так умею.
— Ты нечасто целуешься со своими любовницами и не используешь свой язык?
— Редко. Очень редко. Если только мне кто-то действительно нравится.
— И такое было?
— Да, эти женщины стали моими постоянными любовницами и сейчас они в отпуске.
— Их много?
— Трое.
— Вау, и тебя на всех хватает. А они знают друг про друга? — Удивляюсь я.
— Им это не положено. Они получают хорошие деньги за то, что имитируют влюблённость.
— Это было твоим правилом?
— Нет, это было требованием Кавана. Он пытался меня исправить. Он думает, что я ничего не вижу и не понимаю, но я не идиот. Он постоянно ведёт беседы с моими любовницами и следит за тем, чтобы я ни о чём не догадался. Он не осознаёт, что любовь меня не интересует. Мне нужно видеть другое. А зачастую женщины переигрывают, чтобы получить деньги. Я к этому привык, мои любовницы знают, что я ненавижу, когда они следуют приказам Кавана. Они ни о чём меня не спрашивают. Они просто начинают раздевать меня, ласкать меня и облизывать, чтобы возбудить. Они отрабатывают свои деньги.
— И не испытывают никаких чувств к тебе?
— Испытывают. Когда они влюбляются, то я от них избавляюсь. Когда только я замечаю это в их глазах, то я оставляю их. Мне не нужны проблемы. Влюблённые женщины очень обидчивы, они могут снова разрушить мою жизнь, а я устал от женского предательства. Я не верю женщинам. Они все коварные суки.
— Спасибо, — бормочу я.
— Энрика, я говорю о тех, кого знал раньше. Не о тебе. В этом и была суть моего предложения быть со мной, чтобы я увидел и запомнил, что бывают другие. Искренние, добрые и нежные. Я буду жить с этим дальше, продолжая встречать тех, кого интересуют только мои деньги. Это мой опыт. Моё желание. Наверное, моя усталость от грязи в этом мире. Я прячусь здесь, чтобы не видеть никого. Не разочаровываться и не винить себя за ошибки. Я защищаюсь этими стенами от людей. Я и выбрал программирование, потому что это не предполагает знать клиента в лицо. Достаточно нескольких электронных писем.
— Но ведь в будущем тебе придётся выходить в люди. Ты собираешься стать своим отцом, — кривлюсь я, упоминая этого сукиного сына. Ненавижу его.
— Я не смогу быть им никогда, но ты права. Мне придётся. Это будет насильственно для меня, но я не могу отойти от традиций. Когда-нибудь привыкну.
— Ты врёшь сам себе.
— Да, но так проще. Обманывать себя — излюбленная человеческая черта. В обмане жить легче, чем в правде. Если бы все были честны с собой, то мир бы превратился в хаос.
— Но зачем причинять себе же боль, Слэйн? Неужели, нельзя выбрать ту дорогу, которая будет не такой жестокой?
— Энрика, — Слэйн проводит ладонью по моей щеке, пытаясь своими глазами прекратить этот разговор. Он ему не нравится, а я не могу успокоиться. Я не понимаю, зачем он хочет разрушить себя.
— Ладно, но я считаю, что ты достоин лучшего, вот и всё. Я думаю, что ты смог бы побороть все свои страхи, если бы захотел этого. Я не верю в то, что ты будешь доволен своим будущем и сможешь каждый день жить во лжи. Она уничтожит тебя и однажды всё разрушится. Ты разрушишься изнутри. Ты потеряешь то, что делает тебя особенным для меня. Это жестоко. Я просто не могу с этим смириться, прости, — я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок.
— Почему это тебя так волнует, Энрика? Ведь через пятнадцать дней мы разойдёмся по разным дорогам, — Слэйн переворачивается на бок. Он подкладывает под голову руку, наблюдая за мной.
