Джейд посмотрела на свекра и открыла конверт. Внутри оказался сертификат на тысячу акций компании «Хартли», выписанный на ее имя.
– Спасибо, – Джейд была явно растрогана этим неожиданным подарком. Она вспомнила о нерожденном ребенке, и слезы невольно выступили у нее на глазах. Что акции? – жалкое и ненужное утешение. Но она знала, как бережлив был Херб во всем, что касалось капиталов Хартли. Этим поступком Херб давал ей понять, что признает за ней право называться одной из Хартли. А в его представлении это был величайший комплимент. Она изобразила улыбку и заставила себя еще раз повторить слова благодарности.
– Никаких спасибо! – оборвал он ее. К сантиментам Херб не привык. – Ты заслужила это. И я хочу, чтобы они у тебя были. И Барри тоже хочет. Таким образом, – широко улыбнулся он, явно наслаждаясь собственным чувством юмора, – ты можешь, если захочешь, конечно, послать нас к чертовой матери.
Джейд слабо улыбнулась, поцеловала свекра в щеку и положила конверт в сумку. Вернувшись домой, она засунула его на дно шкатулки с драгоценностями.
Хотя Барри вел себя так, будто ничего не произошло, а Херб, судя по всему, считал, что сделал ее счастливой своим подарком, Джейд становилось все хуже. Она то и дело плакала и впадала в прострацию. Все твердили, что она поступила правильно, но сама Джейд в это не верила. Она чувствовала себя опустошенной и одинокой и знала, что утраченного не вернешь. Это была одна из тех ошибок, которые не поправишь. И теперь, когда было уже слишком поздно, она все больше и больше сожалела о своем поступке.
В глазах Барри все выглядело совершенно иначе.
– Вот видишь? Стоило ли так переживать? – Теперь, когда она сделала то, о чем он просил, Барри был с ней еще нежнее и ласковее. – Ты поступила правильно. Пройдет неделя-другая, и все забудется. Кто знает? Может, когда-нибудь мы решим завести ребенка.
Она ничего не ответила, но сказанное запомнила. Что касается ребенка, то врач в Оборне сказал, что от сношений с мужем надо воздерживаться как минимум шесть недель, а о беременности можно думать лишь через шесть месяцев. Джейд следовала советам врача, но поправлялась после аборта медленно и трудно. После операции прошло уже два месяца, а у нее все еще шла кровь.
Поначалу доктор Надриес, постоянно наблюдавший ее в Форт Уэйне, реагировал на это спокойно.
– По-разному бывает, – небрежно заметил он, отмахиваясь от ее волнений и звонком вызывая следующую пациентку. – Так что ни о чем не беспокойтесь, но помните: никакого секса в течение трех недель после того, как прекратится кровотечение.
Но прошел еще месяц, а кровь все не останавливалась.
– У вас внутри еще не все зажило. Вы были на четвертом месяце, а это критический срок. Немного терпения, и все пройдет. – Доктор Надриес был явно недоволен Джейд, словно она сама была виновата в том, что никак не может поправиться и нарочно упрямится, лишь бы причинить ему неприятности.
Тем не менее он объяснил ей, что кровотечение вызвало легкую анемию, отчего она и чувствует себя слабой. Он порекомендовал ей пить железо и есть побольше мяса и шпината. Ни то, ни другое, ни третье не произвело желаемого эффекта, и Барри начал терять терпение.
– Ты моя жена, – напомнил он ей незадолго до Нового года. Он любил ее и хотел спать с ней. Его раздражало то, что она так похудела и словно утратила жизненные силы. Его страстность, которая еще недавно так льстила ей, теперь казалась чистым эгоизмом. – Ты моя жена. И я хочу тебя. Сколько это может продолжаться?
– Не знаю, – слабо откликнулась Джейд. Она снова записалась на прием к доктору Надриесу. Она чувствовала, что-то с ней происходит неладное, и решила выяснить, наконец, что именно.
– Джейд, ты плохо выглядишь. Тонкая, как тростинка, и белая, как бумага, – сказал ей как-то Херб, когда они обедали в кафетерии для служащих. Даже он, наконец, заметил. Все утро Джейд провела у доктора Надриеса и сейчас чувствовала себя несчастной, потерянной, опустошенной. Словом, отвратительно себя чувствовала. Куда она ни кидала взгляд, повсюду были женщины с детьми. Начальная школа, мимо которой она каждый день проходила по пути на работу, смех и выкрики детей, доносившиеся оттуда, были для нее постоянной болью и вечным укором. Она оказалась права. С нею и в самом деле было неладно. И сегодня утром доктор Надриес сказал ей об этом.
– Тебе надо поправиться, – говорил Херб, привычно воображая себя доктором и давая непрошеные советы. – Нарастить немного мясца на кости. Не удивительно, что у тебя не может быть детей.
Джейд с ужасом посмотрела на него.
– Не может быть детей? Кто это сказал? – ошеломленно спросила Джейд. – Кто это вам сказал?
– Барри, – ответил Херб, вступая, сам того не ведая, в опасную зону. Он с аппетитом поглощал яблочный пирог.
– Барри? Барри сказал, что у меня не может быть детей? – Голос Джейд поднялся до крика. Люди оборачивались, но ей было на это наплевать. – Когда?
– Несколько лет назад, – рассеянно ответил Херб, подкладывая к себе в тарелку сбитые сливки. – Поэтому я и изменил свое завещание.
Джейд пристально посмотрела на него.
– Барри сказал вам, зачем я ездила домой?
– Разумеется, – Херб отправил в рот очередную порцию. – Повидаться с матерью.
– А он сказал вам, что я сделала аборт? – От пряного запаха яблочного пирога ее тошнило. Едва сдерживая приступ дурноты, она вскочила и почти закричала:
– Да, сделала аборт, потому что он хотел этого. Сказал? Сказал, что я убила нашего ребенка? Вашего внука, Херб! А сказал он вам, что я назвала малыша Хербом? В вашу честь!
Растерянность сменилась у Херба выражением ужаса. Он взглянул на Джейд, побелел как полотно и затрясся, словно с ним случился апоплексический удар. Кусок пирога, насаженный на вилку, выпал из его рук. Белый крем растекся по голубому костюму Херба, а вилка упала назад в тарелку с таким стуком, будто выстрелили из ружья. Но крик Херба был громче.
Не дожидаясь, пока он придет в себя, Джейд швырнула салфетку и принялась оглядываться по сторонам в поисках Барри. В кафетерии его не было. В кабинете тоже. Она накинула пальто, села в машину и поехала на фабрику, где Барри часто бывал по делам. Но сегодня его там не видели. Она заглянула в несколько ресторанов, куда он, случалось, заходил, и в конце концов отправилась домой. Его машина была в гараже. А на подъездной дорожке стояла желтая «хонда», которую Джейд никогда прежде не видела. Джейд воспользовалась черным входом и через прачечную прошла на кухню.
Там сидела незнакомая девица и лениво пила кофе. Она была невысокого роста, коренастая. На голое тело был накинут желтый шелковый халат Джейд. Девушка подняла глаза на Джейд, остановившуюся на пороге.
