— Да ничего не получается, — пожал тот плечами. — Диски в любом музыкальном магазине покупаются. И даже если выяснят, что сладковская «Колыбельная» из той же партии, что коренковская, — что это доказывает?
— Подозрительно, конечно… — вздохнула Надя. — Ведь Сладкова — та музыкой вообще не интересовалась. Особенно классической. А тут вдруг покупает диск Дворжака, не самого известного композитора… Хотя ты прав. Это не доказательство.
А Дима перевел взгляд с ее погрустневшего лица на бесстрастного Степана и небрежно произнес:
— Правда, на этом диске кое-что написано… От руки.
— Да что ты тянешь! — возмутилась Митрофанова.
А Полуянов нарочито неторопливо извлек сотовый, пощелкал кнопками и продемонстрировал слушателям изображение: неровная, прямо поверх отпечатанной типографским способом фамилии Дворжак, строчка: «Последняя колыбельная Коренковой ».
— Ух, ничего себе! — восхитилась Надя.
— Да, — выдохнул Степан. — Она все-таки ненормальная…
— Вот и я говорю, — взглянул на него журналист. — То, что ненормальная, — вопросов нет. А что убийца — совсем не факт. Я вам больше скажу. Она на всю вашу гоп-компанию, оказывается, досье вела. Вот, — он снова защелкал кнопками своего мобильника, — отдельные яркие составляющие…
Дима продемонстрировал выведенную от руки «шапку»:
ИШУТИНА ИРИНА ЕВГЕНЬЕВНА.
22. 01. 1980 — … (НО СКОРО!)
— Фу, гадость, — поморщилась Митрофанова.
— А что там по делу? — настороженно поинтересовался Степан.
— Да, в общем, ничего, — покачал головой журналист. — В основном распечатки газетных статей. Или интернет-издания. Обычное бла-бла-бла. — Он начал в режиме быстрого просмотра демонстрировать кадры: — «Самый молодой в России риелтор… Ирина Ишутина принимает участие в благотворительной акции „Сухая попа“… Юная бизнес-леди собирается замуж за наследника миллиардного состояния…»
— Замуж?! А Ирка не говорила! — возмутилась Надежда.
— Боялась, наверно, что отобьешь, — хмыкнул Полуянов. И улыбнулся подруге: — Кстати, на тебя у нее тоже есть досье. Потоньше, конечно. Но пишут, оказывается, и о скромных библиотекаршах в российской прессе! Вот насладись, целый заголовок в твою честь: «В конкурсе на самую обаятельную собаку побеждает такса Родион», это в газете «Медведочка» пишут.
— Так не про меня ж, а про Родиона, — уязвленно вздохнула Надежда.
— Есть и про тебя лично, — утешил Дима. — Аж в «Московском курьере». Целых две строчки: «А еще, — вздыхает младший библиотекарь Митрофанова, — читатели книги воруют. Подчеркивают в них строчки. Пишут на полях. Вырывают страницы. И компенсировать ущерб приходится нам, рядовым сотрудникам».
— Господи, когда это было?! – наморщила лоб Митрофанова. — Я и имени не помню того журналистика… Года четыре назад приходил. Не меньше…
— А она свое досье давно ведет. Тщательно. И подробно, — кивнул Полуянов. — Пожалуйста, вашему вниманию свежачок. Из районной прессы… — Он снова щелкнул кнопкой мобильника, показал заголовок и начало статьи: — «ОПЯТЬ ВЗОРВАЛСЯ ГАЗ. Жительница нашего микрорайона едва не погибла в кухне собственной квартиры. На днях молодая сотрудница историко-архивной библиотеки Надежда Митрофанова, проживающая на проезде Шокальского, вернулась с работы, прошла на кухню и включила под чайником газ…»
— А сама Сладкова, прошу заметить, притворялась, что ничего про взрыв не знает, — задумчиво произнесла Надя.
А Степан воскликнул:
— Послушайте! Нормальный человек такие досье вести не будет!..
— Да, — согласился Полуянов. — У Сладковой явно с головой не все в порядке, это будем считать доказанным. А вот убийства…
— Но ведь убивает не она, а наемник, — заметила Надежда. — И я, и Ирка мужчину видели. А Сладкова богатая наследница! Уж на киллера денег у нее хватит…
Дима недовольно взглянул на подругу — ему явно не понравилось, что перебили. Буркнул:
— Я тоже об этом подумал. Но, увы, никаких доказательств , что Сладкова действительно наняла киллера, я в ее квартире не нашел.
— А какие могут быть доказательства? — пожал плечами Степан. — Письменный контракт, что ли?
— Или заказала нас не она, — откликнулась Надя.
А Дима задумчиво произнес:
— Надо бы с ее соседями потолковать. Как девушка живет, бывают ли гости… С водителем поговорить. В салоны съездить, где она бывает. А еще лучше «хвоста» к ней приставить…
— План, конечно, замечателен, — ухмыльнулась Надежда. — Особенно тем, что абсолютно невыполним. Да просто пошлют тебя ее соседи! И водитель пошлет! А хвостом кто будет ходить? Ты, что ли? Или Степка?
— Во-первых, посылают дураков, а я, извините, профессионал, — возразил Полуянов. — А во-вторых, для тех, кто не знает: я с опером, что дело Коренковой ведет, — в прекрасных отношениях. Вот и думаю: может, его загрузить?.. С его-то оперативными возможностями?
— А он согласится? — с сомнением протянул Степан.
— По крайней мере, завтра попробую, — твердо произнес журналист. И взглянул на часы: — Ого! А времени-то — два!.. Если честно, башка уже не варит. Давайте, наверно, разбегаться…
— Не возражаю, — согласился Степан и встал. — Пойду я.
— А где же ты ночевать будешь? — всполошилась Надя.
— Как — где? Тут. У Елены, — пожал плечами парень. — Мне ведь от ее квартиры ключи вернули. — Он вздохнул: — Неприятно, конечно, туда возвращаться, но свою хату-то я сдал… Еще два месяца, пока договор не истечет, придется здесь кантоваться…
Надя представила, как Степан один лежит на огромном матрасе в зеркальной, захламленной спальне — той самой, где убили Ленку, — и ее передернуло. Но предлагать ему ночевку в собственной гостиной Надя не стала. И так уже сколько ночей подряд Дима только рядом сидел. А вчера его и вовсе не было. Пора бы уже, хоть и поздно, пообщаться с сердечным другом. Близко-близко.
И она улыбнулась:
— Конечно, Степа, иди. Завтра увидимся. Наверно… часиков в одиннадцать? — Она вопросительно взглянула на Диму.
— Лучше в двенадцать, — предложил тот.
— Договорились. — Степан пожал руку Полуянову, кивнул Наде.
Митрофанова проводила его в коридор, затворила за ним дверь.
И ни сердце, ни душа, ни интуиция не подсказали, что видит она своего бывшего одноклассника в последний раз.
Надя
Уснула она мгновенно. Или родные стены за то следует благодарить, или Димочку рядом — такого нежного, теплого… Никакого сравнения пусть с отдельной, но больничной палатой. И даже мысли не мучили, хотя для Нади это обычное дело: вертеться без сна. Вспоминать, что случилось за день, продумывать, что делать завтра. Но хотя сегодня хватало, о чем подумать, в забытье она провалилась мгновенно. Может, потому, что Полуянов как мужчина оказался чрезвычайно на высоте? Утомил ее по полной программе?
