— Очень приятно, Анжелика. Я бы хотела забрать некоторые папины вещи из его кабинета. Могу ли я это сделать? — начала косить под дурочку я.
— Эм, Вы же сами видите, дверь опечатали. — девица кивнула на входную дверь.
— Ох, точно. Простите, забыла очки дома. — наигранно растерялась я и добавила. — В последнее время все буквально из рук валиться. У меня до сих пор в голове не укладывается, что папа… Я так сожалею, что не смогла увидеться с ним. Он никогда в наших разговорах не жаловался на сердце. Если бы я только знала…
Вот здесь-то я и пустила слезу. Слеза скорби и печали настоящая, а в остальном мои действия не более чем просто игра, чтобы вызвать к себе жалость и разговорить секретаршу. Я зашмыгала носом и утерла слезы с глаз. Миха все понял и сыграл заботливого друга:
— Лера, не плачь, пожалуйста. Андрей Викторович не хотел бы, чтобы ты плакала.
— Прошу, присядьте. — секретарша растеряно указала на стульчик. — Хотите чай или кофе? Вам нужно успокоиться?
— Да, прошу Вас. Вы так добры. — кивнула я, достав из сумочки носовой платочке, начиная истерить сильнее.
— Чая нет, но я сейчас сбегаю и принесу! Подождите секундочку. — воскликнула секретарша, испугавшись, что мне сейчас пополохеет совсем.
Как только девица на каблуках скрылась за дверью, громко топая каблуками, я тут же успокоилась и сосредоточенно шёпотом произнесла:
— Она ушла. Ты ищи за столом, а я — в том углу, где стоит чайник.
Миха кивнул, и мы разбежались в поисках улик. Я внимательно осмотрела кофейный островок, но ничего особо подозрительного не заметила. Единственная вещица, которая меня смутила, — это сахарница. Казалось бы, Лера, ты совсем тронулась? Что такого в сахарнице? Нет, примечательно то, что ни в одном офисе не встретишь сахарницу с сахарным песком. Мы же не в нулевых или каком-нибудь провинциальном офисе. Держать сахарницу, в которую любой желающий может тыкнуть своей ложкой в наши дни как минимум негигиенично. Обычно, либо тебе приносят запечатанные пакетики в четкой граммовке, либо спрашивают количество кубиков. Используя все тот же носовой платок, я сняла керамическую крышечку сахарницы и ложкой поковырялась внутри. Что это за мелкие крупицы белого порошка, которые заметно выделялись на фоне более крупных кристалликов сахара? Я нагнулась вниз и открыла тумбочку. Ага, вот и кусковой сахар. Значит ли это, что песочек предназначался только для моего отца, раз он стоит у всех на виду? Не долго думая, я оторвала листик от какого-то документа из сумки и ссыпала туда содержимое сахарницы, затем вернула через платочек крышку на место.
Пока Миха ковырялся с бумажками на столе, делая фотографии чего-то весьма примечательного, о чем расскажет, когда мы покинем приемную. Я оглядела стеллаж. Пылищи-то сколько? Что так сложно протереть? Маникюр это никак не испортит. Подозрительно. Я отошла подальше и обратила внимание на вторую полку снизу, которая оказалась ближе всего к кофейному островку. Простите за бред, но там пыль свежая. Лера, сходи проветрись. Не надо наговаривать, я еще в своем уме. Пыль правда по слоям меньше и свежее. Старая пыль выглядит серее из-за толщины слоев и берётся такими противными комками на мокрой тряпке. Уж я-то знаю. Протирала поверхности в доме после месяцев без влажной уборки. Только не осуждайте. Работа… бывает жить не успеваю.
Никто бы не обратил внимания, так как это нижняя полка снизу. Взгляд просто не попадает. Ну, мало ли секретарше документы понадобились. Пока доставала, разогнала пылищу. Версия рабочая, не так ли? Если бы не одно «но», которое меняет в корне суть дела. На остальных поверхностях серой грязи нет. Проверено лично мной и моим указательным пальцем. Я подошла поближе и заметила все те же мелкие белые частицы. Лезть внутрь и проверять, что секретарша там так неумело прячет, я не стала. Нечего светить отпечатками своих пальчиков. Пусть сотрудники полиции и криминалисты сами разбираются, однако все равно достала телефон и навела камеру на полку. Надо сказать, что больше всего этого неизвестного пока что вещества сбоку у перегородки между полками.
