И моя мама.
Тоже испуганная, со слезами на глазах, но после того, как она рассказала папе, для нее все изменилось. А я никогда толком не думала, через что им пришлось пройти с ней и что я вот так повторю ее судьбу.
— Да ну?! — взрывается Оксана. — В чем же мы похожи? Может, тебе придется работать беременной, чтобы купить первые распашонки? Может, придется бегать за моим сыном, чтобы он признал этого ребенка и помог хотя бы копейкой? Не придется! Костя не переставал улыбаться всю дорогу до больницы и даже на рентгене, где другие орали от боли, когда им щупали ребра, этот идиот улыбался! Как только ходить сможет, жди его на пороге! Но я тебе так скажу, вы оба понятия не имеете о том, что такое оказаться на руках с ребенком, которого даже некому отдать хотя бы на несколько часов! А он только и может, что плакать! Думаете, это сказка? Счастливый финал? Как бы не так! Это гребанный День Сурка, который никогда не кончается! Делать детей куда веселее, Юля, чем растить их всю оставшуюся жизнь. Они появляются и меняют всё: твое тело и твою жизнь, не спрашивая у тебя разрешения на это! Они болеют, когда тебе больше всего нужно быть свободной! Они не спят ночами, когда ты уже падаешь с ног от усталости! Тебе повезло, что у тебя есть такой отец, который с тебя пылинки сдувает. Он наймет тебе нянек, фитнес-тренеров, сделает все, чтобы ты вернула свою форму и вернулась в свой балет! А мой безмозглый сынок всю жизнь говорил, что воспитает своего ребенка так, как я не смогла. Вот и доказал! Он специально это сделал, Юля! Косте нужен был только ребенок, а тут ты подвернулась! Но не принимай его сладкие речи на веру, которые он начнет тебе лить в уши, когда он вернется из больницы, а ты его сразу же простишь за все! Костя очень быстро наиграется! Увидишь, вам обоим надоест, но это не щенок и не котенок, которых можно отнести в приют или найти новых хозяев! И тогда вы скинете этого ребенка нам с Платоном. Но не думай, что я буду сидеть с ним, пока вы будете гулять и наслаждаться молодостью. Нет, нет и еще раз нет! С меня достаточно бессонных ночей!
— Костя улыбался? — повторяю с глупой улыбкой.
— Это все, что ты услышала?! — всплескивает руками Оксана, но натыкается на ядовито-зеленый взгляд отца. — Платон... Ты не так все понял!
— Думаю, будет лучше, если мы не будем откладывать и окончательно проясним ситуацию, — произносит он и тянется к телефону.
— Что ты делаешь, Платон? Перестань… Я просто пыталась образумить девочку. Она не знает, что такое ранняя беременность, только и всего. Я пыталась объяснить ей, что это не сказка в ее возрасте… С ненадежным парнем такой, как мой сын! Платон!
— Ты забываешь, что я тоже сам ее вырастил, Оксана. Мне было девятнадцать, а я похоронил жену и остался с дочкой. У меня не было ничего из того, что есть сейчас. Все, о чем ты говоришь, я знаю. Слишком хорошо знаю, поэтому не надо запугивать мою дочь. Ты не имеешь на это никакого права.
Оксана оседает обратно на стул. А я окончательно перестаю понимать происходящее.
— Ты мужчина, это другое… — слабо сопротивляется Оксана. — А я сейчас совсем другого мнения о беременности. У нас подходящий возраст, мы можем…
Они хотели детей?! Или уже завели?!
— Конечно… Алло, справочная? Мне нужна клиника, где можно сделать УЗИ…. Нет, не завтра. Да, сейчас… Да, прямо горит. Еще шутки будут или, может, займетесь делом?
— Платон, не надо.
А если он собирается отвезти меня на аборт и не так понял наш разговор?!
— Папа! Я не буду делать аборт! — кричу почти в голос. — Что ты делаешь? Я не поеду на УЗИ!
Он вдруг преодолевает кухню в два широких шага и крепко прижимает меня к себе одной рукой, второй по-прежнему прижимая к уху телефон, ожидая ответа справочной.
Целует в макушку, и я понимаю, что снова плачу. Потому, что он все-таки меня обнял. Потому что это его запах, родной, мой единственный отец, который тоже ошибается, но умеет признавать свои ошибки.