— Потому что я всё равно буду думать о тебе и о том, что ты делаешь с собой. Я вижу, какой ты, Слэйн. Я узнаю тебя с разных сторон и это меня восхищает в тебе. Ты сильный, но почему-то считаешь себя слабым. Ты умный, но сомневаешься в этом. Ты заботливый, но боишься этого. Ты сам себе шанса не даёшь, а я знаю, что женщина может тебя любить. Ты опасаешься чувствовать что-то, но без чувств разве это жизнь? Мы всё равно чувствуем.
— А ты не опасаешься чувствовать?
— Опасаюсь. Да, это так, потому что я знаю, что недостойна хорошего парня рядом. Я знаю все свои минусы и у меня другие цели. Но у тебя ведь нет волнения за завтрашний день, ты твёрдо стоишь на ногах и осталось только найти для себя то, что сделает твою жизнь яркой. А ты отрезаешь себе этот путь, словно думаешь, что тоже недостоин его. Да, прошлое есть прошлое и в нём тебе было больно. Но… но я же тебе доверилась. Я пережила насилие, и оно было безобразным. Я думала, что никогда не позволю мужчине прикоснуться ко мне. Я ненавижу их по сей день. Всех, кроме тебя. И если у меня получилось побороть свой страх, так почему у тебя не получится? — Бросаю на него горький взгляд.
— Мой мир дерьмо, Энрика. Он дерьмо похлеще, чем твой. Его наполняют люди, которые с удовольствием наблюдают за страданием и унижением. Они могут уничтожить человека, если захотят.
— Ты говоришь про элиту?
— Да. Они богаты, развращены и следуют традициям. Для них люди — способ разбогатеть ещё больше, и они могут убить. Если я приведу в эту грязь женщину, которую люблю, то разве это не жестоко по отношению к ней? Всё то, что я любил в ней, исчезнет. Она станет чёрствой, циничной и безразличной. Она умрёт. Может быть, даже на самом деле.
— Почему ты думаешь, что мы такие слабые? Да, грязи везде полно, от неё можно отмыться, а вот от дерьма внутри нет. Разве ты позволишь, чтобы так с ней поступили, как ты говоришь? Ты будешь тоже наблюдать?
— Ни в коем случае. Я убью, если ей причинят боль, — зло говорит Слэйн.
— Вот, ты будешь рядом. Ты будешь держать её за руку и убеждать, что окружающие ничего не значат. Ты значишь для неё всё и если она будет тебя любить, то справится. Твоя мама стала циничной?
— Моя мама росла в богатой семье. Её растили для подобного брака. Она любила отца… когда-то любила, а потом у обоих появились любовники. Они улыбаются друг другу, а как только дверь закрывается, они расходятся в стороны каждый к своей жизни.
— И ты хочешь идти по их стопам, — делаю вывод я.
— Нет, не по их. Я изначально выберу свою жизнь и свою дорогу, а моя жена свою. Мы не будем любить друг друга, но будем уважать друг друга. Это работа для каждого из нас. А любовь… не для меня. Чтобы полюбить кого-то, нужно доверять этому человеку, а меня слишком часто предавали. Даже с тобой, Энрика, я боюсь каждый день, что что-то разрушит наши отношения.
— Ты не доверяешь мне? — Напряжённо спрашиваю его.
— Не на все сто процентов. Я стараюсь, но… для меня это сложно. Невыполнимо. Всегда в голове сидит дятел и стучит по моим вискам, напоминая о прошлом, о том, что я видел и о том, что сделало меня таким. Я злюсь, но ничего поделать не могу. Я не хочу доверять женщинам. Я не хочу знать, что я совершаю очередную ошибку. Я защищаю себя от боли, Энрика. Прости, что сказал это, — Слэйн садится на кровати, а у меня в груди кровавое месиво. Он прав. Он чертовски прав. Он сделал верный вывод. Нельзя доверять. Нельзя… все дерьмо, я в том числе.
— Я не злюсь и не обижаюсь, — сдавленно произношу я и прочищаю горло. — Ты пережил достаточно, чтобы твоё мнение о женщинах сформировалось таким образом. Я не буду принуждать тебя, я просто… хочу, чтобы ты был всегда счастлив. Мне это важно. Я не могу подумать о том, что как только между нами всё закончится,
