— Сегодня я получил результаты вашего обследования, сеньора Салинос, — продолжал прежним тоном доктор. — Мне нечем вас порадовать. Результаты все те же.
Исабель вздрогнула. В этот момент ей показалось, что земля уходит из-под ее ног.
— Может, вы ошиблись? — все так же тихо проговорила она.
— Ошибки быть не может, сеньора Салинос, — сказал доктор, пряча глаза. — Это не первое исследование, которое мы с вами проводим. У вас не может быть детей.
— Это ваш окончательный приговор? — сухо спросила Исабель.
Доктор развел руками.
— Поверьте, сеньора, я не властен его изменить. Вы бесплодны. К сожалению, вы не способны к зачатию. По крайней мере, на сегодняшний день.
— Что это значит, на сегодняшний день?
— Я хочу сказать…
— Вы полагаете, что может произойти чудо? — перебила его Исабель.
— Чуда я не жду, но в науку верю, — ответил доктор. — Вполне возможно, что в дальнейшем появятся новые методики лечения, которые помогут вам зачать ребенка.
Исабель занервничала и отвела взгляд.
— Давайте не будем обманываться, доктор, — сказала она. — Вот уж десять лет я прохожу тщательные и весьма болезненные обследования и в конце концов убедилась, что мой случай безнадежен.
Доктор недовольно закачал головой.
— И все-таки нужно верить в науку, сеньора.
— Наука… Когда появятся новые средства, я уже буду слишком старой, чтобы рожать.
Доктор опять развел руками и обнадеживающе, как ему показалось, произнес:
— На вашем месте, сеньора, я бы не терял надежду.
— Какая тут может быть надежда, — разочарованно сказала Исабель. — Я уж точно знаю, что мне никогда не родить. Прощайте, доктор!
Исабель встала и направилась к выходу.
— Всего доброго, сеньора, — услышала она и прикрыла за собой дверь. Мир для нее померк, из глаз катились слезы.
Идя к машине, Исабель с болью думала: «Ребенок… Десять лет мы с Фернандо ждем ребенка. И все кончено. Если я не могу иметь детей — значит, так суждено. Будь проклята такая судьба!»
Исабель подошла к машине. Лоренцо, который ожидал ее, открыл дверцу.
— Поедем, — сказала Исабель. — Уедем отсюда.
— Что-нибудь случилось? — спросил Лоренцо.
— Нет. Ничего. Просто мне надоела эта клиника.
— Минутку… — Лоренцо подозвал цветочницу, стоявшую неподалеку. — Сеньора, — сказал он ей, — давайте все ваши розы. Сколько за них?
— Вам я продам подешевле, — сказала цветочница. — За то, что вы дали мне рецепт от ревматизма. Он точно поможет?
— Поможет.
— Дай Бог! Ведь я всю ночь стою в этакой сырости.
— Поможет, вот увидите.
— Зачем ты купил цветы? — спросила Исабель.
— Сеньор Фернандо приказал, — ответил Лоренцо и завел мотор.
Исабель грустно улыбнулась.
— Цветы надо любить, — заметил Лоренцо и, видно, уже обращаясь к самому себе, добавил: — Но не следует с ними очень церемониться.
Медленно двигаясь по узкой мостовой, Лоренцо осторожно маневрировал среди машин. Потом они вырвались на широкое шоссе и через несколько минут были дома.
Исабель стояла у двери во мраке. За плечами у нее струился серебряный свет. Все в ней было тайной и загадкой. Она прислонилась к стене и задумалась.
Когда-то они с Фернандо мечтали, что у них будет много детей, но сегодня эти мечты окончательно развеялись. У них никогда не будет счастья, не будет будущего.
«Как нет на свете Исабель Герреро, — подумала Исабель, — так у меня никогда не будет того, на что я претендую. У человека, который не существует, — не может быть детей».
В глубине дома появился силуэт Бернарды.
— Исабель, ты уже вернулась? — спросила она, подойдя поближе.
Исабель ничего не ответила и отвернулась.
— Что тебе сказали? — опять спросила Бернарда.
— Ты о чем?
Бернарда взяла ее за локоть и подвела ближе к окну.
— Что сказал врач? Как результаты анализов? — спросила она, всматриваясь в лицо Исабель.
— Каких?
— Что с тобой? — изумилась Бернарда. — Ты не знаешь каких? Я спрашиваю, что сказал тебе врач?
Ничего не ответив на ее слова, Исабель медленно поднялась к себе в спальню, заперлась и упала на кровать.
Мерседес стояла у крыльца и провожала взглядом скачущую на лошади по тенистой аллее парка Мануэлу. Глаза у матери были задумчивы и излучали ласковый, нежный свет. Мерседес улыбнулась и помахала вслед Мануэле рукой. Было утро, а для дочери вошло уже в привычку совершать верховые прогулки в это время. Каждое утро Мануэла объезжала парк по периметру несколько раз. С детства она любила лошадей: эта любовь, видно, передалась ей от отца. Мерседес препятствовала поначалу увлечению дочери, но потом сдалась. Верховая езда, конечно же, не женское дело, но Мануэла так прекрасна, так жизнерадостна и беззаботна, когда едет верхом. За десять лет она выросла, стала совсем невестой.
«Мануэла у нас просто прелесть!» — думала счастливая Мерседес. В глазах ее вспыхивали озорные огоньки и тут же гасли. Она вспомнила, как и сама когда-то была молода и красива. Но те времена уже прошли, и теперь у нее осталась единственная забота — дочь.
Мерседес вдруг заметила какое-то движение слева от себя. Она повернулась и воскликнула:
— Руди! Боже мой!
К ней с распростертыми объятиями шел улыбающийся Руди. В его манерах было что-то по-мужски статное и элегантное.
— Тетя Мерседес, я вернулся!
Он подошел поближе, обнял ее за плечи. Руди был на голову выше ее, повзрослевший и возмужавший.
— Руди! Какой сюрприз! А я думала, что ты приедешь только завтра.
Руди вытер платком вспотевший лоб.
— Я решил не откладывать свой приезд на завтра. Я очень соскучился по всем, тетя Мерседес!
— Мы тоже скучали, Руди. Как у тебя дела, успехи?
Мерседес не сводила с него глаз. Руди чуть сконфуженно замялся.
— Я получил диплом и документы, тетя Мерседес. Вы просто не представляете, какое количество бумаг нужно оформить, чтобы уехать учиться в аспирантуру в Италию.
— Но ведь еще рано! — заметила Мерседес.
— Да, тетя, но я решил отправиться туда пораньше.
— Но зачем?
— Я хочу привыкнуть, немного обжиться там, прежде чем начнется учеба.
— Может, ты и прав, — сказала Мерседес. — Италия — прекрасная страна. Скажи мне, как все прошло? Как вручали дипломы, как вы отмечали? Все расскажи.
— Как обычно, — развязным тоном сказал Руди. — Немного музыки, немного слез… Так, ничего особенного.
Мерседес с удивлением посмотрела на него. У нее сложилось впечатление, что Руди не понравился выпускной вечер.
