, а вполне взвешенно, займемся чем хочешь, в том числе и сексом. На моей территории, — сразу добавляет Алмазов.
— Повторяю последний раз — я трезвая. Спонтанное решение — это пойти в бар и заказать себе виски, чтобы мама не только удивилась тому, что я возвращаюсь домой под утро, но и отстала от меня со своими просьбами познакомиться с кем-либо. Тогда, равно как и прийти к тебе на ночь глядя, было попыткой доказать что-то другим. Сейчас, Сережа, — по слогам произношу его имя, продолжая расстегивать пуговицы на его рубашке. — В моем доме не горит свет. Там есть только три живые ножки, точнее лапки. И это лапки не моих родителей, а Симбы. Моему коту ничего не надо доказывать. Я сейчас пытаюсь поскорее стянуть с тебя рубашку, потому что хочу этого сама. Я понятно говорю? — уверенно произношу я, и облегченно выдыхаю, осознав наконец-то, что справилась с дурацкими пуговицами.
— Вполне.
— Ну так если вполне,