Зафиксировав по средствам телефона все подозрительные моменты, мы с Михой уселись на наши места, как только услышали стук каблуков. Шухер! Я начала театрально реветь на груди у Михи, делая вид, будто моя истерика никак не прекращалась и только набирала обороты. Ради дела и макияж не жалко испортить. Миха пытался меня успокоить. Слезы, правда, настоящие, так как чувства то же живые, поэтому мне было легко играть свою роль. Постановочная только ситуация.
— Вот, чай, кофе, и я захватила еще бумажные платочки. Успокойтесь, пожалуйста. — за время, пока она бегала куда-то, секретарша успела собраться и обдумать свою стратегию.
Опа, две кружки она заваривала в совершенно другом месте. Она же пошла за чайным пакетиком? К островку с сахарницей она не подходит. Странно. Значит ли это, что секретарша в курсе белового порошка, перемешанного с сахаром?
— Ох, простите. Я знаю, дипломат не должен позволять себе подобное, однако наши отношения с папой были далеки от идеала, поэтому мне сейчас намного больнее. — прошептала я и высморкалась в предусмотрительно предоставленный бумажный платочек.
— Не вините себя. Я и сама не знала, что у Андрея Викторовича проблемы с сердцем. По нему никогда не было видно, что что-то не так. — секретарша запела соловьем.
— Пожалуйста, расскажите, каким был мой отец в тот день? — я ухватила секретаршу за руки в наигранных мольбах.
— Я точно и не помню… — секретарша отвела глаза, пытаясь придумать, что соврать. — Андрей Викторович проел на работу как обычно в приподнятом настроении. Что у него такого случилось, не сказал. Следом зашел этот, как его, чокнутый бизнесмен. Они стали ругаться и попросили принести им кофе. Я принесла и ушла в дамскую комнату по делам, а когда вернулась…
Секретарша поежилась, не желая больше ничего рассказывать. Успокаивать еще одну истерику мы не планировали. Я легонько ущипнула Мишу за штанину. Сворачиваемся.
— Анжелика, не нужно продолжать. Спасибо. — встрял в разговор Миха.
— Да, мы и без того задержались. Благодарю, что рассказали нам все, как было. — неистово закивала я.
— Не за что. Я всегда рада помочь, если Вам это нужно. — пытаясь выдержать скорбные нотки в голосе, ответила секретарша и тут же радостно вскочила на ноги.
— Я провожу тебя до такси, Лера. — проговорил Миха и поднялся вместе со мной.
— Всего доброго. — попрощалась с секретаршей я.
У входа в МИД мы с Михой стояли весьма задумчивыми. Оба что-то нашли. Находки явно неприятные. По крайней мере не внушают оптимизма. Какие ассоциации вызывает у людей белый мелкий порошок? У меня на ум приходят полиэтиленовые пакетики с героином или еще чем, как в фильмах про гангстеров. Одним словом — с запрещенными препаратами. Я не берусь утверждать, но то, что я утащила из приемной напоминает наркотики, которыми отравили папу. Не пойман, не вор, однако очень странно. Поведение секретарши тоже наводит на мысли. Нехорошие мысли. Всего лишь пришла дочка её покойного начальника. Если нечего скрывать, то и паниковать нечего. Для сравнения поведение секретарши Михи можно взять за эталон: нахамила, едва ли не оскорбила и даже не извинилась. Анжелика должна была отреагировать на мое объявление примерно так же и послать, но она задрожала и засуетилась. Почему? Плюс, мне не понравилась фраза, что у нее только кофе. Надо уточнить к Шведова, кому именно она принесла чай. Если папа действительно был отравлен, то, учитывая плотность кофе, он мог даже и не догадываться, что ему что-то подмешивали. Кому бы таинственный прошок можно было сдать на экспертизу?
— Лер, не хочешь поговорить где-нибудь в кафе? Или давай ко мне домой, а? Там как раз Кира. Эм, Лер, я обещал ей прийти пораньше. — замялся Миха, так как ему было очень неловко.
— Понято. Не наступай на грабли Шведова и будь примерным мужем, дружище. — усмехнулась я и похлопала Миху по плечу. — Мы можем поговорить и завтра, так что езжай домой и проведи время с женой.