И потому что это он меня вырастил. А еще стал надежной опорой моей маме, когда отдала всю себя, чтобы я все-таки родилась. Совершила необратимое. И Оксане не стоило рассказывать папе о том, каким может быть самопожертвование ради своего ребенка.
Отец тоже мог обозлиться. Мог ненавидеть меня. Мог оставить бабушке, но он не сделал ничего из этого. Он работал, но приходил ко мне домой. Он оплачивал мой балет даже, когда у нас еще не было денег. Он находил их, а я только и делала, что танцевала на носочках возле зеркала и говорила, что буду «балелиной».
— Ты прощаешь меня? — шепчу. — Не злишься?
— За что мне на тебя злиться? Что влюбилась? Злюсь, конечно, но что я могу сделать?... Уже ничего. Что бы ни было дальше, Юля, я буду рядом. А твоему парню мозги я вправил… Может, перестарался, признаю. Но думаю, лишним не будет… Да, я все еще здесь! Диктуйте адрес... Оксана, поехали.
Глава 29
— Готова?
Отец останавливается перед палатой и смотрит на меня. К Косте он вызвался сам сходить, я увязалась следом. Но перед дверью я робею. Может, лучше подождать в коридоре? Страшно просто жуть. Что он скажет? Как отреагирует?
С другой стороны, я тоже очень хочу знать, где Костя пропадал все это время и почему рассказывал родителям про какую-то девушку. Именно за этим отец и приехал. Еще вроде как извиниться, но это неточно, сказал он, зависит все от поведения Кости.
Киваю, закусив губу. Отец толкает дверь и спотыкается прямо на пороге.
— Мама? А ты что здесь делаешь?
— О, Платон, дорогой! — восклицает бабушка. — А я что вам говорила, капитан? Мой сын обязательно придет. Преступников ведь всегда тянет на место преступление!
Бабушка на пару смеется с полицейским, когда мы входим в узкую, как коридор, одноместную палату. Кровать стоит далеко от двери, возле единственного окна. И Костю я не вижу.
Только слышу, как он тихо здоровается с отцом.
— Ты не поверишь, Платон, — продолжает бабушка. — Даже до нашей кардиологии дошли слухи о каком-то пареньке, который постоянно улыбается. Ему даже, говорят, МРТ хотели делать, мозги, то бишь, проверить. Боялись, что сотрясение пропустили. А то он улыбается и все время рассказывает, как он счастлив. Ну вот я и пришла посмотреть на это седьмое чудо света, а это оказался наш Костя.
Я замираю за спиной отца. Щеки горят, руки дрожат. И чувствую, что тоже не могу сдержать улыбки.
— Добрый день, — кашлянув говорит капитан Морозов, протягивая отцу руку.
— А вы какими судьбами? — с интересом спрашивает отец. — Опять натворил что?
— Да просто пару вопросов появилось к Константину, — как-то деликатно говорит Морозов. — Накрыли давеча главаря банды, которая вам угрожала. И хотел уточнить у Константина некоторые факты, а то поверить было сложно. Никто не ожидал, что такой скандал будет.
— В тихом омуте, — кивает отец. — Рад слышать, что Костя не причем.
— Еще я зашел спросить, не хочет ли он на вас заявление написать из-за побоев, но Константин отказывается. Все-таки нехорошо это, когда такой уважаемый человек, как вы, вот так, средь бела дня, у всех на глазах…
— Вот только не надо показательную порку устраивать. У вас дети есть, капитан Морозов? — спрашивает отец.
— Есть, две девочки. Но я бы никогда…
— Вот, когда они вас дедушкой сделают, тогда и поговорим.
Тихо ойкает моя бабушка, и манит к себе пальцем. Выскальзываю из-за спины отца и бережно обнимаю ее. В больничном халате, с распущенными седыми волосами, она кажется мне хрупкой, как статуэтка из папье-маше.
Чувствую, что Костя, который еще не проронил ни слова, смотрит на меня, но сама ни сказать, ни посмотреть на него не могу. Мы пришли к нему, но я почему-то делаю вид, что его здесь даже нет.
— Юляша, Юляша, ох, неужели я дожила? Всегда думала, что ты уж точно тянуть с этим будешь, а вот оно как вышло. Порох! В кого ж ты уродилась такой?
Сижу рядом с ней на другом стуле, а она гладит меня по плечам, и я рада, что мне даже ничего не надо говорить. Наверное, за меня это уже сделал отец. К бабушке он ездил еще вчера, сразу как помог Оксане перевезти вещи к себе.
