Татьяна Дубровина - Обмануть судьбу

— Не должно, — согласился Грачев. — Ладно. Записывай адрес. Они живут в Новых Черемушках.

Он продиктовал адрес родителей Маши, подробно объяснил, как добраться.

— Но она дверь никому не открывает. Отзывается только на такой вот ритм. — Он постучал по столу: тук-тук, тук-тук-тук. — Это условный сигнал.

— Мальчик тоже там?

— Конечно.

— С кем же он остается, когда она… роман крутит с этим Варламовым? — спросил Дементьев.

— Подколол, да? Ладно, квиты. А Ванечка — он умненький. Может один посидеть, пальцы в розетку не тычет. Когда пойдешь к ним?

— Сегодня же, не волнуйся.

— Отговори ее, слышишь? Только по-умному, она упрямая. И приключения любит. Не дави на нее, а как-нибудь так… хитростью.

— Еще чего-нибудь передать?

Сергей опустил глаза, замкнулся.

— Не смущайся, не для протокола, — по-доброму улыбнулся следователь.

— Ну передай, что я… я ее…

— Смысл понятен. А сформулирую, так и быть, сам. Уж доверься.

Конвойный увел заключенного, и Дементьев остался в одиночестве.

«Отговорить? — подумал он. — Да, необходимо отговорить девчонку от опасной затеи. А что, если?.. Она ловкая, смелая. Если действовать сообща, соблюдая осторожность, то может… Сережку-то надо как-то вызволять».

Глаза его на миг загорелись азартом, что было для Дементьева совсем не характерно, но он тут же охладил себя.

Нельзя. Вовлекать гражданских лиц в подобные мероприятия запрещено. Это противоречит инструкции. И она, инструкция, права. Дело связано с неоправданным риском…

— Ты ходила на свидание? — вдруг спросил ее Ванечка.

— С чего ты взял?

— Не ври! — набычился мальчик. — Я сам слышал. С дядей Сережей. Вы там гуляли, а меня дома заперли. Так нечестно!

Черт возьми, вот уж «ушки на макушке».

— Понимаешь, туда, где сейчас дядя Сережа, детей не пускают, — как можно таинственнее сказала Лина.

— Это куда? — допытывался он. — В бутылку? А как он туда поместился?

— Это не настоящая бутылка. — Лина понизила голос. — Это такой опыт, эксперимент. Очень секретный. О нем никому рассказывать нельзя.

— Это для разведки? — У Ивана глаза загорелись. — Или для космоса?

Лина приложила палец к губам и оглянулась.

— Тсс… Больше ни слова.

Ваня понимающе кивнул, но у него на языке крутилось еще много вопросов. Просто распирало его от любопытства.

И вдруг… Не может быть!

Условный звонок. Раз-два, раз-два-три… Это она научила Сергея так звонить.

Лина торопливо распахнула дверь, и радостная улыбка сползла с ее лица.

На пороге стоял следователь Дементьев.

— Наконец-то… А то я чуть не заплутал, все дома вокруг одинаковые.

Он шагнул по-хозяйски в прихожую, аккуратно повесил на вешалку куртку, разулся.

Лина в полном ступоре смотрела на него.

Выследил! Но как? Она так здорово увернулась от него, выйдя из Бутырки. Не хотела раскрывать карты раньше времени. С какой скоростью она мчалась за трамваем, и как здорово сомкнулись двери прямо перед растерянной физиономией Геннадия.

И вот теперь его очередь наслаждаться ее ошалелым видом.

— Если гора не идет к Магомету… — Он мельком глянул в зеркало и пригладил волосы. — Можно чайку? Продрог, пока до вас добрался. А где Иван?

Ваня высунулся из комнаты и вежливо поздоровался.

— Похож… — По лицу Дементьева пробежала тень.

— Ну что ж, проходите, — запоздало пригласила Лина и пошла на кухню.

Черт, руки дрожат, никак спичку не зажечь.

Зачем он явился? Будет ее допрашивать? Надо попросить, чтобы хоть не при ребенке. Он ее тоже подозревает? Еще, чего доброго, арестует как соучастницу. Вот влипла. И откуда он знает про Ваню?

А следователь не спешил давать ответы на ее вопросы. Он достал зажигалку, включил под чайником газ, закурил и уселся на табурет.

«Ну и вкус у Сергея, — подумал он, скользнув взглядом по Лининой фигуре. — Тощая, взяться не за что… Никакой тебе сдобной аппетитности».

— Я бы сама вам позвонила. Честно. Только позже, — не выдержала Лина.

— Я знаю, — кивнул он. — Потому и пришел. В таких делах, девочка, нужно советоваться со знающими людьми, а не лезть наобум. Да не смотри ты на меня, как на врага народа, меня Сергей попросил вмешаться.

— Если вы пришли меня отговаривать, то зря время тратите, — сказала Лина. — Знающий! Как же! Схватил невиновного и измывается над ним! Герой! — Она его совсем не боялась, этого следователя. — Конечно, его легче было поймать, чем настоящих убийц, он сам вам сдался…

— Полегче, полегче.

— Правда глаза колет? Пока вы там в кабинете посиживаете, я сама все организую. Вам только взять останется тепленьких… Может, хоть тогда что-нибудь поймете.

— Не «я», а «мы», — внушительно оборвал ее тираду Дементьев. — Мы организуем. Надо, чтобы комар носа не подточил. И факты нужны, факты и улики. Сейчас напишешь заявление.

— Ничего я писать не буду!

— Да ты дослушай. Напишешь, что подозреваешь этого… Варламова. На основании заявления я устраиваю следственный эксперимент, а ты письменно даешь согласие на участие в нем. И каждый шаг протоколируется. Ясно? После каждой встречи с Варламовым отчет. Что сказала, как он отреагировал…

— Бумажки вы писать умеете, — разозлилась Лина. — А вот бандитов ловить…

— Может, научишь? — спросил Геннадий. — То-то… А без бумажек, кстати, у меня не будет основания снять обвинение с Сергея.

— А вы… — Лина чуть не задохнулась. — Вы верите, что это не он? Верите?

— Верят в Бога, — насупился следователь. — А я доверяю. — И добавил: — Фактам. И логическому анализу.

— И дедуктивному методу, — не сдержалась Лина.

Сидит здесь перед ней… Гладенький, самодовольный, дует на горячий чай. Во всем обжечься боится. Рассуждает о фактах и логике… а Сережа там, в тюрьме.

Да, но чтобы вызволить его оттуда, ей придется включить в свою игру и этого типа.

Лина вздохнула и принялась рассказывать Дементьеву свой план.

Он то и дело прерывал ее, уточнял, делал в блокноте пометки. Вот зануда.

Хотя, если честно, некоторые его замечания были не лишены смысла. Вот хотя бы то, что Варламов не организует налет, пока не увидит все своими глазами.

— Он умный, — с ненавистью сказал Геннадий. — И осторожный. Сколько напакостил, а не попался.

Умный преступник. Что может быть хуже для следователя, который не желает считать себя дураком? Добраться бы до него, усадить на стульчик, лампу в глаза и спросить: «Ну что, доумничался?»