– Анюта, что ты так долго! – ласковый баритон наотмашь хлестнул Лену и нежно обвил его стройную спутницу.
«Вот и все». Лена была выжата как лимон. До последней капли.
Она не помнила, как добралась до дома, как разделась. Ее лихорадило все выходные. Вероника Федоровна робко суетилась вокруг замкнувшейся в себе дочери и поила ее чаем с малиной. К вечеру воскресенья температура спала, а в понедельник бледная и измученная Лена уже сидела в своем кабинете. Судьба не просто повернулась к ней спиной, а еще и отвесила унизительный пинок, мерзко хихикнув для закрепления эффекта.
Однажды на обеде к ней подсела Марина. Они долго говорили ни о чем, Марина явно на что-то намекала, но Лена с некоторых пор перестала вникать в смысл разговоров, не относящихся к работе. Она только вежливо поддерживала беседу ничего не значащими репликами. В какой-то момент до Брусникиной дошло, что сотрудница категорически не воспринимает суть беседы:
– Слушай, зайди-ка ты ко мне в конце дня в кабинет. Разговор есть. Слышишь?
– А? Да, зайду.
– Ко мне. В кабинет, – на всякий случай чуть ли не по слогам повторила Марина.
– Зайду, зайду, – Лена посмотрела на нее вполне вменяемо. – Я же не глухая.
Накануне к Брусникиной пришел Миша.
– Марина, ты про Стаса в курсе? – это был скорее не вопрос, а утверждение.
– Естественно, – степенно кивнула она. – Ты посплетничать пришел?
– Я за помощью. Все. Кранты. Я один никак не могу. У него же крыша едет. Ты за боевым духом сотрудников следишь?
– Стараюсь.
– Так вот наш сисадмин этот самый дух испустил. Ясно?
– Не совсем, – Марина начала перекладывать бумажки на столе. Разговор был неприятен, поскольку сплетничать она не хотела, тем более с болтуном Мишей.
– Увольняться он надумал.
Брусникина заволновалась. То, что Стасу нравится Лена, знали уже все. Сначала он сменил рваные джинсы на брюки, а мятые бесформенные хламиды на более-менее приличные джемпера. Потом он вместо обычных опозданий начал приходить на работу раньше всех, веселя охранников маленькими букетиками, старательно упрятываемыми за пазухой. Затем эти букетики были обнаружены у дверей новенькой переводчицы. Офис взволнованно следил за развитием событий, которые никак не желали развиваться. Сначала осторожно, а затем более навязчиво сердобольные девушки в присутствии Лены нахваливали то профессиональные, то человеческие качества компьютерщика. Затем они стали заводить разговоры на тему его семейного положения и моральной устойчивости. Но Лена снова не реагировала.
Стас тоже вел себя как тряпка, не желая радовать окружающих продолжением местной «Санта-Барбары». Активный Мишаня, приложивший максимум усилий для сближения двух сердец, потерпел фиаско. Подав Стасу идею с цветами, он расслабился и ждал, пока Лена благосклонно примет ухаживания, но девушка повела себя довольно неожиданно, поэтому пришлось работать в условиях, близких к фронтовым. Но и это не помогло: на юбилее сближения не произошло.
Военный совет с Мишей затянулся. В результате Марина взяла на себя Лену, а дизайнер – стеснительного сисадмина.
Переводчица смотрела на Брусникину печальными глазами лани и ждала распоряжений. Разговор предстоял довольно тяжелый, а Марина так и не выработала план беседы.
– Леночка, – осторожно начала она. – У тебя что-то случилось?
– Нет, – слишком быстро и резко отреагировала Лена. Только огласки ее позора и не хватало для полного счастья!
– Ты такая печальная в последнее время, неразговорчивая.
– Все нормально, – Лена послушно улыбнулась, изобразив полнейшее довольство жизнью.
– Ты что про Стаса думаешь? – вздохнув, рубанула Марина и залилась бордовым румянцем.
– Про Стаса? – брови Лены поползли вверх, а глаза стали еще больше и круглее. – Я про него вообще не думаю. А что, надо?
– Надо, – сердито тряхнула челкой Брусникина. – Ты что, совсем слепая?! Парень извелся весь, а тебе хоть бы что! Он тебе цветы, а ты нос воротишь. Хоть бы подбодрила его чем-нибудь или уж сразу не брала бы букеты. А то ходила неделю, сияла как медный самовар, а теперь шарахаешься, как от прокаженного.
– Цветы? Так это он? – Лена криво улыбнулась, не желая верить услышанному. – Глупость какая. Это не он дарил!
– Как это – не он? Он! Весь бизнес-центр в курсе, одна ты как из-за печки выпала. А ты думала кто?
– А… я вообще ничего не думала.
– Лена. А ты подумай. Вот пойди домой и подумай. Нельзя так с людьми поступать. И в открытую душу плевать нельзя! Как в колодец. А то придешь потом с черпачком, а там…
Марина нервно побарабанила пальцами по толстому регистратору, выбив из него торжественную дробь.
– Он парень-то хороший. Он же к тебе со всей душой. Ну не умеет он красиво. Ты бы оттолкнула его сразу, он бы, может, и не мучился так. Ой, не знаю. Дурацкий разговор какой-то у нас получается. Вроде как я тебя сватаю, а ты не хочешь. Ты прости меня, глупость я затеяла, – спохватилась Марина. – Насильно-то мил не будешь. Тьфу, неловко как вышло. Парня жалко, но из жалости ничего хорошего не получится. Это я тебе по собственному опыту могу сказать.
Окончательно запутавшись в собственной логике, она скомканно попрощалась и выставила обалдевшую переводчицу из кабинета.
Если уж Марина не поняла, что сказала, то Лена и подавно не уловила руководства к действию. Мысли запутались окончательно.
– Я подумаю об этом завтра, – пробормотала она, вспомнив Скарлетт. – А то сегодня слишком много всего навалилось.
Перед сном она попыталась все-таки вспомнить лицо Стаса, но почему-то не получилось.
Мишаня целеустремленно руководил действиями выпадавшего из реальности компьютерщика.
– Чтобы понравиться девушке, надо потрясти ее воображение. Нужен нестандартный подход, понимаешь?
Стас соглашался, но не понимал. Миша сидел в его кабинете, закинув ноги в лаковых штиблетах на стол, и вдохновенно разглядывал потолок.
– Я же не могу тащить ее в кафе силой, – понуро бубнил сисадмин. – И даже если затащу, то как потом заставить ее пойти ко мне домой.
– Тормоз ты. Мы ее для тебя специально напоили, чтобы вы могли объясниться, а ты струсил!
– Зачем я буду объясняться с совершенно пьяной женщиной? Она же утром ничего не вспомнит!
– И не надо, зато проснется в твоей постели!
– Я же не маньяк!
– Так и я говорю: проснется! И не в лесополосе, а в твоей постели. Двадцать первый век на дворе, а ты все в шляпе и при шпаге. Девушки давным-давно воспринимают такие вещи совершенно спокойно.
– Не знаю. Я в девушках не разбираюсь. И лично я такие вещи спокойно воспринимать не в состоянии.
– Я уже понял, – дернул ногой Миша. – Поэтому переходим на романтику. Не мешай, ты меня своим трепом сбиваешь с нужной волны.
