конференц-зала. —
Где, черт возьми, она?
— Полегче, здоровяк, — говорит Грейсон, поднимаясь со своего стула за длинным столом красного дерева. Он поднимает руки, на его лице извиняющаяся улыбка. За столом сидят еще десять человек, некоторых из них я узнаю, некоторых — нет.
Но я сразу замечаю этого уродливого ублюдка, Фому Аквинского, главу группы по допросу особо ценных задержанных.
Грейсон прыгает передо мной, когда я с рычанием бросаюсь в его сторону.
— Деклан! Остынь, черт возьми!
Он пытается заставить меня притормозить, толкая и оттесняя меня назад каждой унцией своей немалой силы, но в моих венах засел демон ярости, жаждущий крови. Ничто на этой земле не помешает мне пустить кровь.
Я отталкиваю Грейсона в сторону и бью Томаса по лицу.
Он с криком откидывается на спинку стула, ноги разводит в разные стороны. Он с глухим стуком падает на пол конференц-зала, перекатывается набок и начинает молотить руками, пытаясь подняться на четвереньки, чтобы отползти подальше. Гребаный таракан.
Прежде чем я успеваю пнуть его в живот, на меня набрасываются трое мужчин.
Они опускают меня на пол. Я встаю через несколько секунд и направляюсь обратно, чтобы вышибить дух из их босса.
Я резко останавливаюсь, когда оставшиеся за столом мужчины — теперь уже все на ногах — достают пистолеты из кобур под пиджаками и направляют их на меня.
— Всем успокоиться! — командует Грейсон, протягивая руки. — Он дружелюбный! Уберите свое оружие! Это приказ!
Мужчины неохотно подчиняются ему. Они сердятся и ворчат, но подчиняются.
Этот парень всегда был гребаным миротворцем.
Тяжело дыша от ярости, я указываю на него.
— Я возлагаю на тебя ответственность за это. Если на ней будет хоть крошечная гребаная царапина, если появится хоть один крошечный синяк, я убью тебя и твоего дерьмового босса.
Мужчина, о котором идет речь, все еще пытается подняться на ноги. Он хватается за край стола для совещаний, как за спасательный круг, и смотрит на меня так, что видны белки его глаз, зажимает кровоточащий нос.
— Я засажу тебя в тюрьму, ты, маньяк! — визжит он. — Ты не можешь приходить сюда и нападать на членов федерального правительства!
— Я могу, и я это сделал, и если ты не заткнешься, я сделаю еще хуже. Где она?
— Она в камере предварительного заключения, — говорит Грейсон успокаивающим тоном. Вместо этого он водит ногтями по классной доске.
— В камере предварительного заключения? — Я гремлю, взбешенный. — Ты посадил мою женщину в чертову камеру предварительного заключения?
— Она в порядке. На самом деле, прямо сейчас она спит. Хорошо? Успокойся, брат. Успокойся.
— Не надо мне этого чертова «братского» дерьма, ты, предательский ублюдок. О чем, черт возьми, ты думал, когда забирал ее? Я совсем свихнулся, черт возьми!
— Я знаю, и мне жаль. Но это был единственный способ, которым мы могли проверить ее. Мы не могли сообщить тебе об этом заранее. Ты знаешь, что к чему.
Проверить ее? О, чертов Иисус Христос.
— Я сказал, что потенциально хотел бы сделать ее своим активом! Потенциально! Я никогда не давал тебе зеленый свет!
Он смущенно пожимает плечами.
— Я же говорил тебе, что должен был поднять его на флагшток. Это то, чего хотело высшее руководство. И теперь мы знаем.
Тяжело втягивая воздух в легкие, я сжимаю руки в кулаки и пытаюсь сдержать желание убить его, отчего мне хочется несколько раз ударить этого ублюдка ножом в лицо, пока он не станет таким же неузнаваемым, как фунт мяса для гамбургера.
— Что ты знаешь? О чем ты вообще говоришь?
— Он говорит о твоей маленькой подружке! — визжит Томас, все еще стоя на коленях на полу. — Она такая же сумасшедшая, как и ты!
Я указываю на него, кровь пульсирует у меня перед глазами.
— Скажи это еще раз. Продолжай. Назови ее сумасшедшей еще раз.
— Что он имеет в виду, — успокаивающе говорит Грейсон, кладя ладонь на мою вытянутую руку, — так это то, что она прошла проверку с честью.
Я опускаю руку. Когда я просто смотрю на него, он кивает.
— Она отказалась признать, что вообще тебя знает, даже когда мы показали ей фотографии.
— Какие фотографии?
— Не встревай во все это. Ты знаешь, как это работает. Хочешь, чтобы я рассказал тебе подробности или предпочитаешь продолжать изображать разъяренную гориллу?
— Ты можешь рассказать мне по дороге туда, где ты ее держишь. И да поможет мне бог…
— Знаю, — сухо говорит он. — Если у нее будет хоть малейший синяк, ты меня убьешь. Принято.
Он направляется к двери, зная, что я последую за ним. Выходя из комнаты, я замечаю, что у одного из мужчин, наставивших на меня пистолет, два синяка под глазами и белая полоска медицинской ленты поперек распухшей переносицы.
О, детка. Мой свирепый маленький лев. Подожди еще немного, я иду.
Мы идем по лабиринту коридоров, наши шаги эхом отдаются от пола. Морские пехотинцы в военной форме кивают нам, когда мы проходим мимо. Мы спускаемся на лифте вниз, затем выходим в небольшую комнату с видом на грузовой отсек судна.
Это огромное пространство. Три этажа укрепленных сталью стен длиной с футбольное поле. Основную часть пола занимают металлические транспортные контейнеры, сверху и по бокам окрашенные в белый цвет буквой и цифрой.
— Она в С-9, — говорит Грейсон, указывая на красный металлический контейнер без окон.
— Я убью тебя за это.
— Чувак, ты же знаешь, что я не командую. Ты начинаешь говорить о том, чтобы сделать кого-то ценным сотрудником, и колесики начинают вращаться.
— Почему ты ждал почти четыре чертовых дня, прежде чем сказать мне, где ты ее держишь?
— Стандартная оперативная процедура. Большинство людей сдаются во время собеседования при приеме на работу. Те, кто проходит это, должны быть изолированы без пищи и воды на семьдесят два часа, чтобы посмотреть, сломает ли это их. Что почти всегда и происходит.
— Без еды и воды?
Он поворачивается ко мне с полуулыбкой.
— Ты сосредотачиваешься не на том дерьме, Дек. Она прошла. Чертовски твердолобая. Она даже не прогнулась.
— Я мог бы сам сказать тебе это, чертов придурок.
Он хихикает.
— Она сломала Клиффу нос по пути сюда. Сбила Аквинского с ног ударом ноги в коленную чашечку во время ее допросов. Заместитель директора впечатлен.
Он снимает трубку висящего на стене телефона и набирает номер.
— Выгрузка на С-9. Документы оформлены. — Он слушает мгновение, затем говорит: — Принято, — и вешает трубку. Он поворачивается ко мне. — Это займет некоторое время. Они приведут ее в порядок, допросят и дадут что-нибудь поесть. После этого она вся твоя.
