ни Мэтт, ни кто-либо другой из присутствующих не был в силах оторвать глаз.
– Она училась! – с гордостью прокомментировала Луна. – Ива может научиться чему угодно, если только захочет.
Глядя на то, как Ива танцует, Мэтт вдруг осознал, что брошенными однажды с горяча и по пьяни словами не только покалечил её, но и похоже, сломал свою собственную жизнь.
Mcevoy – Wicked Game
Мэтт ощущал физически, как крошится укрытый мраморной плиткой пол террасы. Медленно, но уверенно пол превращался в мир под его ногами. Он рванул в дом, залетел в собственный кабинет, открыл мини-бар, откупорил первую попавшуюся бутылку и сделал несколько больших глотков – он ни за что бы не притронулся к выпивке, привезённой в его дом Амиром. Горло обожгло, но в груди всё равно пекло сильнее. Он выпил ещё, прилично опустошив бутылку, но лекарство упорно не желало помогать.
Собственно, Маттео вовсе и не ждал от виски болеутоляющего эффекта, что ему было нужно – так это срочно навести порядок в голове и решить, что делать дальше.
Сдаваться он не собирался.
Мэтт метался по собственному кабинету, как загнанный зверь по клетке перед забоем.
«Должен быть выход, должен быть» – повторял он сам себе нарезая круги. Даже мать не смогла бы помочь ему советом в столь затруднительной ситуации, будь она жива.
«Думай! Думай!» – приказывал он себе снова и снова.
Что ещё можно сделать? Как исправить если не всё, то хотя бы то, что ещё можно исправить?
«Это моя Эва, она создана для меня, как и я для неё…».
Он остановился. Эта мысль впервые осенила его.
Не только она для него, но и он для неё. Не только она должна сделать его счастливым, но и он её.
И если она – единственная, кто способен на это, то и он – единственный, с кем она по-настоящему будет счастлива. Что если Амир – это его вариант Софии, бестолковая, бессмысленная потеря времени, сил и ресурсов? Он теперь это понимает, а неопытная в таких делах Ива – нет. Но он не пустит эту глупость на самотёк, он не позволит ей повторить свою же ошибку!
Мэтт ещё раз основательно хлебнул из бутылки – хоть и сам не понял зачем, решимости у него и так было хоть отбавляй, да она просто из ушей у него лезла – и выскочил на террасу.
Ивы нигде не было видно, а искал он её глазами не то слово усердно. Амир тоже куда-то пропал, и сердце Мэтта ускорило и темп, и силу своих ударов, отдаваясь и в зудящих пятках и даже почему-то пульсировало в кулаках.
Внезапно к его шее прикоснулись губами, ласка была такой нежной, такой умиротворяющей, что он даже прикрыл глаза, сглотнув и на секундочку представив, будто случилось какое-нибудь чудо, и Ива нашла его, отыскала среди сотен, тысяч, миллионов мужских особей, и потянулась, чтобы оставить свою метку.
– Вот так… – ласково и с удовлетворением прошуршал ему на ухо голос Софии. – Так-то лучше… узнаю моего любимого, всегда горячего и готового Мэтта…
Он открыл глаза, и София поняла, что погорячилась. Это был не её Мэтт, точнее, это был совсем не тот Мэтт, при участии которого она когда-то рассталась с девственность, впервые попробовала оральный секс и не только его, от кого однажды решила родить ребёнка, с кем захотела семью. Это был совершенно незнакомый ей мужчина с тёмными пятнами вокруг глаз и настолько тяжёлым взглядом, которым, казалось, можно было крошить Кордильеры, вбивать их обратно в земную кору, а может, и двигать тектонические плиты.
Этот взгляд был не только тяжёлым, но и каким-то иным. В нём не было ничего из того, что когда-то её привлекло и годами удерживало рядом: ни капли лёгкости, игривости, шаловливой готовности к любым приключениям и свободолюбия. Это был взгляд человека, скованного кандалами, лишённого возможности свободно и полной грудью дышать, это был человек страждущий и страдающий по ему одному ведомым причинам.
София вдруг поняла, что никогда Мэтта до конца не знала, что он так ловко годами маскировался, скрывая в себе дебри и лабиринты человеческой души, что она ни разу не заподозрила в нём человека, тонущего в собственной сложности. Софию пугала эта сложность на грани помешательства. Она была с Мэттом именно из-за его лёгкости, из-за способности превращать жизнь в праздник, и только теперь поняла, что праздник он создавал в первую очередь для себя, а теперь выглядел так, словно сбросил маскарадный костюм, и под ним оказался усталый, измождённый актёр.
Однако длинные жизненные пути Мэтта и Софии переплелись на целых семь лет не просто так: они во многом были похожи, хоть и радикально отличались в главном. София тоже не привыкла сдаваться и отступать. Сражалась она «за своё» с размахом, и боевые действия, порой, принимали разрушительный характер.
Давным-давно, в двенадцать лет, она только пробовала этот мир на прочность и часто сама диву давалась от того, насколько люди глупы и как легко позволяют собой управлять. Даже Мэтт, который единственный из всех вызывал у неё неподдельное уважение, даже он однажды в детстве легко позволил себя использовать.
Мэтт нравился Софии, но он также нравился многим, и в том числе её подруге Иве. София и не надеялась на успех, вбрасывая в пространство идею о том, как забавно было бы заставить нарисовать мужской орган строгую и вечно зажатую всезнайку Иву. Сделала она это так виртуозно, что возмужавший и поумневший Мэтт до сих пор был уверен в том, что идея принадлежала ему. Не то что бы София всерьёз видела в Иве угрозу своим романтическим планам (где Ива и где София!), просто ей было интересно потренироваться на мелких сошках прежде чем вступать в схватку с настоящим соперником.
Кто же мог представить, что этим самым настоящим соперником в будущем окажется именно Ива?
Однако после того как Ива прилюдно-демонстративно пригласила Амира на танец, София поняла, что смысла воевать с ней нет, и сосредоточиться нужно на Мэтте. Мэтт, как и София, был человеком рациональным, логичным, чаще поступающим так, как выгодно, а не так, как требуют эмоции. Она была уверена, что они смогут договориться.
Но всё-таки… София ухмыльнулась: кто бы мог подумать, что звезду класса Маттео России однажды отвергнет самая серая из мышей – Ива Джонсон, та самая, над которой потешался весь класс. Слабачка и ничтожество Ива, которая оказалась не в состоянии продержаться до конца даже средней
