Матео, обсудили они уже слишком много: ее любимый цвет, любимый напиток, любимый фильм и даже любимый музыкальный инструмент. В любом случае больше, чем ему следовало бы и хотелось знать.
— И что же, по-твоему, самое важное?
Бьянка с силой оттянула ремень безопасности и, насколько могла, повернулась к нему. Издеваешься? — отчетливо читалось в ее глазах.
— Как мы познакомились — вот что самое важное! Надо придумать для папы что-нибудь убедительное!
— Зачем что-то придумывать? — лениво отозвался он, глядя, как ремень безжалостно мнет ее блузку. — Бар, ночь любви — и все… Мы безумно влюблены. Так своему папе и скажи.
— Ты так торопишься на кладбище? — сердито прищурилась она.
По кладбищу он уже гулял вчера. И снова туда не хотелось.
— Ну и что нам тогда говорить?
— Скажем, — Бьянка озадаченно потерла переносицу, — что я поехала за удобрениями. И оказалась на твоей ферме… Где она там находится?
— Ал…
— Да неважно! — перебила она. — Там мы с тобой познакомились и начали встречаться. Такая история.
— Как романтично! — съязвил Матео, удивленный не столько краткостью, сколько несуразностью ее рассказа. — Добавь еще, что это были лучшие удобрения в твоей жизни!
— Нам нужна не романтика, — Бьянка возмущенно махнула рукой, чуть не задев коробку передач, — а правдоподобность!
Сомнений в том, что женщина, далекая от сельского хозяйства, может полюбить простого фермера у Матео не было. Вот только то, что сильное чувство может зародиться среди мешков с удобрениями, которые, кстати, его отец не продавал, было маловероятно.
— Ну да, твоя история правдоподобнее некуда! — усмехнулся он.
Даже с удобрениями и то мимо…
— А твоя верх романтичности! — проворчала она. — Бар, алкоголь, ночь любви… Я же тебе объясняла, папа не приемлет никакой пошлости! Он старого уклада!
Зато его история была правдоподобной. Более того, она была правдивой. Не считая только той части, где они безумно влюбляются.
— Мария, какая история лучше? — спросила Бьянка, отпуская ремень и возвращаясь на место.
— Обе несовершенны, — ответила Мария, не отрываясь от дороги.
— Может, тогда предложишь что-нибудь получше? — хмыкнул Матео. — Только чтобы и романтично, и правдоподобно одновременно! А то кто же нам поверит…
В зеркале заднего вида он заметил, как глаза Бьянки раздраженно сверкнули.
— Хотите, чтобы я рассказала вам историю, сеньор Матео? — спросила Мария. — Хорошо. Однажды вечером около вокзала Санта Хуста госпожа заметила бездомного, который…
— Мария… — обреченно протянула Бьянка, вновь начав бить пальцами по стеклу.
— … обманул ее, сказав, что он художник, и, сжалившись, она привела его к себе домой…
— Хватит! — ворчливо перебил Матео, догадавшись, куда идет ее история. — Сами справимся!
— Как вам будет угодно, — невозмутимо отозвалась Мария.
Остаток пути они проделали молча под монотонную дробь барабанящих по стеклу пальцев.
После мрачного особняка Бьянки и ее устрашающих рассказов про отца Матео ожидал увидеть как минимум неприступную крепость с решетками на окнах, непролазными зарослями во дворе и кружащими над ней воронами. И даже для полноты картины представлял, что, когда они подъедут к крыльцу, польется ливень. Но светило солнце, за воротами оказался прекрасный ухоженный сад, полный апельсиновых деревьев, пальм и цветочных клумб, а вместо сурового каменного бастиона, нарисованного его воображением, среди всей этой красоты стоял шикарный двухэтажный дом, построенный в стиле мудехар, наверняка не одно столетие назад. Сквозь увитую зеленью стену проглядывали уютные балкончики, а вход украшали изящные резные арки.
— И ты тут выросла? — удивленно спросил Матео, любуясь причудливым узором на фасаде.
Бьянка молча кивнула.
— Тогда почему ты такая?
— Какая? — хмуро спросила она.
Да вот такая, подумал он и продолжил рассматривать цветущий сад и освещенный солнцем дом. Настоящее царство красоты, гармонии и уюта, созданное для того, чтобы радоваться жизни. Не то, что ее особняк с жуткой церковью, кладбищем и заброшенным садом.
— Тебя в твой особняк сослали за что-то?
— Я сама туда переехала, — проворчала Бьянка, напряженно глядя в окно. — И хватит задавать глупые вопросы!
Хотя, в принципе, все естественно, решил он. Ее особняк как нельзя лучше подходит ее скверному невыносимому характеру. Видимо, поэтому она там и живет.
— Приготовься… — внезапно прошептала Бьянка и подрагивающими пальцами отстегнула ремень безопасности.
Сквозь заросший цветами проем вышел мужчина с таким же гордо вскинутым подбородком, как и у нее, и решительно направился к машине. Матео сразу стало непривычно неуютно. Признаться, с родителями его не знакомила еще ни одна девушка. Да и как бы выглядело такое знакомство? Мама, папа, а это… Как тебя? А, да, Матео! Мы с ним провели чудесную ночь! Познакомьтесь… Тряхнув головой, он попытался сосредоточиться на текущем моменте. И если бы у него был выбор, из машины бы он не вылезал. Более того, если бы у него был выбор, он бы тут вообще не оказался. Но, увы, выбора не было.
— Думай, что говоришь! — горячо произнесла Бьянка напоследок. — И когда думаешь, что можешь это сказать, подумай еще раз! И лучше промолчи! — открыв дверцу, она выскочила из машины.
Матео неохотно вылез следом за ней.
Ее отец остановился в паре шагов от машины и, сложив руки на груди, с серьезным видом смотрел на дочь. Слишком серьезным, по мнению Матео, для подобного случая. Но опять же опыта знакомства с родителями девушки у него не было, так что и сравнивать было не с чем. Кто знает, может, оно всегда так? Он покосился на Бьянку, которая в это мгновение напоминала мраморную статую то ли своей неподвижностью, то ли внезапной бледностью. А затем она неожиданно вытянула руку и сжала его ладонь, вспомнив, зачем вообще приехала сюда.
Вспомнил об этом и ее отец, когда медленно перевел взгляд на него. Матео неуверенно кивнул, не зная, что сказать. Однако ее отец тоже хранил молчание и только продолжал проницательно смотреть, словно решая, убить его сейчас или после ужина. В довершение ко всему из машины выглянул Феликс и, оценив общую атмосферу, забился обратно. Пальцы Бьянки, необыкновенно холодные, задрожали в его ладони, и Матео стало совсем неуютно.
Последней из машины вышла Мария. Отец Бьянки повернулся к ней, и в то же мгновение его бровь удивленно изогнулась. Задержавшись взглядом на белом фартуке, он коротко кивнул, и Мария, такая же спокойная и невозмутимая, как и обычно, кивнула в ответ. Только после этого, вновь повернувшись к Бьянке, он наконец заговорил:
— И что все это значит?
Голос его был таким же, как и вид: требовательным и властным. Да и первые слова, которые он сказал дочери, не очень-то походили на сердечное приветствие. Отметив все это, Матео чуть ближе придвинулся к Бьянке.
— Папа, это… — сбивчиво начала
