если честно. Поэтому его отправили в Лаванду. — Он сует мне в руки iPad, на котором мы храним наши карты. — Я дам вам немного времени, и я не войду, пока вы не позвоните мне и не скажете, что это безопасно.
— Безопасно? — повторяю я.
Он пихает меня локтем.
— На случай, если ему понадобится, чтобы ты за ним ухаживала.
Я шлепаю его по руке.
— Я на чертовой работе, Джей! А не на каких-то порносъемках!
Он уходит, смеясь, а я бегу по коридору к Лаванде. Распахнув дверь, я обнаруживаю Гейджа в халате, сидящего на стуле и прижимающего кусок марли к лицу. Его щека залита кровью, а губа порезана. В остальном он кажется нетронутым.
Меня охватывает чувство дежавю с того момента, когда он в последний раз приходил в больницу.
— Господи, опять швы? — шиплю я, врываясь в палату. — Что, черт возьми, случилось?
Мой вопрос глуп, потому что я уже знаю. У меня нет никаких сомнений, что Гейдж сегодня охотился за Ронни. Я видела ярость на его лице, когда он уходил сегодня утром, но не думала, что все закончится тем, что он окажется в больнице.
— Подружка-наркоманка Ронни отблагодарила меня за то, что я забрал ее захудалого дружка, ударив меня подсвечником, — говорит он.
— Ты спятил? — кричу я. — Ронни — опасный наркодилер. Тебя могли убить.
— Но меня не убили. Этот ублюдок — слабый соус, Дайсон. Никто его не боится. Черт, я прижал его к стене, а он ни хрена не сделал. Это его подружка взяла дело в свои руки. — Он встает и обхватывает меня за талию, в его глазах нет боли. — Поверь мне, он выглядит хуже, чем я.
Он толкается в меня, и я дрожу от ощущения его эрекции, касающейся моей одежды.
— Я пришел сюда за уходом, сестра Барнс.
Я обхватываю его шею руками и смеюсь.
— О, правда?
На его губах появляется улыбка.
— Я говорил тебе, что мое любимое порно — пациент и медсестра.
— С этой порномечтой придется подождать, если ты не хочешь кончить, пока я накладываю тебе швы.
Он гладит меня по шее.
— Швы могут подождать.
У меня кровь стынет в жилах, когда я смотрю вниз и вижу длину его мужского достоинства под тонким халатом.
— Сейчас у меня есть кое-что еще, что я хочу, чтобы ты вылечила.
Я испустила длинный вздох.
— Меня могут уволить за это, понимаешь?
Я развязываю заднюю часть халата, обнажая его пульсирующий член, и опускаюсь на колени. Я не уверена, кто больше возбужден — он или я.
Пальцы Гейджа обхватывают мой хвост.
— Джей сказал, что у нас будет достаточно времени, чтобы ты смогла привести меня в чувство.
Его член подергивается, когда я обхватываю его пальцами и начинаю поглаживать.
— Я попаду в ад за это.
Я хрюкаю, когда меня поднимают и бросают на древнюю медицинскую кровать. Он снимает с меня медицинскую одежду и забирается на меня.
— Если это то, что приведет тебя туда, я буду рядом с тобой.
Я внимательно рассматриваю его рану, пока он наклоняет мои бедра вверх и помещает свою эрекцию между моих ног.
— Мне нужно осмотреть твою рану и, скорее всего, наложить швы.
— Сначала осмотри что-нибудь другое.
Одним быстрым движением он входит в меня, и кровать скрипит от каждого нашего движения.
ГЛАВА СОРОК
ГЕЙДЖ
— Вы Гейдж?
Я теряю дыхание, когда поднимаю взгляд от могилы Энди и вижу женщину, стоящую рядом со мной.
В ее руке одинокая роза, а по щеке течет слеза. Она худая, в ее костях почти нет мяса, а волосы собраны в небрежный хвост.
Я знаю, кто она, но позволю ей представиться.
Я встаю и вытираю грязь с колен джинсов.
— Да?
— Я Дарла Лонг… биологическая мать Энди.
Дарла Лонг — мать еще четырех детей, которые попали в систему. У нее было шесть случаев передозировки наркотиков, за десять лет ее поместили в три разных реабилитационных центра, и у нее послужной список длиной в милю, полный обвинений в кражах из магазинов, приставаниях и хранении наркотиков.
Как бы я ни ненавидел эту женщину за то, что она бросила Энди, я не могу. Не могу, потому что, как и она, я подвел его.
Она топает ногами по траве.
— Я уверена, что вы ненавидите меня за то, что я сделала. Я была молода, наркоманка, и его отец выгнал меня на улицу, когда узнал, что я беременна. Другая бездомная женщина сказала мне, что мой ребенок будет в безопасности, если я подброшу его к станции. Я стояла в тени, когда вы подобрали моего ребенка и спасли его. Я наблюдала за ним издалека, пока вы давали ему лучшую жизнь, чем я когда-либо могла.
— И все же я подвел его. — Я провожу руками по лицу и вздыхаю.
По ее лицу пробегает боль.
— Мы все его подвели.
Она права.
Она подвела. Я подвел. Мисси подвела. Система подвела.
Почему нет лучшего способа защитить наших детей?
— Я хочу поблагодарить вас, — продолжает она. Ее слова — как удар по лицу.
— За что?
— За то, что дали моему сыну любовь на то время, пока он был здесь. У него был кто-то, кто ставил его на первое место, кто кормил его и давал ему теплый и уютный дом. — По ее щекам текут свежие слезы. — Я бы хотела встретиться с ним до того, как он отправится на небеса.
Моя шея напрягается, а взгляд становится водянистым.
— Мне жаль, что у вас не было такой возможности.
Гнев пробивается сквозь боль.
— И эта женщина, я ненавижу ее. Как бы мне ни хотелось злиться на тебя,
