ко мне на приём, проверю процесс заживления. Пару деньков советую не мочить. Больничный нужен?
— Да, — кивнул Миша.
— Нет, — мотнула головой я.
— Тебе нельзя работать с такой рукой, — зашипел Дементьев.
— Без больничного, — настойчиво подчеркнула.
Рука уже не пульсировала. Повязка надёжно защищала свежие швы. Миша посадил меня в машину и вырулил со двора больницы. Ехал молча, периодически потирая глаза. Наконец проронил сиплым голосом:
— Ты же понимаешь, что ты замужняя женщина едешь домой к холостому мужчине? Мне бы не хотелось стать причиной ваших раздоров.
Я молчала, долго не решаясь, что сказать. Но душа требовала излиться, а этот мужчина всегда был скор на слушанье. Решилась.
— На днях я убила ребёнка Германа и Лики, — горько уронила в пол. Миша дёрнул машину. Благо в утренние часы дороги пустые. Сглотнул. Сон с его лица, как рукой сняло. Молчит, не перебивая моё откровение. — Он избегает меня, не говорит со мной, дарит ей корзины с дорогими букетами. А сегодня пришёл дико пьяный и сказал то, что никак не укладывается в моей голове, — из глаз вновь потекли слёзы. — Он сказал, что я переспала с его братом… Но я не делала этого… А… а он прямо уверен. И… Лика говорила… Я сейчас вообще ничего не понимаю…
— Так, стоп! Ты типа изменила Герману, но он и ухом не повёл?! Он же тогда в больнице меня чуть в клочья не порвал из-за тебя. А тут смолчал? Братская любовь?
— Сама не понимаю, — плакала уже неприличным и противным напором. — Сказал только, что ничего страшного… что верит мне…
— Фигня какая-то, — усмехнулся мужчина. — Он что-то не договорил…
— Но факт есть факт. Лика не лгала и он бы не взял всё это с потолка, — откинулась на сиденье, уже молча глотая воду из глаз.
Миша притянул меня одной рукой к себе и прижал к груди.
— Чёрт с этим, Вик. Не плачь. Очухается и поймёт, что натворил. Этот дурак сначала рушит всё, а потом возводит из обломков, — гладил по волосам.
Квартира хирурга была аналогична операционной. Педантичная чистота, ноль пыли, все предметы обихода на своём месте, даже книги составлены в алфавитном порядке.
— Тут наверное даже отпечатков пальцев нет, — пошутила я.
— Если хочешь знать, это всё вытворяю не я, а горничная. Да, я люблю чистоту, но иной раз после её уборки на стулья газетку подкладываю, чтобы мой зад ненароком не оставил на нём свой след.
— А если буквы газет отпечатаются? — улыбнулась озорно.
— Боюсь даже представить.
Миша сварил кофе. Потом долго спорила с ним, не разрешая греть пирог в микроволновке. Терпеть не могла, когда тесто становилось после этого мокрым и резиновым. Заставила разогреть духовку.
— И отчего ж ты так дорога-то мне? — ворчливо подтрунивал мужчина.
Кофевар из него не мастер, но мне дико хотелось дозы кофеина. Потом заставил принять ещё дозу антибиотика. После гостеприимный хозяин растелил мне свою постель, а сам устроился на диване.
— Часов пять на сон ведь нам хватит? — смотря на будильник, спросил он. — До полудня тебя не успеют хватиться.
— Да, — но мысленно мечтала, чтобы и не хватились. — Спокойной ночи, Миш, — молвила я, когда свет в квартире погас.
— И тебе, Вик, — ответил в тон и проскрипел диваном.
Сон навалился сразу, но очень тяжёлый, мучая кошмаром. Вновь кого-то ищу, хочу оправдаться. Тело металось чуть ли не в агонии, заполняя бредом. Сквозь дрему вздрогнула и распахнула веки. Миша обеспокоенно склонился надо мной, трогая лоб и щёки. В теле чудовищная ломота, озноб прошибал насквозь, зубы отстукивали дробь. Мужчина сунул руки ко мне под футболку и выудил из подмышки электронный градусник. Когда успел поставить?
— Тридцать девять и четыре, — констатировал он. — Ты вся горишь. Чёрт!
За окном было уже светло. Миша метнулся к телефону.
— Да, это я. Не знаю. У неё температура скакнула. Да, пила. Если инфекция попала?! Понял. Давай, жду. Спасибо тебе.
Вернулся ко мне. Погладил липкое от пота лицо. Видела, что мужчина обеспокоен не на шутку, даже напуган.
— Ин… инфек-кция? — стуча зубами переспросила.
— Надеюсь, нет. Дима уже едет.
— Х-хорошо. П-почему так холодно?
— С такой температурой по другому никак, — постарался улыбнуться.
Я продолжала дрожать и стучать зубами, а Миша держал за руку и периодически сменял компресс на лбу.
Дмитрий приехал через полчаса и принялся тормошить меня, вертеть, осмотрел рану на руке.
— Это ангина, — закончив, подытожил он. — Сейчас сделаем укол от температуры. Антибиотики продолжайте пить. Плюсану ещё одни, а здесь лекарства, которые надо будет докупить.
Укол в ягодицу почти не ощутила, пока меня колошматило от холода. Голова разрывалась болью. Врач ушёл, а я слушала копошение Миши в недрах его аптечки. Посмотрел на меня.
— Скоро температура спадёт. Попробуй уснуть.
— Ер-рунда снится, — мотнула категорично.
— Сон лучшее лекарство, — улыбнулся мягко.
— Н-не в моём с-случае.
— Ты упрямая, но только вечно не с теми, кто этого заслуживает, — проговорил он, понуро глядя на меня.
Снова чёртов хирургический нож во спасение, но хирург должен помнить и о обезболивающем, что Миша неожиданно и сделал. Подошёл к постели и лёг со мной рядом, поверх одеяла. Дрожа, прямо с удовольствием прижалась к мужчине, уткнувшись носом в его грудь. Почувствовала невесомое касание губ на виске. Стало удивительно спокойно и уютно. Антибиотики и жаропонижающие сделали свою работу и я провалилась в крепкий сон.
Гера
Работалось с трудом. Мысли всё время крутились в негативе, возвращая в прошлое.
Я ни разу не приходил туда за эти три с половиной года. А стоит ли? Ему даже имя дал не я, лишь потому что могила не должна быть безымянной. Бермуд Илья Германович. Бред. Страшный бред. И со мной. Двадцать три недели. Ни месяца, ни лет, а недель. Всего ничего, но такая боль, что эхо её ношу до сих пор.
Того ребёнка безумно хотел и ждал, этого не хотел, но тоже ждал. Я бы сделал всё, пошёл бы на любое преступление, но рано или поздно забрал бы его у Лики, чтобы воспитать самому… вместе с Викой. Да что там говорить! Я видел свое чадо на руках жены, а не той придурковатой особы. Это стало моим планом. Мечтой.
Но теперь… Это уничтожено. Ими двумя. На кой черт, нужно было выяснять отношения в столь травмоопасном месте?! Глупые бабы! Из-за какого-то, блять, мужика… Из-за меня! Сука! Я тот ебанутый мужик, который не смог разобраться со своими женщинами как положено и основательно. Из-за этого погибло невинное дитя. Только моя вина!
