Дмитрий Андреевич не отстает.
- Если у тебя есть чувства, ты вернешься.
- Нет, - вырывается у меня.
Это кричит мой инстинкт самосохранения. Я до заворота кишок хочу увидеть его, но так же до безумия боюсь снова обжечься.
- Раиса, я расскажу ему, где тебя искать. Я больше не могу мириться с тем, что он считает меня убийцей.
Дохожу до выхода из сквера и останавливаюсь в замешательстве. Бежать куда глаза глядят или вернуться к машине Греховцева?
- Я больше не хочу смотреть, как он мучается. Его мать сходит с ума от волнения, у нее проблемы с сердцем из-за этого начались.
Обняв плечи и опустив голову, иду мимо выстроенных в ряд автомобилей через стоянку. За плечом, в такт шагам, бьет по спине рюкзак.
- Объяснитесь! Выслушай его, - продолжает говорить в затылок, - а потом делайте, что хотите. Женитесь, детей рожайте… Что угодно, только верни его к жизни.
Его слова будоражат сердце. Оно, растерянное, то тревожно замирает, то начинает биться в диком припадке.
Остановившись, у черного седана, лезу в кармашек рюкзака, чтобы достать телефон. Активирую экран, смотрю на него бездумно, а сама пытаюсь привести мысли в порядок.
- Вернешься со мной?
- Сейчас? Нет.
- Тогда я буду вынужден…
- Дайте мне пару дней. Я сама приеду, - перебиваю мужчину.
- Или сбежишь?
Снова усмехаемся в унисон. Оба понимаем, что на побег мне шанса не дадут.
Да я бы и не побежала.
- Я приеду с ним поговорить через пару дней.
Дмитрий Андреевич въедливо смотрит в мое лицо через крышу машины, после чего еле заметно кивает.
- Не подведи, Рая.
- Не подведу, вы знаете.
Только свернув во двор моего дома, вспоминаю, что не зашла в супермаркет. Значит, на завтрак будут снова бублики с чаем.
Подхожу к своему подъезду и вижу сидящую на лавочке с бабулями Нелю. Изображая в воздухе нечто круглое, она со смехом что-то им рассказывает.
Вот черт!
Вообще не до нее сейчас. Появляется соблазн дать заднюю, но я не успеваю. Подруга замечает меня и, резво вскочив на ноги, быстрым шагом идет навстречу.
- Привет, - произношу нарочито усталым голосом.
- Ты офигела?! – гневно сверкая глазищами, набрасывается на меня.
- Что случилось?
- Почему на звонки не отвечаешь?!
- Я не слышала, - проговариваю недоуменно, но тут вспоминаю, что сама отключила на телефоне звук.
- Где ты была так долго?
Обычно я терпеливо сношу ее навязчивость, но сейчас она неожиданно поднимает во мне бурю протеста.
Сколько можно?! С какой стати я должна отчитываться о каждом своем шаге?
Зачем мне эта видимость заботы?
- Тебе какое дело? – спрашиваю грубее, чем рассчитывала.
Нервы как высоковольтные провода. Внутри все гудит от напряжения. Мне бы скрыться ото всех и хорошенько подумать.
- Маш, ты чего?
«Да не Маша я!» - хочется рявкнуть, но, конечно, сдерживаюсь.
Поздоровавшись с бабулями, тяну дверь подъезда на себя. Неля не отстает. Юркает за мной и, перепрыгивая через две ступеньки, пытается не отстать.
- Ты чего такая? Случилось что?
Останавливаюсь перед дверью своей квартиры.
И правда, чего это я? Неля-то не виновата ни в чем.
- Прости… - бормочу под нос, - устала…
- Так мы это поправим! – подмигивает она, указывая на торчащее из сумки горлышко бутылки вина.
- Я пас! Голова раскалывается.
- Надо расширить сосуды…
- Неля, - рычу предупреждающе, - я сказала, что не буду!
Подруга, видимо, не ожидавшая от меня такого отпора, хлопает глазами и меняется в лице.
- Ты чего? Из-за Вовчика, что ли?
- При чем здесь он? – резко выдыхаю, - да, из-за него тоже! Хватит мне его сватать! Надоело!..
- Ты ему нравишься…
Прохожу в кухню и, упав на стул, закрываю лицо руками. Неля даже не представляет, что сегодня произошло. Что сейчас творится у меня внутри. Там все воспалено, пульсирует и ноет от боли.
Сегодня Дмитрий Андреевич хорошо поковырялся в моих шрамах. Так что Неля сейчас с разговорами о своем брате как назойливая муха над кровоточащей раной.
- Ладно, я пойду, - слышатся шорох пышной юбки, стук пяток по ламинату, а следом хлопок двери.
Я не останавливаю. Пусть идет. Помириться с ней еще будет время. Сейчас же я просто не в состоянии общаться с кем бы то ни было.
Сложив руки на столе, кладу на них голову. Сердце никак не угомонится. От волнения подрагивают пальцы и сводит живот. Лежащие в кармане толстовки ключи от квартиры Германа жгут кожу даже через плотную ткань.
Сижу так не менее часа, даю себе время свыкнуться с мыслью, что скоро я снова стану Раей Коротковой. Что после того, как я вновь посмотрю в его глаза, моя жизнь кардинально изменится.
Мне не хочется, чтобы Герман приехал сам. Мне важно видеть его реакцию. Я хочу считать его эмоции. Они и станут ответом на все мои вопросы.
Резко поднявшись со стула, некоторое время борюсь с головокружением, включаю чайник, а затем заказываю себе билет на поезд на завтрашний вечер.
Ночью сплю урывками, часто вздрагиваю во сне, а потом долго не могу заснуть. Вспоминаю слова Греховцева – старшего, о состоянии его сына. Мне кажется, я все эти месяцы на расстоянии его чувствовала. Когда по ночам на меня нападала черная тоска, и я как наяву слышала его голос.
Нам, как минимум, необходимо поговорить. А дальше… дальше я не знаю.
Утром звоню в кафе, чтобы предупредить, что меня не будет несколько дней. Пока так. А потом набираю Нелю. Приходится соврать о болезни несуществующей бабушки. Иначе она
